Назад дороги нет. Часть 1

Харви то и дело поглядывал на юношу, видимо желая что-то сказать, но Калеб его игнорировал, смотря на соседний дом. С равнодушием отметил, что голубоглазой девчушки больше не было видно. А все-таки жаль, что он к ней не подошел. Ему вдруг захотелось как-то развеяться, отвлечься от некоторых тревожных размышлений, и она бы ему здорово помогла.  Можно конечно позвонить Жаклин, но Калеб немного от нее устал, а крошка Гретта его даже видеть не захочет после того как из-за неосторожности юноши их застукал ее жених.

«Ты мог бы прогуляться с Ричи, показать ему свои любимые местечки, болтать с ним обо всем на свете, напиться так же, как в ваш первый день, и не нужно будет обманывать очередную бедную девушку», – раздался в его голове рассудительный голос Эммы, будто бы, она стояла у него за спиной и нашептывала ему все это на ухо. Калеб тряхнул головой. Нет. После пьянки в компании Ричарда, в его голову могли проникнуть другие неправильные, запретные мысли, то, от чего у него внутри все леденело, а сердце начинало гулко, быстро стучать, едва не разрывая грудную клетку. То, чего он боялся почти также сильно, как встречи со своим прошлым. То, чего до безумия стыдился.

Юноша выбросил сигарету, снял очки и потер переносицу, на мгновение прикрыв глаза. Он вдруг подумал, что на самом то деле пришел сюда из-за Джона и сейчас самое главное для него – это узнать состояние старика. Калеб расправил плечи и решительно двинулся обратно в дом, оставив Харви и дальше, теперь уже в одиночестве, курить. Он нашел старушку Рейчел, снова сидящей за своим вязанием. Иногда она поднимала голову и улыбалась, наблюдая как Эмма и Полли упорно пытались научить малыша произносить слово «Пташка», но он вертел головой во все стороны, дергал ножками и совершенно их не слушал. Калеб, хоть и не хотел прерывать возникшую между ними идиллию, все равно подошел к женщине и, попросив поговорить наедине, отвел слегка удивленную Рейчел на кухню, не желая, чтобы их разговор услышало остальное семейство, напряженно замер у окна, дождался пока она присядет за стол, и только после этого заговорил:

– Эмма сказала, что дела у Джона совсем плохи.

Лицо миссис Беннет тут же утратило своё веселое выражение, став серьезным и очень грустным. И только теперь, внимательно посмотрев на нее, Калеб, с некой печалью отметил, что она все же постарела. На ее лице появилось множество глубоких морщинок, которых раньше не было, под глазами залегли тени, уголки губ грустно опустились вниз, а в волосах появилось больше седины. Болезнь Джона и на ней оставила свои следы.

– У него гангрена, Калеб, – произнесла Рейчел дрожащим голосом, закрыла лицо руками, плечи ее начали мелко подрагивать. – Если бы мы заметили сразу!

Она приглушенно всхлипнула:

– Если бы мы отправили его к доктору, как только у Джона заболела нога! Может быть, и можно было чёт’ сделать, но щас уже поздно, – она отняла ладони от лица, глядя на юношу красными от слез глазами. – Ты же знаешь Джона, каков он упрямец! До последнего в больницу не подёт.

Она снова всхлипнула, и ударила ладонью по столу, как будто это могло что-то исправить. Калеб почувствовал, как в груди у него болезненно защемило сердце, а к горлу подступил ком. Рейчел выглядела такой усталой, осунувшейся и беззащитной, он раньше никогда не видел ее в таком состоянии, привык к хлопотливой, любящей поболтать женщине, и был не готов столкнуться с тем, как сильно она изменилась за, казалось бы, такое короткое время.

– Ох, Рейчел… – он подошел к ней, взял ее сухие, мозолистые, трудолюбивые руки в свои ладони, и крепко их сжал, пытаясь выразить этим жестом всю свою поддержку и заботу.

Она взглянула на него, попыталась слабо улыбнуться, но не смогла. Слезы продолжали катиться по ее щекам.

– Над’ ампутировать ногу, пока не поздно, но Джон ни в какую. Он страшно толпится (диал. Кин-Дин – боиться), – тихо, даже каким-то смирившимся тоном сказала женщина. – После операции он сделается инвалидом и не смогёт работать: «Я никода не стану овощем, который сидит на шее у своей семьи», – очень похоже передразнила Рейчел мужа, и юноша совсем некстати подумал, что талант Эммы копировать речь людей, достался ей от матери. Он погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Рейчел, а она, шмыгнув носом заглянула в его зеленые глаза.

– Калеб, сынок, – осторожно заговорила она, словно боялась его ранить. – Джон умирает.

Ее слова не сразу дошли до разума юноши, а после он не сразу в них поверил. Молодой человек почему-то считал, что болезнь старика сродни обычной простуде: сначала неприятно и плохо, но после обязательно поправимо. Он никак не мог осознать, что это вовсе не шутка и не ошибка, что добрый, бескорыстный, старомодный Джон, щедро впустивший его в свою семью, скоро может покинуть их навсегда.

Калеб затряс головой:

– Нет… Нет. Все будет хорошо! – убежденно сказал он, отшатнулся от Рейчел, и прошелся по маленькой кухоньке, остановился у стола и, сам того не осознавая, сжал ладони в кулаки.  Он вдруг подумал о неотвратимости смерти, о смерти своего родного отца, о том, как ему его постоянно не хватало, как долгими холодными ночами, проведенными на улице, он представлял, что все это окажется неправдой, отец приедет за ним и заберет с собой домой. Теперь же парень никак не хотел признавать, что и мистер Беннет, ещё четыре года назад пыхавший здоровьем тоже умирал.

«А ведь он практически стал мне как папа», – подумал Калеб, в глазах его защипало от предательских слез. Он глубоко вздохнул, зажмурился, желая успокоиться и вздрогнул, когда тихонько подошедшая Рейчел заключила его в объятия и крепко к себе прижала. Никогда еще она так его не обнимала, точно родная мать, по-настоящему искренне и заботливо. Никогда еще не проявляла к нему такой теплоты и участия.

«И она впервые назвала меня «сынок»», – неожиданно заметил Калеб, и почувствовал сильную беспричинную любовь к ней, какую может испытать только сын к матери. Дыхание его перехватило, он сильнее обнял Рейчел, не желая потерять ее тепло и ласку. Так они и стояли вдвоем, скрытые ото всех, обнимались и тихонько плакали, находя друг в друге поддержку. Больше всего на свете Калеб хотел продлить это мгновение, застыть в моменте и не возвращаться в ту реальность, где Джон болел и его время стремительно заканчивалось, где Рейчел лишилась былой радости, а дети могли остаться без отца. Он чувствовал неправильность всего происходящего, отчаянно желал найти выход, спасти Джона, не дать смерти забрать старика, так же как в свое время она забрала родного отца юноши.

«Нет, – решительно думал Калеб, рассеянным жестом поглаживая Рейчел по спине, – Джон не умрет. Я сделаю все возможное, чтобы уговорить его на операцию. По крайней мере попытаюсь». Как только он принял это решение, то сразу же почувствовал немного облегчения. И неожиданно понял, что всегда становится легче, когда появляется надежда. Ведь именно она дает стимул жить и двигаться дальше. Надежда и вера в лучшее.

Еще немного постояв в объятиях друг друга, Калеб с Рейчел отстранились и переглянулись. Оба выглядели не важно, но красивые зеленые глаза юноши за стеклами очков наполнились твердой уверенностью, из-за которой и Рейчел вдруг почувствовала себя чуточку лучше, слабо улыбнулась ему, утирая ладонью мокрое от слез лицо. Калеб тут же достал из кармана носовой платок, протянул ей, и она благодарно взяла его, но не успела донести до глаз, потому как их уединение внезапно прервала влетевшая на кухню Эмма.

– Папа проснулся! – радостно воскликнула она, остановившись в дверях. После чего наклонила голову, пристально посмотрела на Калеба и мать, и нахмурилась. Она всегда была очень проницательной и конечно же сразу заметила, в каком состоянии они сейчас находились. В этом, наверное, и была вся суть Пташки: всегда все замечает, всегда беспокоится о других и почти никогда не думает о самой себе. Возможно поэтому Калеб и любил ее.

За спиной Эммы, появился Харви вместе с Полли, которые как-то странно посмотрели на юношу и миссис Беннет и переглянулись, но Рейчел этого словно не заметила.

– Отлично! – обманчиво бодрым голосом сказала она, вернула Калебу платок и хлопнула в ладоши. – Подёмте наверх, Джон будет так рад вас сех увидеть!

Как ни в чем ни бывало она поспешила в их с мужем спальню, и ее старшие дети, Калеб и Полли последовали за ней. У двери юноша неожиданно для себя замешкался, испугавшись как глупый школьник реакции, которая может возникнуть у Джона при виде него. Он не решился войти внутрь, и чуть посторонился, пропуская остальных Беннетов вперед.

– Джон, милый, смори, кто приехал!  – услышал он наигранно веселый голос старушки Рейчел, когда вошли Харви с Полли, которая держала на руках малыша, сосущего пустышку.

Мистер Беннет пробасил что-то неразборчиво ей в ответ, и Калеб, не удержавшись, заглянул в слегка приоткрытую дверь, все так же не решаясь зайти в комнату, отчасти обрадованный, что остальное семейство, кажется, про него совсем забыло и никто из них не позвал его по имени.

Эмма, как и всегда, забралась на кровать, под бок к отцу, поцеловала его в щеку и положила голову на его плечо, Рейчел присела на стульчик у его кровати, сложив руки на коленях, а Харви и Полли замерли около нее. Впервые за весь день на лице Харви кроме равнодушия и раздражения появилась еще одна эмоция – беспокойство. Он смотрел на отца полными тревоги глазами и Калеб легко его понимал. Выглядел Джон сильно изможденным, он очень похудел и осунулся, его щеки впали, под глазами образовались большие мешки, а волосы на голове поредели и сильно поседели, даже его усы, за которыми он всегда тщательно, с любовью ухаживал будто бы поникли.  Но мистер Беннет не изменял себе и не терял присутствия духа, даже в такой паршивой ситуации. Он сел на кровать, слегка поморщившись от боли, и внимательно с весельем поглядел на старшего сына.

– Привет папа, – нервно произнёс Харви.

– Рада Вас видеть, мистер Беннет! – вторила ему Полли, ребенок на ее руках смешно завертелся, с любопытством смотря на развешанные по стене детские рисунки Эммы.

Мистер Беннет широко улыбнулся им, его голубые глаза заблестели привычным блеском.

– А я-то как рад, что вы прикатили. Здоров’, Полли дорогуша. Сынок! Поди, обними старика.

Харви с натянутой улыбкой склонился над отцом и тот заключил его в крепкие объятия, а затем драматично понизив голос, заговорил на ухо сыну:

– Харви, снеси мне бутылочку винца, а то твоя мамаша – сущая ведьма, не дает мне даж’ чуточку выпить.

Он хитро посмотрел на жену, на что Рейчел фыркнула и покачала головой.

– Ах ты старый перечник! Это ж надо собственную жену ведьмой звать! Да как у тя язык поворочался! – шутливо запричитала она, легонько ударила старика в плечо, и напустила на себя вид донельзя возмущенного человека, однако же ее янтарные, как и у Эммы, глаза светились неприкрытой любовью к мужу.

Джон хрипло засмеялся, слегка привстал с кровати. Видно было, что ему это стоит больших усилий. Он обнял жену, чмокнув в щеку, от чего она вся разом раскраснелась.

– Как же я люблю тя, крошка Рейчел.

Калеб чуть на разразился смехом, украдкой за ними подглядывая, но вовремя зажал рот рукой. До чего ему радостно было видеть мистера Беннета в прекрасном расположении духа. Он потому так сильно и привязался к нему будучи еще совсем мальчишкой. Всегда, чтобы ни случилось, несмотря на болезнь и любые другие тревоги, Джон никогда не терял своё чувство юмора и небывалый оптимизм и, как и Калеб, любил подшучивать над близкими людьми. Он был надежным и верным, любому, даже незнакомцу, мог подставить плечо в трудную минуту. От того намного тяжелее осознавать, что именно его постигла такая участь.

Эмма же, в отличии от юноши, не выдержала, засмеялась, наблюдая за родителями, а молодая занудная чета Беннетов улыбнулась, но как-то холодно. Возможно потому, что чувство юмора обоим было не свойственно, а может потому, что оба были несколько сдержанны и серьезны. Калеб никогда особо об этом не задумывался, но отчего-то характером Харви совсем был не похож на своих родителей, и только рыжие волосы, голубые глаза и ямочка на подбородке говорили о том, что он сын Рейчел и Джона Беннетов. Калеб глубоко вздохнул, понимая, что пора уже прекратить прятаться, как последний трус и встретится с Джоном лицом к лицу. Не сожрет же он его в конце-то концов.

«Давай, что ты как девчонка мнешься», – мысленно сказал себе юноша и, пока еще не успел передумать, пошире открыл дверь и вошел в комнату.

– Здравствуй, Джон, – сердечно произнес Калеб, улыбаясь уголками губ.

После его слов в комнате воцарилась звенящая тишина, а все взгляды мгновенно устремились на молодого человека. Мистер Беннет перестал улыбаться, лицо его сильно посуровело, Рейчел тревожно закусила губу и похлопала мужа по ладони, а Эмма переводила внимательный полный надежды взгляд с отца на лучшего друга, ставшего ей братом, ожидая, когда эти упрямцы уже помирятся. Только семейка зануд оставалась невозмутимой.

– Чё ж, здравствуй, – сухо вымолвил мистер Беннет, скрестив руки на груди. – Не думал, что ты придёшь.

Калеб покачал головой, слегка расстроенный, но не удивленный реакцией старика. «Ты ведь с самого начала знал, что так все и будет, – мысленно сказал он себе, – так что действуй, включи свое обаяние на полную катушку, заставь Джона оттаять!».

– Джон, как я мог не прийти! – воскликнул юноша, сделал несколько шагов, присел на самый краешек кровати и с беспокойством посмотрел на мужчину. – Эмма рассказала, что твоё состояние ухудшилось, и я сразу поспешил сюда.

– Не стоило так беспокоится, – насупился Джон, нахмурив рыжие кустистые брови, затем вздернул подбородок и добавил, – я же те не отец.

Калебу всем своим видом он напомнил маленького обиженного ребенка. Юноша вздохнул, почесал затылок, обдумывая как поскорее расположить к себе Джона. Сам того не желая, он снова вспомнил свои последние слова старику, в который раз коря себя за них. Что ему стоило быть немного помягче? Калеб поправил очки на носу, поймал вдруг на себе ободряющий взгляд Рейчел и осторожно, серьезным тоном произнес:

– Джон, мы оба тогда наговорили лишнего, ты же знаешь, что я так не считаю.

Мистер Беннет глянул на него обиженным взглядом и отвернул от юноши голову, вызвав этим своим жестом раздосадованный вздох старушки Рейчел, которая устало потерла глаза.

– Может вы помиритесь наконец-то? – не выдержав, нетерпеливо спросила Эмма.