Покаяние «Иуды»

Через десять минут двое надзирателей доставили Эди в кабинет к следователю, где, кроме него, находились Артем и Николай. Дождавшись, когда уйдут надзиратели и за ними плотно закроется дверь, они бросились его обнимать и делиться своими впечатлениями о прошедшей ночи.

– Мы изрядно перенервничали, слушая, что там происходило. – Честно говоря, были моменты, когда Карабанов готов был ворваться в камеру, ему показалось, что у тебя назревают большие проблемы: он же был у камеры и все в дверной глазок наблюдал. Но ты все отработал хорошо, молодец, – выпалил Артем, похлопав Эди по плечу.

– Вот за это Карабанов и предлагает тебя оставить в изоляторе на некоторое время и после завершения наших здешних дел, – пошутил Николай. – Мы его не стали сюда пускать, чтобы не вызвать вопросов у его оперов, мол, чего они все на одного набросились.

При этом, увидев, что Эди обратил взгляд на сидящего за столом молодого человека, Артем произнес:

– Это следователь, капитан Бородин, он расследует дела по ситуации с Шушкеевым и ограблению инкассаторской машины.

Бородин, поднимаясь из-за стола и протягивая руку Эди, выпалил:

– Меня зовут Михаил, то есть Михаил Михайлович, о вас я уже наслышан, будем знакомы.

– Гражданин следователь, сразу же должен вам заявить, что не имею никакого отношения к ограблению инкассаторов и протестую против этого произвола. Отвечать на ваши вопросы не стану, пока не предоставите мне конкретных доказательств моей вины, – нарочито громко произнес Эди, отчего недоуменно вытянулись лица всех присутствующих. И тут же, улыбнувшись, пожал протянутую ему руку.

Затем, присев за стол и подмигнув своим коллегам, добавил:

– Это для надзирателей, теперь можете меня припереть вашими аргументами, а я буду отбиваться, как могу.

– Ну, ты даешь, Эди, – с шумом выдохнул Артем. – Я уж подумал было, что ночь в арестантской камере на тебя так плохо подействовала.

– Откровенно говоря, ночь прошла в большом напряжении, но утро…

– Да я же шучу, – прервал его Артем.

– А я нет, утро действительно было интересным, надеюсь, вам удалось сделать запись разговора с Долговязым, это может оказаться полезным по делу инкассаторов.

И он в подробностях рассказал об этом разговоре и своем наблюдении, как Слюнявый, встречавшийся сегодня с кем-то из следователей или должностных лиц изолятора, принес в камеру информацию, которую Долговязый использовал в разговоре с Эди.

– Это и на самом деле интересно, нужно сейчас же у Карабанова забрать ленту с записью, а то, не дай бог, прослушают те, кому это не полагается, и начнут обсуждать, а стены здесь тоже имеют уши, – взволнованно произнес Бородин.

– Не начнут, там наши операторы, они же и расшифруют, но торопиться не будем, чтобы не наломать дров, – медленно, как бы раздумывая, промолвил Артем. – Мы имеем только информацию об интересе блатных к Эди в связи с возможным его отношением к ограблению инкассаторов.

– В любом случае необходимо быть готовым к разговору с паханом, неспроста у них появился этот неожиданный интерес, – вступил в разговор Николай. – К тому же эти прозрачные намеки на то, что кто-то из грабителей перепрятал куш. Уж не подумали ли они…

– Скорее всего, так оно и есть, – заметил Бородин. – Еще тогда местные воровские авторитеты, изрядно напряженные милицией, из кожи лезли, пытаясь выяснить, куда делись уцелевший бандит и особенно – инкассаторские сумки. Но ничего из этого не получилось. Он словно в воду канул со своей добычей. И вот теперь, через несколько лет, задержанный по подозрению в совершении того ограбления находится в тюрьме… Понимаете ход моих мыслей?

– Понимаем, но в изоляторе не тот, кто им нужен… – отпарировал Артем.

– Но они-то не знают этого и потому будут видеть в нем до поры до времени именно того самого бандита и предпринимать в отношении него какие-то действия, – поддержал следователя Николай.

– Возможно, но давайте послушаем, что скажет на этот счет он сам, – предложил Артем и кивком головы призвал Эди к разговору.

– Я не против разговора, но, во-первых, я не отказался бы сначала от калорийного бутерброда. Надеюсь, Николай, ты принес чего-нибудь вкусного из своего знаменитого холодильника, а то арестантский завтрак меня не воодушевил, – пошутил Эди, обращаясь к Парамонову, – ну а, во-вторых, товарищи, как мне представляется, дальнейшее развитие ситуации покажет, кто стоит за словами Долговязого и как на него реагировать. Никто же не собирается сломя голову бросаться к нему. Надо будет обмозговать, как в данном случае быть и принять взвешенное решение. Но поскольку у нас еще есть время до принятия такого решения, предлагаю вооружить меня на всякий случай подробной информацией о пахане и оперативно-розыскных мероприятиях, проведенных по установлению грабителя-беглеца. Надеюсь, это реально сделать к завтрашнему допросу?

– Есть предложение согласиться с Эди и обеспечить его необходимой информацией, – произнес Артем, выкладывая из портфеля на стол завернутые в бумагу бутерброды и бутылку с молоком.

– Все понял, иду дальше трясти Бизенко, к тому же Карабанова надо поспрашивать относительно пахана, – сказал Бородин, поднимаясь из-за стола.

– А как себя ведет Бизенко? – спросил Эди, повернувшись к Бородину.

– Пока избрал линию – ничего не знаю, ничего не видел, я хороший малый, а кто засадил его в тюрьму, получит по заслугам. Серьезный субчик, но будем с ним работать сообща по плану, – промолвил Михаил Михайлович, направляясь к выходу.

– Миша, мы позже с Артемом подойдем, а надзирателей держи подальше от этой комнаты, ты же знаешь, народ-то они любознательный… – попросил его Николай.

– Понимаю, с самого начала так и сделал, – ответил он, уже открывая дверь.

Оставшиеся Эди и его коллеги на всякий случай включили переносной радиоприемник и приступили к анализу полученной в последние сутки информации. Артем начал с того, что подчеркнул:

– Как мы и полагали, допрос Бизенко ничего нового не дал, он категорически отрицает свое покушение на жизнь Шушкеева и даже знакомство с ним. Видимо, рассчитывает на то, что никто не заметил, как он входил и выходил из его подъезда. Доказать обратное нам не составляет труда.

– Конечно, мы имеем фотографии «Иуды», отснятые у подъезда, а также во время его встреч с Шушкеевым в Минске и Москве. При необходимости их можно будет показать ему для склонения к даче правдивых показаний, – заметил Николай.

– Все правильно, но стоит ли показывать на данном этапе, он же сразу поймет, что все это время находился под нашим контролем… – с сомнением в голосе промолвил Артем.

Включившись в происходящий разговор, Эди произнес:

– Чтобы двигаться дальше, следствие должно предъявлять ему факты, изобличающие его вину, но «Иуда» уверен, что следов в квартире он не оставил, что подтвердил и Бородин, рассказывая о результатах осмотра места происшествия. И потому, на мой взгляд, при очередном допросе ему следует сначала предъявить первые фотографии. Если же будет вновь отрицать знакомство с Шушкеевым и утверждать, что с подъездом просто ошибся, предъявить и остальные, чтобы у него не осталось никаких иллюзий относительно избранной им линии защиты и возможностей следствия. А в камере у меня будет возможность понаблюдать за тем, как он все это воспринял.

– Я согласен, это нормальный ход, нужно только согласовать с верхами, – утвердительно заявил Николай, бросив взгляд на Артема.

– Да, фотографии явятся для него полнейшей неожиданностью и свидетельством того, что он находится под наблюдением КГБ. И это заставит волноваться и принимать меры к поиску канала связи для предупреждения своих хозяев об опасности.

– И сожалеть о том, что не прикончил Шушкеева, с которым на днях уже можно будет вести разговор, – пошутил Николай.

– Если они одна пара сапог по шпионскому и золотовалютному ремеслу, то ничего от него не получим. Шушкеев, скорее всего, будет косить под пострадавшего. В данной ситуации это выгодно и одному, и второму, – заметил Эди, откусывая от очередного бутерброда.

Артем, удивленно глянув на Эди и подмигнув Николаю, произнес:

– Эди, у тебя словарный запас разнообразнее стал?

– С кем поведешься, от того и наберешься, у меня там такие учителя, что скоро буду фенеботать[30 - Фенеботать – говорить на жаргоне.], – шутливо изрек Эди и тут же посерьезнев, продолжил: – для современного контрразведчика может оказаться весьма полезным делом. Представляешь, паханы легализуются и займут в обществе командные посты, а ты рядом с ними.

– Ты, что, не в духах? – озабоченно промолвил Артем, что не осталось незамеченным и для Николая.

– А что, видение полезной перспективы и ее отражение в словах теперь стало вызывать вопросы? А представляешь, если бы я уже знал жаргон, – отшутился Эди.

– Ты меня не пугай, брат, плохим настроением, это тебе противопоказано, – в тон ему произнес Артем.

– Да отстань от него, он дело говорит, а ты ему – как твое настроение… Скажи честно, а каким оно должно быть, если через полчаса возвращаться в этот гадюшник? – с напряжением в голосе спросил Николай.

– Прекратите ребята, я в духах и мое настроение соответствует моменту, давайте продолжим разговор, как говорит наш секретарь парткома товарищ Копылов, в конструктивном плане, тем более, процесс пошел, – выпалил Эди, улыбаясь.

– Давайте! – весело произнес Артем, затем, сделав короткую паузу, продолжил: – Очевидно то, что скоро факт ареста «Иуды» станет достоянием его хозяев, если уже не стал. С учетом этого нами усилено наблюдение за разведчиками, действующими под прикрытием сотрудников посольств ряда стран НАТО, с тем чтобы своевременно зафиксировать их активность по определению места пребывания своего агента, сути предъявленного ему обвинения и возможности помочь.

В Минске организовано круглосуточное оперативное наблюдение за представляющими оперативный интерес связями «Иуды» и в окружении его знакомых в органах местной власти. В результате уже установлены настойчивые попытки некоего Золтикова получить информацию о ситуации с арестованным через высокопоставленного чиновника. В этой связи Золтиков нами взят в оперативную проверку.

– Не мешало бы мне иметь о нем максимум данных, – предложил Эди.