Сольск

До торговой сети он работал менеджером по закупкам в «Южной зерновой компании». Оттуда сохранились контакты: телефоны, адреса, знакомства, но самое главное – осталось коммерческое чутье и интерес к спекуляциям на зерновом рынке.

Уже трудясь в «Астре», Дима продолжал интересоваться прогнозами на урожай, состоянием посевов и ценами на зерно. У торгового представителя в пути от одной торговой точки к другой бывает достаточно времени на размышления. У него созрел план, и он ждал подходящего момента.

В апреле этого года время пришло. Дима понял, что цена на пшеницу в июле неизбежно рухнет. На этом он и собирался заработать. Дима открыл ИП, взял кредит в банке, объехал переработчиков и заключил договоры с мельниками на поставку пшеницы. Когда цена на пшеницу составляла семь с половиной рублей, Дима предлагал по шесть рублей за килограмм с поставкой через два месяца. Четверть суммы с покупателей он взял авансом.

Пшеницу к указанному сроку он заготовил. Мельники выбрали товар на сумму аванса и отказались забирать с элеватора остальное, ссылаясь на низкое качество отпускаемого продукта. Никто не хотел переплачивать. Рыночная цена пшеницы на тот момент составляла уже пять рублей.

Проект забуксовал. Цены на зерно сначала ползли вниз, а потом и вовсе безнадежно обвалились. Банк требовал процент по кредиту, элеватор – оплату услуг по хранению. Каждый день съедал шесть тысяч рублей. Дима залез в несанкционированный долг к работодателю, превысив безопасный лимит втрое. Далее ситуация развивалась еще более неприятно, хотя и вполне предсказуемо.

– В общем так, – Тарасов встал и заходил взад-вперед по кабинету. – Через час либо деньги будут лежать у меня на столе, либо ты будешь лежать в травматологическом отделении больницы. А теперь пошел вон. И не вздумай убегать. Ищи деньги, где хочешь. Ребята помогут тебе собраться с мыслями.

12.

Прохлада в коридоре была казенная. В полумраке коридора люди в погонах быстрым шагом сновали туда-сюда и громко хлопали дверьми. Суд обязал его появляться в этом месте дважды в месяц.

На стене перед входной дверью висела доска с заголовком «Разыскиваются». Почти пустая, если не считать одной фотографии в нижнем левом углу.

12 июля текущего года ушел из дома и не вернулся Ашиев Геннадий Михайлович, 1974 года рождения. Уроженец города Курска. Особые приметы: лицо худое узкое, глаза голубые, от подбородка до нижней губы тонкий шрам. Если вам что-либо известно о местонахождении этого человека, просим немедленно обратиться в любое отделение УВД г. Сольска.

Двадцать четвертый кабинет находился в самом конце коридора. Под номером на синей облезшей табличке золотыми буквами было написано: «Инспектор ФСИН Быков». Перед кабинетом на диванчике сидели двое. Оба коротко стриженые, черные от загара и небритые.

– Кто последний?

Тот, что сидел ближе, уставился на него, словно удав на кролика.

– Ты кого, мля, последним назвал?

Валя замялся.

– Я имел в виду кто крайний?

Тонкие губы урки расплылись в уродливой улыбке, обнажая за собой редкий ряд гнилых зубов. Он набрал в легкие воздуха, чтобы начать блатной стеб по понятиям, но приятель оборвал его:

– Не кипишуй. Заходи, парень. Свободно, – и кивнул головой на дверь.

– Спасибо.

Валя постучал и заглянул в прокуренный кабинет. У окна сквозь дым едва виднелась темная человеческая фигура.

– Можно?

– Фамилия?

Валя вспомнил анекдот, рассказанный Ургантом про старого еврея. Второй раз за минуту ему отвечали вопросом на вопрос.

– Жуков.

– Заходи.

Сквозняк от двери вытянул дым в раскрытое окно. Расплывчатая фигура превратилась в человека в форме. В памяти всплыл лязг решеток клетки в зале суда. «Руки за спину, лицом к стене». «Встать, суд идет».

По эту сторону двери он чувствовал себя не лучше, чем по ту.

На стене висел портрет президента. Поток горячего воздуха из вентилятора шевелил бумажки на столе.

– Как дела, Жуков? – полицейский похлопал его по плечу. Несмотря на утренний час, рубашка на нем смялась, а под мышками выступили темные круги пота. Полицейский курил, и сизый дым медленно плыл к потолку.

– Нормально, – Валя сел на край ближайшего к выходу стула.

– Да ты не робей. Первый раз всегда стремно. А потом ничего, привыкаешь.

У Вали не было подобных планов на потом, но он не стал говорить об этом. Лучше коротко отвечать на вопросы. В идеале односложно: «да» или «нет». Что менты, что урки: прицепятся к слову, потом не отвяжешься.

Инспектор достал с полки тонкую папку в несколько листов. В правом верхнем углу первой страницы была вклеена Валина фотография.

– Так, сегодня двадцать второе, четверг. Есть. Прибыл вовремя. Пока идем по расписанию. Вот твоя подписка о невыезде, – инспектор открепил от остальных бумаг листок, подвинул его к Вале и протянул авторучку.

– Черта города для тебя буек. Заплывешь – утонешь. Усек?

– Да.

Рука инспектора снова легла Вале на плечо.

– Ты что как неродной? Расслабься. Чай будешь?

– Нет. Спасибо.

От этого панибратства было особенно неуютно. Так же по-приятельски с ним разговаривал сначала дознаватель, а потом следователь, прежде чем он оказался на скамье подсудимых.

– Учишься?

– Да.

– Справку с места учебы.

– Так каникулы. Все в отпусках.

– Это меня не касается. Здесь написано – справка, значит справка. И не затягивай, – инспектор уставился на него немигающим взглядом. – А что ты такой грустный? Радоваться надо. Живой, здоровый, на свободе. Мог бы сейчас в четырех стенах на тахте сидеть. Тебе сейчас сколько? – он заглянул в анкету и провел пальцем по столбцу вниз. – Семнадцать полных лет. Вообще шикарно. Считай, джекпот сорвал. От армии отмазался. С судимостью не берут. От счастья прыгать до потолка надо, а ты киснешь.

– Мать болеет. С утра опять плохо было.

– Все время от времени болеют, и даже иногда умирают. Так что ты на этом сильно не сосредотачивайся, – инспектор покачал головой, задумался и выпустил вверх облако едкого дыма. – Нам придется повозиться с тобой, но мы все равно сделаем из тебя человека. Такого, каким он должен быть. И главное, Жуков, мой тебе совет, – он захлопнул папку. Улыбка вдруг исчезла с его лица. – Не сваляй дурака. Помни, что попасть за решетку всегда намного легче, чем оттуда выбраться. Любое, даже самое мелкое правонарушение может превратить условный срок в реальный. А пока – свободен. До вторника.

13.

Дима побитой собакой вышел из кабинета директора. В приемной секретарша Лена с отсутствующим видом стучала по клавиатуре. Она слышала, если не весь разговор, то большую его часть точно. Тарасов орал как резаный.

Дима положил на край стола измятые акты сверок. Лена даже не повернулась. Он хотел сказать ей что-нибудь отвлеченное и веселое, чтобы она знала, что ему плевать на наезды начальства, но ничего не приходило на ум, а продолжительная пауза нагнетала обстановку.