Ланарк. Жизнь в четырех книгах

– Вы, наверное, ищете, где бы остановиться?

Я подтвердил.

– Могу вас устроить. То есть ненадолго. Если вам некуда податься.

Женщина бросала на меня искоса оценивающие взгляды, и меня это волновало. Мне она нравилась, нравилось находиться с ней рядом, однако она была первой женщиной, с которой я вступил в разговор, и было понятно, что вожделение отчасти объясняется одиночеством. Я поблагодарил и сказал, что ищу постоянное жилье.

Чуть помедлив, она проговорила:

– Так или иначе, моя соседка, миссис Флек, только что потеряла жильца. Вы можете снять у нее комнату. Она старая, но довольно спокойная. То есть она очень респектабельная, но притом милая.

Я подумал, что это идея, и женщина написала на пустой сигаретной пачке адрес и как туда добраться.

Кто-то крикнул, чтобы я подошел к пятнадцатому окошку. Там меня принял все тот же старый клерк со щетинистыми бровями. Проговорив: «Ответ на ваш запрос положительный. Обратитесь в кассу за деньгами», он вернул мне карточку.

Я спросил, на какой срок рассчитано это пособие.

– Пока не найдете работу, но, если деньги закончатся раньше, эта карточка дает вам право повторно обратиться с запросом, который мы будем обязаны должным порядком удовлетворить. Рано или поздно. У вас есть еще неясности?

Поразмыслив, я спросил, не скажет ли он, как называется этот город.

– Мистер Ланарк, я клерк, а не географ, – отозвался собеседник.

Касса размещалась за дверью с закрытым окошком, в помещении, уставленном скамейками, хотя народу там было немного. Вскоре окошко раскрылось, мы выстроились в очередь. Проворная кассирша, спросив предварительно фамилию клиента, проталкивала каждому между прутьями решетки кучу бумажных денег и монет. Меня поразили величина этих куч и небрежность обращения с ними кассирши. Банкноты – разных валют – были грязными и мятыми. Среди мелочи я разглядел толстые медные пенни, стертые серебряные монеты с насечкой по краю, хрупкие пятицентовые фишки и гладкие латунные диски с дыркой посередине. Я распределил монеты по разным карманам, но так и не научился ими пользоваться, поскольку стоимость их каждый оценивал по-своему. Делая покупки, я протягивал горсть монет, чтобы официант, продавец или кондуктор сами взяли сколько, по их мнению, полагается.

Спустя тридцать один день, воспользовавшись указаниями на сигаретной пачке, я пришел в дом, где пишу эти заметки. За прошедшее время я не искал работу и не заводил знакомств, а дни считал лишь затем, чтобы насладиться их пустотой. По мнению Сладдена, у меня слишком низкий уровень притязаний. Думаю, существуют города, где работа схожа с рабством, любовь – с ношей и постоянно приходится гнаться за временем; потому свобода имеет для меня особую ценность. Единственная моя забота – пятно на руке. Я его не чувствую, но стоит мне устать, кожа вокруг начинает зудеть, а когда я чешусь, пятно растет. Я, должно быть, чешусь во сне, потому что после сна оно каждый раз становится больше. Так что я принял на вооружение совет доктора и стараюсь выбросить это пятно из головы.

Глава 4. Вечеринка

Ланарк проснулся оттого, что кто-то барабанил по его груди. Это была маленькая девочка из соседней квартиры. Ее брат с сестрой стояли расставив ноги и размахивали шваброй с надетым на нее пальто, так что тряслись стойки шаткой кровати.

– Море, море! – кричали они. – Мы плывем под парусом!

Потирая веки, Ланарк приподнялся:

– Пошли прочь! Что вы знаете о море?

Дети запрыгали, и мальчик выкрикнул:

– Мы знаем о море все! У тебя в карманах полно морских раковин, ха-ха-ха! Мы их обшарили!

Дети с хихиканьем выбежали за порог и захлопнули дверь. Ланарк встал, чувствуя себя необычно свежим и отдохнувшим. Твердое пятно на локте не увеличилось. Он оделся, скатал рукопись в трубку и вышел.

Погода на удивление переменилась. Унылый дождь с порывами ветра уступил место пронзительной тишине и морозу, и Ланарку пришлось ускорить шаг, прихлопывая на ходу ладонями, чтобы не замерзнуть. Пока он ехал в трамвае, пальцы на ногах и руках у него жутко закоченели. Взобравшись по лестнице кинематографа, он вступил в забитую людьми «Элиту», которая поразила его теплом и уютом. В привычном уголке сидели Сладден с Гэй, Макпейк с Фрэнки, Тоул с Нэн и Рима, читавшая журнал мод. Рима кивнула и продолжала читать, но остальные удивленно заговорили: «Где ты пропадал? Что делал? Мы думали, ты исчез».

Ланарк уронил рукопись на столик рядом со Сладденом, тот поднял брови и спросил, что это.

– Да вот, накропал кое-что. Последовал твоему совету.

Рядом с Римой места не было, поэтому Ланарк втиснулся на диван между Сладденом и Фрэнки. Сладден прочел пару страниц, пробежал глазами остальное и протянул рукопись обратно со словами:

– Жвачка. Может, ты больше склонен к живописи. То есть, что ты постарался, это, конечно, хорошо. Рад за тебя, но твое сочинение – жвачка.

Ланарк вспыхнул от гнева. Любой ответ выдал бы его оскорбленное тщеславие, поэтому он промолчал и принудил себя улыбнуться.

– Боюсь, я тебя обидел.

– Нет-нет. Но мне хотелось, чтобы ты прочел внимательней, прежде чем судить.

– Нет нужды. По первым двум страницам я убедился, что твоя проза абсолютно невыразительна, это не более чем пересказ скучных фактов. Если автор не наслаждается словами самими по себе, то с чего ими станет наслаждаться читатель?

– Но я как раз наслаждаюсь словами – некоторыми словами – самими по себе! Такими, как «река», «рассвет», «день», «время». Они как будто содержательней, чем явления, которые ими обозначаются…

Фрэнки выкрикнула:

– Сладден, ты садист! Оставь человека-загадку в покое! Не обращай на него внимания, человек-загадка. Сладден воображает себя Богом, но доказать это может, лишь мучая других. Верно, Сладден?

Сладден приподнял воображаемую шляпу и поклонился, но Фрэнки, судя по всему, раскипятилась всерьез. Она встала.

– Ну ладно, Макпейк приглашает нас на вечеринку, так что идемте, все вместе. Рима, тебе нет никакого дела до моды, поэтому брось притворяться, будто читаешь журнал, а займись лучше Ланарком. Присмотри, чтобы он не скис. Мне это не под силу.

Она двинулась к лестнице. Тоул, Макпейк и Сладден, обменявшись ухмылками, стерли со лбов воображаемый пот. Все встали. Сладден сказал Ланарку:

– Пойдем, там, наверное, будет весело.

– Кто устраивает вечеринку?

– Мы с Гэй. По случаю нашей помолвки. Но дом принадлежит одному приятелю, а выпивку выставляет армия.

– Это почему?

– Соображения престижа. Желают быть популярными.

У тротуара рядом с кинотеатром был припаркован стального цвета грузовик. Через раздвижную дверь все протиснулись на узкие сиденья. Один лишь Макпейк был одет по погоде – в перчатки и подбитую овчиной куртку. Он взялся за руль, и грузовик плавно тронулся с места. Сладден одной рукой крепко прижал к себе Гэй, а другой – Фрэнки. Фрэнки раздраженно отпрянула, но он проговорил:

– Мне нужны вы обе, девочки. А то околею от мороза.

Тоул и Нэн обнялись на заднем сиденье, однако Рима демонстративно выпрямила спину, и потому Ланарк, сидевший рядом, скрестил руки на груди и сцепил зубы, чтобы они не выбивали дробь. Благодаря обогревателю температура постепенно поднялась. На дороге было почти пусто, но, минуя трамвайные пути или пешехода, Макпейк каждый раз душераздирающе сигналил.

– Рима, на вечеринке будут танцы? – спросил Ланарк.

– Наверное.

– Будешь со мной танцевать?

– Наверное. Я не особенно разборчива.

Ланарк сжал руку в кулак и плотно прихватил зубами сустав большого пальца. Тронув его за руку, Рима произнесла спокойно: