Прощеное воскресенье

– Нельзя мне сейчас цитрусовые, у ребенка диатез будет, я же кормлю грудью. Раздевайся скорей, не замерзла? У нас холоднее, чем в городе.

– Нет, я шла быстро, и в лесу нет ветра. А уж воздух какой! Да, жалко, что я не знала про мандарины. «Хотели, как лучше, получилось, как всегда», – процитировала Ульянка крылатую фразу известного политика. – И долго еще кормить будешь?

– Минимум – до года.

– ??

– Да не пугайся так! – засмеялась Марина. – С месяца можно начинать прикорм, а к году ребенок ест почти все. Но мне сейчас даже удобно, что не надо беспокоиться о детском питании.

– Да, не надо париться со всякой кашей, сосками-бутылками. Ну, где твое сокровище?

– Сокровище ночь прогуляло, а теперь спит без задних ног. Скоро кушать пора, но он даже не шевелится.

– Можно посмотреть?

– Проходи и смотри. Он сейчас в комнате спит, а днем по два часа – на веранде в спальном мешке.

– Не боишься сглаза?

– Тебя не боюсь.

– Ну, спасибо на добром слове.

Ульянка тщательно вымыла руки и на цыпочках подошла к кроватке. Она с умилением смотрела на спящего малыша. Марина обратила внимание, что Ульяна одета в свой любимый костюм: туника с юбкой, – который предназначался для больших праздников. «Это она ради встречи с нами так постаралась». Марине было жаль подругу: двадцать восемь лет, пора подумать о ребенке и семейном очаге. Но не получалось у нее родить ребенка, были проблемы со здоровьем. Только Марина знала, что Ульяна упорно лечилась от бесплодия. Но пока безрезультатно.

Ульянка также на цыпочках прошествовала в кухню. Марина усадила подругу за накрытый стол и включила кофеварку.

– Рассказывай, что там в типографии?

– Беда, Маринка. Старичок такой безобидный был! Семьдесят два года, но нисколько не дряхлый. Всем будильники старые починял. Ну, кому помешал? Я плачу, как его вспомню. Сколько раз, бывало, иду вечером домой – никакая от усталости, «мальчики кровавые в глазах». А он мне кофе с печеньем предложит. Посижу с ним минуток десять, кофейку выпью, и вроде легче стало. Поболтаем с ним о том, о сем, – и настроение поднялось. Недавно рассмешил, рассказал, что его в метро бабка за террориста приняла. Он сидел на лавочке на перроне, и у него большой старый механический будильник в сумке зазвенел. А она уставилась круглыми глазами: «Это что у вас звенит? Не похоже на сотовый». Он будильник поскорей вытащил, чтобы показать, успокоить. А она завизжала: «Бомба!» – и от него. Народ шарахнулся в стороны, а тут поезд подошел, и дверь напротив открылась. Павел Викторович догадался: будильник сунул обратно в сумку и свободно зашел в вагон. Пока до нашей станции доехал, уже столько версий наслушался: и про бабку с бомбой и про деда арабской национальности… Просто в голове не укладывается, что его убили.

– Да, мне он тоже нравился. Каждый новый номер от корки до корки прочитает и про мой материал что-нибудь приятное скажет. А похороны когда, завтра?

– Неизвестно. Пока тело в судмедэкспертизе.

– У него немецкая фамилия – Штейгер. Он что, немец?

– Да какой он немец! У него один дед или даже прадед был немец, фамилия от него досталась, а все остальные русские в семье.

– Ульяна, ты знаешь что-нибудь о его семье? Нам надо помочь с похоронами.

– Семьи у него как таковой не было. Жена умерла, а единственный сын давно погиб трагически. Это он мне рассказывал, когда мы с ним кофе пили. А жил он с сестрой в частном доме: он в одной половине, сестра с детьми – в другой. Все деньги практически на племянников тратил. Один из них музыкой занимается, а другой – спортом. Все занятия немалых денег требуют. Павел Викторович жил в Клину, каждый день мотался в Москву, да еще на двух работах. Сестре его понадобились деньги на операцию, он и решил подработать. Вот и подработал.

Ульянка беззвучно заплакала.

– Успокойся, Ульяна, слезами горю не поможешь. Чем реально можно помочь семье? Чем сестра больна? Сколько денег надо ей на операцию?

– Понятия не имею. Павел Викторович не говорил.

– Может быть, ты съездишь в Клин, поговоришь с его сестрой?

– Хорошо, я завтра же съезжу и все узнаю.

Проснулся Сашенька, и потребовал свое молоко. Ульяна с восторгом помогала Марине переодевать его, наблюдала за гимнастикой и кормлением. После попросила разрешения подержать его на руках. Сытый и довольный Сашенька не возражал, он спокойно таращил свои голубые глазки на новое лицо. Ульяна сияла улыбкой.

– Хочешь, сфотографирую? – у Марины аппарат всегда был под рукой.

– Давай! Я похожа на маму с ребенком?

– Нет.

– Почему? – Радость Ульянки слегка увяла.

– Очень у тебя вид напыщенный. Будь проще, – засмеялась Марина и сделала несколько снимков.

– А можно мне и Витю посмотреть? Маша дома?

Марина не особенно распространялась о проблемах сестры, но Ульяне рассказала все как есть. Почти одновременная беременность сестер Белых, которые были погодками, полгода служила неиссякаемой темой для шуток в семье. Мама называла это привычкой. «Коклюшем вместе болели, свинкой и ангинами, вот и забеременели обе сразу. Такие близкие сроки, что могут в один день родить». Маша проходила всю беременность хорошо, успешно закончила мединститут и даже устроилась на работу в детский неврологический центр. И выглядела прекрасно и чувствовала себя бодро, не сравнить с Мариной. А вот роды у Маши оказались очень тяжелыми, она долго не могла поправиться. Мама большую часть времени своего отпуска провела возле Маши, забегая ненадолго к Марине и сокрушаясь, что больше помочь ей не может. Ничего, Марина быстро приноровилась, трудно было только первые дни. Через две недели Маше стало лучше, а к концу маминого отпуска Ярославские переехали за город.

При осмотре невропатологом малышей, Сашу признали абсолютно здоровым, а у Вити нашли небольшую патологию, которую Елена Алексеевна и Маша уже давно заподозрили сами. Уколы, процедуры и массаж должны свести все отклонения к нулю еще до года. Пришлось Маше ездить в свой центр, только с Витей в качестве пациента. Два раза в неделю Олег отвозил их на массаж и физиолечение. Детский центр был совсем недалеко: напрямик по просеке летом можно дойти всего за двадцать минут. А по дороге на машине – те же двадцать минут.

– Час прошел, как уехали, через час вернутся. Дождешься их?

– Нет, поеду в редакцию. Завтра – в Клин, надо сегодня еще кое-что сделать.

Ульяна распрощалась и уехала.

«Надо спросить у мамы, что сказал профессор», – подумала Марина. Ульянка вела себя так, как будто твердо надеялась сама вскоре стать матерью. – «Дай-то Бог!»

Марина когда-то сумела вытянуть из обычно скрытной Ульяны главную проблему ее жизни и посоветовала ей поговорить со своей матерью. Елена Алексеевна сравнительно недавно стала окулистом, а раньше работала и взрослым, и детским врачом. Диагност она была поразительный. Только глянет – и сразу все скажет, а анализы потом только подтверждают ее слова.

Тогда, после знакомства с Еленой Алексеевной, Ульяна очень удивилась:

– Вы с матерью разговариваете, как две подружки.

– Конечно.

– И ты все-все можешь ей рассказать?

– Да. А у тебя разве не так?

– У меня – не так, – Ульяна немного погрустнела, но быстро взяла себя в руки. – Есть анекдот «в тему»:

В чем разница между русской и американской семьей?

Русские родители приходят к психиатру и просят:

– Помогите! Наш мальчик только-только окончил школу, а уже хочет уйти из дома.