Ожерелье из кусочков лжи

Этого Алла не могла понять: почему стали заменять слова восхищения умом, силой или смелостью этим однобоким определением – «красава», «красавец»? Она возразила:

– Нет, они просто гении!

До самого вечера Фарадей бегал вверх-вниз по склону: то на короткие расстояния, то на длинные, то по радио-командам, то в автономном режиме. И вся компания азартно носилась за ним. Аллу распирала гордость за Диму, а он не забывал поглядывать на неё. И каждый раз встречал восхищение в её глазах. К ужину еле доползли, но всем было очень весело. Назавтра они ехали домой, в микроавтобусе сидели рядом и нечаянно задремали, прислонившись друг к другу. Иногда Алла просыпалась, но было так тепло и уютно, что ей хотелось, чтобы эта дорога не кончалась никогда…

А через неделю… Нет! Не вспоминать! Нельзя! Слезы непроизвольно стекали по щекам, непрошенные, не смягчающие боль, слезы-воспоминания…

Они не встречались с Димой после той поездки всю рабочую неделю. Работы навалилось столько, что Алла вечером, как выжатый лимон заваливалась домой, что-то наспех глотала – и сразу в койку. И вдруг в пятницу вечером позвонил Дима:

– Поехали завтра в сказку?

– В сказку? – удивилась Алла. – Это куда?

– Увидишь. Нельзя говорить заранее, а то не получится. Ты же хочешь сказку?

– Хочу!

Они с Димой приехали в заснеженный лес, чистый, белый, с высокими соснами макушками в небо. И среди этой снежной сказки – собаки, хаски, которых можно трогать, тискать, а маленьких брать на руки. Не собаки, а мохнатое чудо с голубыми глазами, милые и ласковые. Они с Димой мчались на собачьих упряжках через белую пелену. От скорости захватывало дух, и дикий необузданный восторг вырывался из души навстречу ветру.

После езды на упряжках они стояли с Димой на морозе, накрывшись одним пледом, и пили ароматный глинтвейн. Алла смеялась, щеки раскраснелись и горели от снега.

– Не хочу уезжать, – Алла ближе прижалась к Диме. – Действительно, сказка!

– Мы можем остаться, здесь есть домики для гостей. – Дима чуть слышно сказал ей, наклонившись к самому уху.

Алла засмущалась, но задала вполне прозаический вопрос.

– А есть что будем?

– Я привез полную сумку продуктов. И пирожные. И твой любимый сыр, маасдам.

– Ну, если сыр…

«Домик» оказался большим бревенчатым домом с кухней-гостиной, двумя спальнями, ванной комнатой.

– Выбирай себе любую комнату, – предложил Дима.

Алла немного обиделась: «Он что, совсем ко мне приставать не собирается?» Посиделки за чаем с бутербродами, их первый «семейный» ужин… Какие взгляды бросал Дима, как становилось горячо на сердце…

– Я первая в душ.

Алла долго стояла под горячими струйками, согреваясь и не решаясь выйти. Завернувшись на три раза в огромный халат, с полотенцем на голове она вошла в гостиную. Дима сидел в кресле у окна, не зажигая света. Алла не поняла, как оказалась у него на коленях. Они целовались жадно, неистово, долго, задыхаясь от нехватки воздуха. Как-то само спало полотенце с головы, и сам развернулся этот необъятный халат. Алла просунула руки под его футболку. Ей хотелось потрогать каждый сантиметр его тела руками и губами.

– Мы еще можем разойтись по разным комнатам, – хрипло вымолвил Дима.

У Аллы не осталось сил на разговоры. Она притянула Диму к себе за ворот футболки и сама его поцеловала. По дороге в спальню они потеряли халат Аллы, футболку Димы…

Утром Алла застеснялась и завернулась в огромное одеяло. Дима лежал рядом, счастливо и довольно улыбался, пытаясь стащить с неё этот покров. Она сначала сопротивлялась… «Алла, ты такая красивая! И после того, что было этой ночью…» – шептал он ей на ушко. Затем они принимали вместе душ…

Домой они поехали ближе к вечеру. Дима через интернет вызвал такси к воротам базы. Когда они вышли на крыльцо дома, солнце склонялось к закату, окрашивая чистейшие снега в оранжевый цвет. Сосны отбрасывали длинные голубые тени. Алла спросила:

– Интересно, как тебе удалось за несколько минут договориться и снять этот дом?

– Надеюсь, ты не рассердишься. Сознаюсь: я забронировал его неделю назад.

– Почему?

– А ты не поняла? Я хочу каждый вечер засыпать с тобой, а утром просыпаться рядом. На всю жизнь. До конца.

– Ты мне делаешь предложение?

– Да. Ты согласна разделить мою жизнь?

– Согласна. Но я ожидала немного другое предложение руки и сердца.

– Я сделаю его еще раз в официальной обстановке. При свидетелях, на коленях и с кольцом. И чтобы была такая свадьба, как тебе захочется, но прошу, давай не тянуть с ней.

– Нет, сейчас некогда. Некогда от слова «совсем». Глеб Ильич затеял с помпой отметить тридцатилетие компании. Событие назначено на конец апреля. Рекламный фильм пройдет в новостях на трех местных и одном центральном канале. Праздник состоится в театре «Красный факел», высокие гости, концерт, банкет. Разве что салюта не будет. Всю неделю совещались, но дел ещё полно.

– Значит, в мае?

– Нет, примета плохая, в «мае жениться – всю жизнь маяться».

– Еще и примета! Ладно, родная, если тебе это важно, согласен. Значит, июнь?

– Отлично! Летняя свадьба. В июне тепло, платье не помнется, прическа не испортится. И будет время на конфеты и букеты.

– Не понял?

– Период ухаживания называют «конфетно-букетным». Хочу побыть невестой, чтобы ты поухаживал за мной.

– Как хочешь. Будут букеты, обещаю. Но такие встречи, как эта, не запрещаются? Да, Алла?

– Ох, Димка! Даже не представляю, как я до следующей встречи доживу! Сознаюсь, я сразу сказала дома, что еду отдыхать не на день, а на два. Я надеялась, что ты проявишь инициативу.

В такси Алла уснула сразу, как села. Ей снились ласковые хаски, пушистый снег, оранжевое солнце…

Кажется, она опять заснула, её разбудил громкий и настойчивый стук в дверь.

– Алла, открой! Алла, это я – деда Глеба.

– Ладно, сейчас.

–Господи! Ну и вид у тебя! Волосы нечесаные, халат. Ты спала? Ведь уже полдень. Это так на тебя не похоже!

– Деда Глеба, спала-не спала, какая теперь разница? Мне вообще всё равно. С этих таблеток я скоро совсем свихнусь.

– А без таблеток?