Дом Солнц

– Понимаю ваши опасения, – сказал Геспер.

– Правда? – уныло переспросил аватар.

– Правда. Первый же разговор о Вигильности пробудил во мне смутные подозрения, которые с каждым днем крепнут. Вдруг меня послали в этот сектор с миссией, аналогичной вашей?

– Собирать данные о Предтечах? – уточнила Портулак.

– Возможно. Или за другой информацией, известной Вигильности… – Робот сделал паузу. – Доктор Менинкс, можно я спрошу вас как ученый ученого?

– Спрашивайте, – равнодушно отозвался аватар.

– О Доме Солнц вы когда-нибудь слышали?

Бумажное лицо на миг помрачнело, будто по нему пробежала тень от облака в ясный день.

– А если слышал?

– Тогда, пожалуйста, объясните, что эти слова значат.

– Ничего они не значат. Если бы название что-то содержало, я непременно был бы в курсе.

– Где вы слышали о Доме Солнц? – поинтересовалась Портулак. – Звучит как наименование Линии, вроде Дома Цветов или Дома Мотыльков, но такой Линии нет.

– Когда-то я знал, что обозначают эти слова, – сказал ей Геспер, – но сейчас уверен лишь в том, что они имеют отношение к Вигильности. Одно название тянется за другим, будто между ними очевидная связь.

– А что говорит космотека? – спросил я.

– Ничего. То есть словосочетание встречается много раз применительно ко многим цивилизациям, но мне ни один вариант не подошел. Нужное я сразу почувствовал бы – да, мол, вот оно.

– Это словосочетание ничего не значит, – настаивал доктор Менинкс.

– Только потому, что вы так решили? – подначила Портулак.

– Все это ерунда. Вигильность не подпустила бы Геспера к себе. Они с роботами не контактируют. От машин машинные болезни – вирусы и паразиты, которые искажают и портят данные намеренно или случайно. Поэтому машинный народ всегда общался с Вигильностью через посредников-людей, верно, Геспер?

– Совершенно верно, доктор Менинкс.

– Тогда не нужно объяснять, что ваша миссия не имела бы смысла. В хранилища информации вас бы точно не впустили. Зачем тогда вообще покидать Кольцо Единорога?

– А вдруг эту сложность предусмотрели? – спросил Геспер, словно рассуждая вслух. – Доктор, вдруг машинному народу потребовался прямой доступ к Вигильности, то есть без посредничества людей? Вдруг моя миссия считалась столь важной, что архив должен был изучать лично я?

– Вас бы все равно не допустили, ну, или на части разобрали бы.

– Еще не факт. – Геспер поднял левую руку и снял золотые пластины, обнажив органическую ткань, которая так встревожила Менинкса. – Доктор, возможно, вы разгадали загадку. Улетая с Кольца Единорога, я мог не знать своей истинной цели – не больше, чем вы понимали свою, когда покидали родину. Позднее выяснилось, что нужна консультация Вигильности. Тогда я для маскировки стал преображаться в биоробота. Похоже, начал с левой руки, чтобы проверить свои силы перед полной трансформацией.

– Удобная гипотеза, – съязвил доктор Менинкс, но прозвучало это не слишком уверенно.

– По-моему, вполне логично, – отметил я. – Геспер преобразовал одну руку, но Атешга взял его в плен и помешал закончить начатое. Маскировался Геспер не чтобы уподобиться человеку, а чтобы провести кураторов и попасть к архивам Вигильности. Геспер, думаешь, у тебя бы получилось?

– Похоже, я твердо верил в успех.

– Но задача-то непростая, – проговорила Портулак. – Внешность можно изменить, но разве ты прошел бы проверку?

Человек-машина вернул пластины на руку.

– Могу только догадываться, что предусмотрел это. Очевидно, бо?льшую часть моих когнитивных устройств пришлось бы отдать под биокомпоненты – мышцы и сухожилия – и, как следствие, на время отказаться от ряда функций или свести их использование к минимуму. Скелет мой остался бы механическим, но ведь наряду с процессорами в него можно было встроить и антисканеры, чтобы при проверке выдать механику за кости и мозг. В любом случае вероятность обнаружения или поломки существовала бы. Раз я не принял это в расчет, значит данные хотел получить во что бы то ни стало.

– Если бы тебя поймали, Вигильность прервала бы все контакты с машинным народом, даже через посредников. Ты наверняка понимал это, но на риск пошел.

– Видимо, считал дело очень-очень важным, – обескураженно отозвался Геспер, словно не верил, что решился на нечто столь опасное.

– Вы же подыгрываете ему! – возмутился доктор Менинкс. – Неужели сами не видите? Вигильность – удобная отмазка для переродившейся руки, вот Геспер и вцепился в нее.

– Если я не интересовался Вигильностью, то что делал у рукава Щита – Южного Креста?

– В самом деле, – вставил я.

– С меня довольно! – заявил аватар и с шорохом развернулся на каблуках. – Шаттерлинги, вас же за дураков держат! Самое разумное сейчас – запереть робота. Позвольте Гесперу бродить по кораблю, и очень сомневаюсь, что хоть один из нас выйдет из латентности. Лично я свои шансы высоко не оцениваю.

– Простите, что вызвал такой разлад, – проговорил робот, когда аватар удалился. – Пожалуй, доктор прав, и ради общего блага мне стоит вернуться в клетку.

– Это ни к чему, – возразил я.

– Совершенно ни к чему, – поддержала меня Портулак. – По мне, так пусть Менинкс гниет в своем аквариуме. Очень жаль, что кентавры не пропустили через барьер пару хищников, когда он плескался у них в бухте.

Два дня спустя мы с Портулак занимались любовью, а потом расстались. Переброс на «Серебряные крылья зари» занял буквально секунды. Портулак отправилась в криофаг, я – в стазокамеру. Я настроил компрессор времени и закапал себе в глаза синхросок. Портулак заснет, охладившись до анабиоза, я погружусь в субъективную реальность и за пару мгновений пронесусь сквозь года?.

В мыслях царило полное спокойствие. Мы вычистили нить, сочинив два логически последовательных рассказа. Мы опоздаем на пятьдесят пять лет, но нас оправдывают и еще один прожитый цикл, и гость.

Я уже скучал по Портулак и представил ее рядом с собой. Заниматься любовью для нас с ней как растворяться в общем зеркале. Во время секса мы столько раз делились воспоминаниями, что я четко представлял, каково быть Портулак. Я прочувствовал всех ее любовников, она прочувствовала моих. Словно отражения в зеркальной галерее, они преломлялись друг о друга, таяли в фон, в море чувственного опыта. Я был девушкой, потом тысячей мужчин, женщин и их партнеров.

Активировалось поле стазиса. Синхросок подействовал, и я понесся в будущее на корабле, пожирающем пространство и время.

Часть вторая

В тот день мальчик навестил меня снова. Я поднялась в бельведер, чтобы понаблюдать за приближением его шаттла. На сей раз я уже знала, что весь день мы проведем в Палатиале. Другие игрушки нас не интересовали. От волнения у меня приятно сосало под ложечкой. Тайный мир я открыла мальчику год назад, и с каждой новой встречей Палатиал все больше пленял его воображение.

К тому времени я многое узнала и о мальчике, и о его родине. У нас обоих семьи нажились на Вспышке – так взрослые называли непродолжительную кровопролитную войну, которая охватила Золотой Час в одиннадцатом году нового века. Вспышка закончилась тридцать лет назад, но я кое-что запомнила, ведь замедлители роста растянули мое детство на три десятилетия. Маленькая девочка, суть происходящего я не понимала, но не забыла, как взрослые разговаривали сдавленно и тихо, как бродили по коридорам, обнимали энциклокубы, словно черепа старых друзей, и ловили любую крупицу новостей и сплетен.

Моя семья занималась биологией со специализацией по клонированию человека. Техника клонирования как изготовление бумаги. Если знаешь рецепт – ничего сложного, а начнешь с нуля – успеха не жди. Подводных камней находилось уйма, обойти их можно было лишь с помощью арсенала приемов, хитростей и уловок, отдельные из которых сродни шаманским ритуалам и знахарству. Искусству клонирования тысяча лет, а истинных мастеров единицы, и моя семья среди них. До Вспышки, когда противники перевооружались, мы создавали армии солдат и эскадрильи пилотов. Наши клоны славились не только верностью, но и независимостью мышления, а также стратегическим талантом. Они умели действовать автономно, затаиться, а в нужный момент активироваться без приказа центра. После войны многих уцелевших клонов наделили полными гражданскими правами.

Семья мальчика создавала армии и эскадрильи для противоборствующей стороны, но не органические, а механические. Иногда они управлялись людьми, но в большинстве случаев имели достаточно разума, чтобы функционировать самостоятельно. Боевых роботов делали и другие концерны, а клонов создавали и другие семьи, но мы превзошли всех в клонировании, а семья мальчишки – в изготовлении механических солдат. После Вспышки были суды, разбирательства, карательные меры, но обе семьи пережили все это сравнительно легко и остались при деле. Роботов, которые сопровождали мальчишку, тоже создала его семья. Их машины распространились повсюду и стали востребованней, чем до войны.

В извечном противостоянии органики и механики моя семья занимала диаметрально противоположную позицию. Как я уже говорила, несмотря на внушительные размеры жилища, роботов мы держали мало, в основном строителей – для постоянной реконструкции и расширения дома. Остальную работу выполняли слуги-люди и клон-няни.

– Я узнала, почему нашу империю называют Золотым Часом, – сказала я мальчишке, когда мы шли в игровую, где ждал чудесный Палатиал.

– Это все знают.