Таинственный Хранитель

– Ладно, ладно, – произнёс он, – обойдемся без комментариев. Мы тут скоро собираемся организовать встречу с настоящими мальтийскими рыцарями. Да, представь себе, приедут с самой Мальты! В этом году, между прочим, мы отмечали день Иоанна Крестителя, покровителя госпитальеров, то бишь мальтийских рыцарей, иоаннитов, – как тебе больше нравится, – у Приората. Ночью. Было просто замечательно. Ну а ты как – весь в своей диссертации?

– Точно. Только подустал малость.

– Ну, уж и подустал! Здоровый мужик, на тебе пахать можно и нужно. Тоже мне… Вот я, например, целый день на работе пашу, а вечером ещё и вторая смена, – он кивнул на разбросанные на столе и стульях детали рыцарской одежды. – Это, между прочим, требует не меньших усилий…

– Положим, общеизвестно, что зачастую хобби отнимает у людей больше времени, чем работа.

– Оно конечно – инженерю я для заработка, а настоящая моя жизнь – здесь, – согласился Виктор. – Ну что поделаешь, если меня действительно интересует история мальтийского ордена? Я даже ощущаю себя мальтийским рыцарем. У них ведь были такие благородные идеалы!

Андрей усмехнулся.

– Ну да, отбить Гроб Господень у сарацинов и устроить бучу по всей Европе на несколько веков!.. Воистину великий идеал!

– Не самый худший. И потом, должен тебе заметить, что ты всего лишь искусствовед и потому мелко плаваешь. Да-да! И не надо иронии! Мальтийские рыцари – это вовсе не сборище недоумков, которые однажды собрались вместе и отправились в Палестину воевать христианские реликвии. Копай глубже! Тут и политика, и религия, и магия, и древние мистические ритуалы. История – очень странная и капризная дама; иногда она может приоткрыть из-под вуали своё лицо, и тогда ты натолкнёшься на такие загадки и тайны, которые тебе и не снились! Думаешь, зря я изучаю историю мальтийского ордена? По-твоему, Павел Первый ни с того ни с сего, по глупости, принял титул гроссмейстера?.. Всё отнюдь не просто, дорогой мой искусствовед, ой как не просто…

– Пожалуй, в этом я с тобой соглашусь, – задумчиво произнёс Андрей, – всё очень и очень не просто.

А Виктор уже оседлал любимого конька и горячо продолжал, словно не слыша его комментариев.

– Мальтийский орден – это орден духовно-рыцарский. Духовно, понимаешь? Восьмиконечный белый крест несёт свою глубокую символику: четыре конца креста обозначают христианские добродетели, а восемь углов – это добрые качества христианина. Ну а белый цвет, разумеется, символизирует безупречность рыцарской чести. – Он сделал пару глотков пива, облизнул налипшую на губах пену и продолжал. – Знаешь ли ты, что орден Святого Иоанна возник на основе монашеского братства госпитальеров еще в IV веке?.. Около двухсот лет его история была неразрывно связана с Палестиной, но затем под давлением турок они вынуждены были перебазироваться сначала на Кипр, затем на Родос и наконец обосновались на Мальте. Не стану пересказывать тебе военную историю ордена – она действительно славная, увенчанная замечательными победами и, увы, поражениями, однако лично меня особенно занимает период времени, когда начались контакты между русским царями и мальтийцами. Конечно, здесь тесно переплелись геополитика и христианские устремления, хотя политика, пожалуй, всегда превалировала.

– Честно говоря, меня никогда не занимала история мальтийского ордена. Ну, разве что постольку, поскольку в Гатчине есть уникальное сооружение – Приорат…

– Вот именно, Приорат! – со значением поднял вверх указательный палец Виктор. – Мы к нему еще обязательно вернемся. Полное название ордена – Иерусалимский, Родосский, Мальтийский державный военный орден госпитальеров Святого Иоанна. Разумеется, у них были свои христианские реликвии, которые они берегли, как зеницу ока. И одна из них – длань Иоанна Крестителя, которую, кстати, в позапрошлом году привозили со Святого Афона в наш Павловский собор, для поклонения. Как реликвия попала на Афон, совсем другая, впрочем, тоже весьма таинственная история, связанная с революционными событиями в России начала прошлого века. Об этом расскажу как-нибудь в другой раз!

Виктор не выдержал переполнявших его эмоций и вскочил на ноги. Вот что значит «увлеченный человек», подумал Андрей. А его друг прошелся по комнате, лавируя между мебелью, и продолжал разглагольствовать, помогая себе руками.

– Так вот, контакты между российскими царями и рыцарями-мальтийцами начались, собственно, с Петра, с его Великого посольства. Мало кто знает, что одновременно с этим пышным и широко известным посольством в Европу было отправлено и другое, гораздо менее заметное, но в чём-то гораздо более интересное. И отправилось оно через земли Священной Римской империи в Италию. Спрашивается, зачем?.. В июле 1697 года стольник Толстой посещает остров Мальту, о чём впоследствии пишет свои записки. Не будем наивными, в записках отражена лишь наименее важная часть его миссии. Что-то связанное с Мальтой весьма интересует Россию, потому что вскоре туда прибывает боярин Шереметев, для которого это была самая южная точка его поездки через Италию. Конечно, боярин имел официальные бумаги, царскую грамоту о том, что и в Италию, и на Мальту он едет «по охоте его», то есть по собственной инициативе. Да и сам Шереметев говорил о том, что отправляется на остров исключительно из любопытства и имеет «большую себе к воинской способности воспринять охоту». Однако он выполнял и другую, тайную дипломатическую миссию, связанную, видимо, с вхождением России в союз против Турции. Позднее его сын публикует в Москве «Записки путешествия генерал-фельдмаршала российских войск тайного советника и кавалера мальтийского, Святого Апостола Андрея, Белого Орла и прусского ордена графа Б. П. Шереметева». Среди гравюр в этом издании имелись и изображения знаков Святого Иоанна Иерусалимского, а также «Как провожали по наложении на него креста из дома гранд Магистра 1698 Майя 9 дня».

– Нормальная геополитика, – пожал плечами Андрей. – Глава государства смотрит в будущее, по крайней мере, лет на сто, а то и больше! Вот если бы и наши современные «государи» мыслили подобным образом… – с долей зависти прибавил он.

– Вот именно! Если бы да кабы… А тогда – смотрели вперед, ещё как смотрели!.. Известно ли тебе, например, что при Екатерине Второй контакты с Мальтой продолжались? Не сказать, чтобы сильно укреплялись, но происходили в практической плоскости. Екатерина была прагматичным политиком. Для того, чтобы русский флот в ходе русско-турецкой войны активно действовал в Средиземном море, нужны были базы, однако мальтийцы помочь отказались. Несмотря на это, контакты не прекратились. Когда Коллегия иностранных дел выпустила документ, перечислявший страны, где следует учредить российские консульства, Мальта числилась в нём на двадцать шестом месте. Комментарий гласил: «Положение сего острова требует не столько по коммерческим, сколько по политическим резонам содержать в нём всегда поверенного человека, как то опытом последней с турками войны доказано».

Андрей откинулся на спинку дивана, попивал себе пиво и с интересом слушал Виктора. Он не кривил душой, говоря, что история мальтийского ордена и его отношения с Россией не слишком его занимали, но сегодня, возможно, в связи со странным происшествием во дворце, уже вторым, он испытывал нечто вроде болезненного любопытства. Словно события, отдаленные от него несколькими веками, вдруг таинственным образом приблизились вплотную, и он, сам того не сознавая, ощущал на себе дыхание прошлого, интуитивно чувствуя необычную связь дня сегодняшнего и своей теперешней жизни с тем, о чём с жаром рассказывал ему приятель. Объяснить это было невозможно.

– Когда Великого магистра Пинто, с которым у России были настолько тёплые отношения, что он переодел свою гвардию «на русский манер» и даже обучил барабанщиков барабанной дроби «по-московски», сменил бальи Эммануил де Роган, отношения Мальты с Россией резко ухудшились. Русский поверенный на Мальте был арестован, а вскоре вынужден уехать с острова. Великий магистр противился назначению нового посланника, и тогда Екатерина отправила на Мальту Антонио Псаро – капитана второго ранга, специалиста по торговому судоходству.

Существует исторический анекдот, характеризующий ум и дальновидность этого человека. Вице-канцлер Альмейда не советовал Псаро требовать формального признания, ибо он не был кавалером ордена Святого Иоанна, однако находчивый посол указал на крест ордена Святого Георгия, полученный на войне с турками – мол, этот орден не менее, а то и более славен в сражениях за веру Христову. И, представь себе, уже через день его принял сам де Роган. Вообще-то, капитан Псаро преуспел в различных дипломатических интригах и проявил себя хорошим политиком. Когда он отправился в Россию, де Роган послал с ним в подарок Екатерине II пальмовую ветвь, украшенную искусственными цветами, – как «символ бессмертной славы и побед». Императрица же отдала дар мальтийцев Потёмкину, в ответном письме магистру объяснив это так: «Я не могла лучше сделать, как вручить её князю Потёмкину-Таврическому, фельдмаршалу моих армий и предводителю моих морских сил на Чёрном море, оказавшему важные услуги не только моему отечеству, но и всему Христианству». В качестве ответного подарка она отправила на Мальту свой парадный портрет во весь рост, который повесили в Посольском зале дворца Великого магистра. Кстати, там он и находится до сих пор.

– Кто ж спорит, дорогой рыцарь, политика дело тонкое, – заметил Андрей с лёгкой иронией, которая относилась не столько к историческим сведениям, которыми с удивительной легкостью оперировал Виктор, сколько к той увлечённости, с коей он проповедовал. – Нисколько не сомневаюсь, что отношения между Россией и мальтийскими рыцарями весьма увлекательная в историческом плане тема. – И он отправился к холодильнику за очередной бутылкой пива.

– Увлекательная?! Не то слово! – слегка обидевшись, заявил Виктор и тоже открыл новую бутылку. – Вот ты теперь надо мной посмеиваешься – и зря, потому что по верхам скачешь.

– Ну конечно, куда нам со свиным рылом да в калашный ряд… Прав, прав был Козьма Прутков: «Зри в корень…» – Андрей опять удобно устроился на диване, насмешливо поблёскивая глазами.

– Умник выискался! А того не понимаешь, что я тебя к определенной эпохе подвожу, к замечательной для Гатчины эпохе Павла Первого.

– Вот теперь осознал, – и Андрей, который с удовольствием наблюдал за другом и с неменьшим удовольствием слушал его, поднял руки вверх, словно сдаваясь.

– То-то же! – с удовлетворением произнёс Виктор. Налил себе пива, с явным удовольствием выпил, потом закурил и наконец опять уселся на диван.

Глядя на него, Андрею тоже захотелось закурить, что и было сделано незамедлительно. Они молча дымили, поглядывая друг на друга. Затянувшееся молчание нисколько их не беспокоило, – как людей, которым не только есть о чём поговорить друг с другом, но есть и о чём помолчать. Может быть, эта способность прервать разговор и помолчать, не испытывая неловкости и неудобств, и является одним из самых сокровенных и точных признаков истинной мужской дружбы.

– Какой-то ты сегодня не такой, – вдруг сказал Виктор, глядя на Андрея.

– В смысле? – настороженно спросил тот.

– Где-то витаешь, что ли?.. Ну да ладно! Всё, что я тебе рассказывал – это так, предыстория, а сама история – впереди. И связана она, как ты догадываешься…

– С Павлом Петровичем! – подхватил Андрей.

– Безусловно!

– Так вот… С исторической точки зрения Павел совершил весьма странный и, пожалуй, даже парадоксальный поступок: попытался сделать из православной России своего рода метрополию католического ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Чем-то наш император Павел мне напоминает Нерона, возможно, своей артистичностью и склонностью к экстравагантным жестам. А ведь он был широко образованным человеком для своего времени, знал семь языков, много читал и все такое прочее. И вот тут возникает сакраментальный вопрос – зачем?! Зачем русский царь сделался гроссмейстером Мальтийского ордена? Ведь тотчас возникает весьма щекотливая коллизия: с одной стороны Павел глава русской православной церкви, с другой – в качестве главы католического ордена вроде бы должен подчиняться папе римскому… Это же настоящий бред! Однако нашего царя это почему-то нисколько не смущает, более того, у него складываются вполне сносные отношения с папой Пием VI.

– Хотелось бы знать, за ради чего Павел Первый затеял весь этот сыр-бор? – произнес Андрей задумчиво. – Были же у него, наверное, какие-то свои резоны!..

– Не сомневаюсь, что были! – уверенно сказал Виктор. – Только здесь, пожалуй, стоит обратиться к детским годам русского императора. Мало того, что его царственная мамаша грохнула его батюшку, так ведь еще и к власти не подпускала, держала постоянно в Гатчине, подальше от Петербурга. Ясное дело, нормальным его душевное состояние не назовешь. Не только потому, что мать его не любила, опасалась, и он это чувствовал – но и потому, что однажды его пытались отравить. Каким мог вырасти мальчик, пылкий, импульсивный, обладающий живым воображением?.. Его воспитатель Порошин пишет в своем дневнике о том, что наследник уже в десятилетнем возрасте увлекался рыцарскими романами, и огромное впечатление произвели на него деяния средневековых рыцарей ордена Святого Иоанна. Благородство, чувство чести и долга – вот что привлекало мальчика в этих повествованиях. Он играл в кавалера или посла Мальтийского ордена. Позднее интересовался мистикой и свойственными любому ордену тайнами. При этом в его характере сочетались крайняя мнительность (что не удивительно!), нетерпеливость, вспыльчивость – всё-таки он был наследник российской короны, царь, самодержец. Вероятно, не столько политические резоны, сколько воображение и оставшаяся в нем детскость, привели к тому, что он стал защитником Мальтийского ордена, приютил изгнанных рыцарей в России.

И опять же, это как бы поверхностный слой исторических событий, приведших к организации в православной России католического приорства. Мне кажется, Павел хотел объединить Западную и Восточную церкви, положить конец их многовековому разделению. Это была великая идея, на уровне средневековых рыцарских подвигов. И она вполне могла бы воплотиться в жизнь, не помешай Павлу могущественные и разнородные силы, не желавшие этого. Эти силы – скрытые, подспудные, не заявляющие о себе прямо, сделали всё возможное, чтобы идеалистические во многом идеи императора не осуществились.

– Кого ты имеешь в виду? Англичан? – заинтересовался Андрей. – Или, может, масонов?

– И масонов, и англичан, и… розенкрейцеров.

– Да эти-то тут причем? – изумился Андрей. – В восемнадцатом веке о них уже практически не слышно.

– Верно. А почему не слышно? Думаешь, они исчезли бесследно? Как бы не так! Они просто на время ушли в тень, чтобы в нужное время снова возникнуть на политической арене. Все эти ордена, которые основаны отчасти на религии, отчасти на каких-то своих таинствах, вплоть до магии и много еще чего, всегда имеют некую сверхзадачу, которую никогда не декларируют открыто – в нее посвящена лишь самая верхушка организации. Я не могу, разумеется, проникнуть в тайные намерения, к примеру, ордена розенкрейцеров или Мальтийского, однако все они стремятся к власти: в отдельной стране, и шире – над миром.

– Здесь я, пожалуй, с тобой соглашусь, – задумчиво произнес Андрей. – Любая организация, будь то политическая, или духовно-политическая, стремится подчинить себе как можно больше людей, чтобы через них оказывать влияние на мировое развитие. Но – не кажется ли тебе, что времена такого рода объединений уже миновали? Все-таки двадцать первый век на дворе!..

– Быть может, и миновали, а быть может, и нет, – многозначительно отозвался Виктор. – Он пересел с дивана на стул, с которого любовно убрал еще не полностью готовый средневековый головной убор. – Говорят, что история развивается по спирали. Обрати внимание, насколько популярными в последние годы стали разные магии, колдовство, рыцарские турниры и ролевые игры. Подозреваю, это движение развивается не само по себе. Возможно, существуют некие центры, которые инспирируют и развивают такого рода направления. Все в этом мире не просто, очень даже не просто…

– Ой, хватит! – не выдержал Андрей. – С меня на сегодня довольно!

– Как знаешь, – развалившись на стуле, отозвался приятель. – Но, к примеру, что тебе известно о Приоратском дворце? Ты, как искусствовед, должен о нем знать много чего – но готов поспорить на что угодно – ни черта не знаешь!

– Ну, ты обнаглел, – возмутился Андрей. – Разумеется, знаю, и много чего знаю! Приоратский дворец был построен архитектором Львовым в одна тысяча семьсот не помню каком году как резиденция приора Мальтийского ордена. Строительным материалом являлась утрамбованная земля – чем он и уникален. По стилю его относят к псевдоготике, потому что в его облике есть элементы готики: башня с высоким шпилем, остроконечные кровли, стрельчатые окна в одноэтажной части здания, которая называется дворцовой Капеллой. В общем, сплошная романтика: белый дворец с красными кровлями на берегу тихого озера, в окружении парка. Если мне не изменяет память, Львов писал о своем детище примерно следующее: «Долина, на которой расположено строение земляного Игуменства лежит между двух гор в конце Черного озера в Гатчине, окружена с трех сторон лесом, с четвертой – водою. С полуденной стороны проезд к воротам по правому берегу сухим путем, а с северной стороны к пристани и водою…» Интересно колористическое решение всего дворцового комплекса: белые стены и яркая окраска кровель и черепицы, – что, вероятно, символизировало сочетание цветов на плащах Мальтийских рыцарей. Да, еще позолоченные шары на концах коньков и флюгеры над печными трубами на крышах… Красиво, ничего не могу сказать. – Он пожал плечами. – Все, пожалуй… Могу, конечно, и подробнее, если необходимо.

– Вот-вот, – обрадовался Виктор, – именно: ничего не можешь сказать! Все, что ты сейчас выдал – общеизвестно. А ты знаешь, сколько сверкающих золотом шаров? А сколько флюгеров?

– Точно не помню, – Андрей снова пожал плечами. – По-моему это неважно.

– Важно. Еще как важно! – почти взъярился Виктор. – Потому что Львов – известный масон очень высокой степени посвящения, хранитель тайных знаний. И дворец этот особенный.

– Ты слишком увлекаешься средневековьем и тайными обществами, – с насмешкой произнес Андрей. – Может и есть какая-нибудь масонская символика, только в наше время никакого значения это уже не имеет.

– А вот и имеет! Еще как имеет! – с вызовом парировал Виктор. – И я тебе это сейчас докажу.