Волшебные сказки Азерота

Мне не хотелось этого признавать, но Сий был прав. Я когтями разорвал мягкую, прозрачную ткань на две полоски. Первую я обернул вокруг одного из обломков Стонущей кости, прикрыв зазубренную часть и соорудив что-то похожее на рукоятку. Я протянул обломок Сию, который уставился на него так, словно я давал ему живую змею.

Впрочем, это было пострашнее змеи.

– Бери, – нетерпеливо сказал я.

Он с опаской обернул пальцы вокруг кости, завернутой в самую тонкую защиту во всей пустыне… и мы оба затаили дыхание.

Сий медленно покачал головой. Ничего. Ни воды, ни голосов, и никто не начал тонуть.

От облегчения мне стало чуть проще дышать. Я быстро завернул вторую часть Стонущей кости и крепко сжал ее. Зазубренный край сквозь ткань вонзился мне в ладонь.

Сий и я вместе повернулись к маячившему впереди каньону. Его огромный зев прочерчивал пустыню подобно огромной открытой скалистой ране. Где-то внутри, промеж камней, сверкая в лунном свете, вилась река, похожая на кривой хвост скорпиона, разлившаяся и все еще напитанная весенними дождями.

Мы оставили гиен и начали спускаться, направившись к расщелине каньона. Когда Сий последовал за мной, Стонущая кость в моей лапе задрожала.

В одном старейшина Риву оказался прав. Когда его не стало, караван доверил Стонущую кость Сию и мне. Поскольку родни у Риву не было, а мы уже считались почти взрослыми, нам поручили нести кость во главе каравана. Мы сидели на месте погонщика фургона Риву и по очереди передавали друг другу Стонущую кость, указывая ею на пустыню и медленно водя из стороны в сторону, прислушиваясь и стараясь различить хоть малейший звук.

Поначалу мы воодушевились. Мы впервые увидели Стонущую кость вне ее футляра, и, ощутив ответственность, я почувствовал себя важным. Но куда бы ни направился наш караван, как далеко бы он ни зашел, кость отказывалась издавать плач. Все измучились и устали ждать, в том числе Сий и я. Наши лапы болели от того, что мы столько недель держали их вытянутыми перед собой. Тело старейшины Риву лежало в его фургоне позади нас, завернутое в промасленную парусину с пустынными цветами и травами, и медленно разлагалось под палящим зноем. Запах был удушающим, и даже растения не могли его заглушить.

Когда внезапно начался ливень и по сухой, растрескавшейся земле пронесся паводок, я отчасти надеялся, что он смоет и фургон Риву. Увы, нам не повезло – наши фургоны были крепкими и умело сработанными, способными выдержать бурный натиск воды. Никогда в жизни я не испытывал к ним такой ненависти.

Когда я пожаловался Сию, он задумчиво сощурил глаза.

– Неподалеку отсюда есть каньон, – сказал он. – Русло реки в нем обычно пересыхает, но дождь наверняка его наполнил. Если бросим тело Риву в реку, течение сделает все за нас. Оно наверняка отнесет его к последнему пристанищу, и никто об этом не узнает.

Я оглянулся на прикрытые полы фургона, чувствуя, как в мою грудь закрадываются ужас и надежда.

– Кость узнает.

– Разве? – возразил Сий. – Это же кость. Мы даже не знаем, работает она или нет.

– Я, видимо, все еще не выглядел убежденным, потому что он выпрямился, навострил вперед уши с кисточками и надменно повел из стороны в сторону пушистым хвостом.

– Слушай, Хава. Даже если река не сможет отнести его в нужное место, она все равно будет сносить его вниз по течению после каждого дождя. Стонущая кость решит, что он все еще путешествует с караваном и ищет свое последнее пристанище. Поверь мне, это блестящая идея.

Конечно же, я доверился ему. Умный Сий всегда был прав, даже когда ошибался. Я сомневался в его затее, но ужасно устал бродить по пустыне и хотел, чтобы все закончилось. Всю свою жизнь я шел за Сием, так что в ту ночь поехал за ним в каньон, привязав к седлу тело старейшины Риву. Лишь звезды видели, как мы подтащили его к берегу реки и швырнули в поток.

Но едва тело старейшины Риву коснулось воды, Стонущая кость завопила. Это был не низкий душераздирающий плач, а жуткий, пронзительный вой, от которого моя шерсть встала дыбом. Сий и я повернулись, и на наших глазах Стонущая кость треснула и разломилась надвое. Драгоценная реликвия нашего каравана лежала на берегу реки, разломанная на две половинки, которые, подобно пальцам, с упреком указывали на нас.

Остаток ночи прошел как в тумане. Я помню, как мы спешно вернулись к каравану, как сказали моим родителям, что услышали зов Стонущей кости и сами отправились к последнему пристанищу старейшины Риву; что похоронили его среди скал. Сий с жаром объяснил, что мы сделали это ради наших родных, поскольку видели, как сильно они устали от длительного путешествия. Я помню, как тщательно завернул сломанную Стонущую кость и сунул ее обратно в сундук. Остальной караван облегченно вздохнул, и мы все улеглись на заслуженный отдых. Но ночная тишина и покой ускользнули от нас, когда раздался медленный, зловещий стук капающей воды. Никто не мог обнаружить его источник или прекратить его.

Лишь Сий и я знали, что наше преступление вернулось домой вместе с нами.

Но этой ночью все будет иначе. Этой ночью мы все исправим.

Мы шли по знакомой тропе в каньон, и я сверлил взглядом затылок Сия. Я настолько устал, что едва мог сосредоточиться; стиснув зубы, я не сводил глаз с кузена.

Вокруг нас высились стены каньона из красного песчаника, и мы наконец подошли к реке. Недавно в каньоне произошел паводок, и река еще была глубокой. Я приподнял кончик моего обломка Стонущей кости и указал им на воду.

– Сий, ты это чувствуешь?

Он посмотрел на меня, повернув одно ухо.

– Что?

– Кость загудела, когда мы подошли к воде.

Я шагнул еще ближе к реке, почти ступив на берег. Даже отсюда поток казался смертельно стремительным. Хватит ли его силы на то, чтобы оторвать брошенное тело от дна и смыть его вниз по течению?

– Подойди сюда и послушай.

Сий подошел ко мне, медленно водя своим обломком Стонущей кости над водой, словно магическим жезлом.

– Я ничего не слышу, – сказал он, глядя на камни на противоположной стороне реки. – Похоже, моя половинка Стонущей кости не издает никаких звуков.

Конечно же, она их не издавала. Моя тоже молчала. Я обеими лапами стиснул свою часть Стонущей кости и шагнул Сию за спину, выйдя из поля его зрения. Затем я размахнулся изо всех сил.

Стонущая кость со страшным хрустом врезалась Сию в затылок. Он ахнул и осел на землю. Я навис над кузеном, глядя ему в лицо. Мой ближайший друг. Тот, кто придумал бросить старейшину Риву в реку и таким образом проклял всех нас.

– Хава, – выдохнул Сий.

– Молчи, – трясущимся голосом сказал я.

Я поднял кость и снова с силой опустил ее. Сий был крупнее меня, но, когда я закончил, он уже не мог двигаться. Он не мог даже дать мне отпор, когда я подхватил его под лапы и потащил в реку.

Сий начал сопротивляться лишь тогда, когда я опустил его под воду. Его окровавленные когти процарапали мои запястья. Но я прижал Стонущую кость к его горлу и толкнул глубже под воду. Мои лапы горели от натуги, по морде текли слезы, но я держал. Казалось, прошла целая вечность, но вот лихорадочные пузырьки воздуха перестали всплывать на поверхность, и Сий затих.

Когда я отпустил, тело Сия должно было всплыть. Вместо этого оно начало тихо опускаться в воду, и пустые глаза Сия смотрели на меня, пока он не исчез в глубине. Я стоял по пояс в воде и тяжело дышал, стараясь сдержать слезы и рвотные позывы. В каждой лапе я держал по обломку безмолвной Стонущей кости. Впервые за долгое время я не слышал стука капель, и накатившее на меня облегчение было намного сильнее ужаса и чувства вины, царивших в моем сердце.

– Вот и все! – закричал я. – Ты довольна? Ты довольна? Это была его затея! Забери его и оставь нас в покое!

На миг повисла тишина.

А затем Стонущая кость рассмеялась.

Когтистые лапы схватили меня за лодыжки, дернули, и я свалился с лап. Брыкаясь, я рухнул под воду. Что-то еще схватило меня за запястье, и передо мной появилось бледное, сморщенное лицо. Старейшина Риву, раздувшийся за три месяца под водой, оскалился, глядя на меня. Я попытался закричать, но лишь начал захлебываться водой.

Половинки Стонущей кости горели в моих лапах. «На протяжении многих поколений твой караван отдавал своих усопших мне». Я услышал в своей голове голос, такой же ясный, как небо после грозы. Голос был тот же, что я слышал, когда взял кость из сундука всего несколько часов – целую вечность – назад. «Они исполняли свой долг – я знаю, насколько он тягостен. Взамен я даровала их духам покой. Я находила их последнее пристанище. Тысячи вульпера шли за моим плачем, но ты оставил своего старейшину и бросил его в эту реку, где его телу никогда не суждено обрести покой и где ему придется в одиночку бороться с течением».

Еще чьи-то пальцы ухватили меня за лапу, и разбитое тело Сия вцепилось в меня. Они утаскивали меня все глубже под воду. Я пытался бороться, но они были невероятно сильны. Пока я брыкался, мои легкие горели от нехватки воздуха, и я слабел. «Я должен умереть не здесь», – отчаянно подумал я, глядя вниз, на разбитое лицо кузена. Его глаза были пусты.

«Разве нет? Я уже оплакала тебя в ту первую ночь», – прошептала Стонущая кость. Я увидел себя и Сия, как мы бросаем старейшину Риву в воду и как воет Стонущая кость. «А теперь ты пришел за мной сюда, к своему последнему пристанищу».

Риву и Сий вместе потащили меня вниз. Я опускался в реку все глубже и глубже, пока вода не стала ледяной и последние звезды не погасли.

Впрочем, вы ведь уже тысячу раз слышали эту историю, верно? О двух непослушных лисятах, пренебрегших своим долгом и сломавших Стонущую кость; и о проклятии, которое преследовало их до самой смерти.

Но кое о чем ваши родители вам не расскажут.