Молчание костей

– Ты забыла про Лагганвора.

– Не забыла. Он отправится с нами. Второго такого сообразительного дипломата в нашей команде нет.

– Кто-то посторонний мог бы предположить, – заметила Фура, – что ты просто не хочешь выпускать этого разумника из поля зрения.

Так или иначе, она знала, в какой момент надо признать свое поражение, – и он настал. Возможно, будет не так уж плохо иметь рядом Лагганвора, да и сестру – хотя Фура была полна решимости в этом не признаваться, – поскольку предстоящий разговор вызывал у нее серьезные опасения. Ведь случится обмен словами, а не снарядами.

Они отчалили.

Фура запустила двигатели и быстро преодолела десять тысяч лиг, замедлив ход только на последней сотне, когда катер уже начал пробираться сквозь лохмотья, в которые превратились снасти. «Веселая кобыла» хранила молчание: ни трещальной передачи, ни визуального приветствия, и никто не попытался проверить катер на прочность пулей, не говоря уже про снаряд. Фура вновь сбавила скорость на последних трех лигах, поскольку теперь катер был в пределах досягаемости любого ручного оружия, которое экипаж мог припрятать при абордаже. Но ничего не произошло.

Неужели все мертвы? Не исключено.

С шестисот пядей можно было разглядеть явные повреждения – намного серьезнее, чем оставленные «Мстительницей» шишки и синяки. В нескольких местах был пробит корпус, из ран все еще сочились струйки газа. Расколотые иллюминаторы, искореженные пластины обшивки, помятые или оторванные элементы механизма управления парусами. Фура пыталась вывести из строя этот небольшой корабль, чтобы сделать его легкой добычей, но у нее не было никакого интереса уничтожать его. А вот эскадра Инкассаторов-Защитников явно постаралась. Лишь тот факт, что стреляли с большого расстояния, спас «Веселую кобылу» от полного уничтожения.

– Меггери, – сказала она, поворачиваясь на своем посту управления, чтобы поговорить с заложницей, – я ее вижу. Боюсь, все очень плохо.

– Обойдусь без твоего сочувствия.

– Я в курсе и не буду тратить его впустую – ты и сама поступила бы так же, поменяйся мы ролями. – Фура достала смотровой камень и протянула его Меггери. – Тебе знакома эта штука. Мы с тобой отправляемся на борт «Веселой кобылы», поэтому неплохо заранее узнать, что там обнаружим. Взгляни, а потом поделись соображениями.

Меггери не спешила сомкнуть пальцы на смотровом камне.

– Насколько важна для тебя моя оценка?

– Сама подумай. Обе наши головы полетят с плеч, если твоя команда сделает неверный вывод о моих намерениях. Что вполне может случиться.

Меггери взяла смотровой камень четырьмя пальцами, что оставались на левой руке. Она щурилась и морщила лоб, сосредоточенно регулируя давление, то усиливая, то ослабляя нажим, наклоняя осколок дымчатого стекла на считаные градусы.

– Что видишь? – спросил Лагганвор, прижавшись щекой к щеке Меггери.

– Катастрофу, – ответила Меггери с безграничным презрением. – Или ты ожидал чего-то другого?

– Ситуация ухудшилась? – не отставал Лагганвор.

– А ты догадайся, – огрызнулась она, но потом перевела дух и продолжила, не выпуская из руки смотровой камень: – Вижу кое-кого из команды и признаки движения. Они живы.

– Могу я его одолжить? – спросил Лагганвор с улыбкой и протянул раскрытую ладонь.

Меггери вонзила в нее камень, чуть не до крови.

Лагганвор поморщился, но не перестал улыбаться. Он поднес смотровой камень к фальшивому сверхзоркому глазу, кивнул, пробормотал что-то утвердительное и вернул камень Меггери.

– Все верно. Я рассмотрел пятерых, включая того безногого парня. Они в носу корабля, а больше нигде ни души. Похоже, задняя секция разгерметизирована. «Веселая кобыла» серьезно пострадала, но вроде все не так плохо, как мы сперва решили. Такелаж и паруса спасти вряд ли удастся, но с запасными материалами, которые они не израсходовали, и с тем, что есть у нас, можно проделать кое-какой ремонт.

Меггери усмехнулась:

– Избавьте всех пятерых от страданий, а потом пристрелите меня. Окажите нам последнюю услугу.

Доктор Эддралдер, услышав эти слова, устало проворчал:

– Я бы не взялся помогать тебе, Меггери, если бы знал, что ты так невысоко ценишь собственную жизнь. Я потратил на тебя лекарства и силы, и я в тебя верил.

Что-то в его тоне приструнило ее.

– Я все еще хочу жить, ясно? Прежде мне жилось неплохо, хоть нам и не слишком везло. Но что толку дергаться в безнадежной ситуации.

– Меггери, – тихо, но с нажимом проговорил Лагганвор, – понимаю, ты винишь нас в случившемся, и отчасти мы действительно виноваты. – Он жестом указал на картину за иллюминаторами катера. – Но вот это произошло бы в любом случае.

Судя по глазам Меггери, она неистово просчитывала варианты. Рубцы на ее шее и нижней челюсти становились все более плотными и розовыми.

– Может, и так, – сказала она. – Но они были бы в лучшем положении. У них были бы рабочие паруса и неповрежденные ионные двигатели.

– Это лишь отдалило бы неизбежное, – стоял на своем Лагганвор. – Ты все понимаешь, Меггери. Дюжина против одного. Цивилизация – привычная нам дружелюбная, надежная абстракция – наконец оскалила зубы и показала, что она есть на самом деле. – Он смягчил тон, как будто они с Меггери были приятелями, утешающими друг друга после неудачных собачьих бегов. – Теперь ты знаешь горькую правду.

Доктор Эддралдер сказал:

– Пусть она уйдет, как свободный человек. Не заложница, не пленница и даже не пациентка. Я освобождаю Меггери от медицинской опеки. В этом уже нет нужды, теперь с ней все будет в порядке.

На лице Лагганвора последовательно отразились сомнение, равнодушие, согласие и наконец толика печали.

– Чтобы подтвердить свои намерения, мы должны отправить ее туда одну. Дадим ей скафандр, и пусть она говорит от нашего имени, без принуждения. Более честного способа предложить перемирие не существует.

Наступила тишина. Фура посмотрела на Лагганвора, затем на свою заложницу – заложницу, которую собиралась отпустить.

– Я сделаю это, – тихо сказала Меггери. – Выскажусь от вашего имени. Но это будет стоить вам смотрового камня.

Прижавшись к иллюминаторам, они смотрели, как Меггери плывет к другому кораблю. Ее не пришлось обучать ношению скафандра, наспех собранного по фигуре, и она ничуть не страшилась перспективы выйти в открытый космос. Она позволила присоединить к ее скафандру трос, чтобы можно было оттащить ее обратно на катер, если случится беда, но Фура почти не сомневалась, что бывшая заложница справится и собственными усилиями. Ей дали такелажный нож, чтобы выпутываться из парящих вокруг лохмотьев парусины, и переносной трещальник. Нож остался прикрепленным к бедру, а трещальник она выключила, как только покинула шлюз, и Фура ничего не могла с этим поделать – только кипятиться.

– Черт бы ее побрал!..

– Признайтесь, – сказал Эддралдер, – если бы вы собирались вести переговоры, от результата которых зависит выживание всей команды, то предпочли бы обойтись без посторонних. Я прав?

– Это не улучшит ее настроения, – доверительно сообщила Прозор.

– А что могло бы улучшить? – спросил Эддралдер, поворачиваясь к ней.

– Кажется, это риторический вопрос, – пробормотал Лагганвор.

Меггери пробиралась сквозь рыхлый дрейфующий лес изувеченных снастей, время от времени исчезая за тем или иным препятствием. Фура пристально наблюдала за ней, готовая к уловкам. Пока не было заметно никаких признаков предательства, но Фура была далека от уверенности в намерениях Меггери.

Что-то беспокойно поскрипывало, и она поняла: это ее кулак сжимается и разжимается, скрипя, как ржавые ворота.

Меггери добралась до «Веселой кобылы», ее магнитные подошвы сцепились с корпусом. Конечно, люди внутри это почувствовали. Даже если они не знали, что катер так близко, сейчас им стало ясно: явились гости, дружелюбные или нет.

– Жаль, никто из нас не додумался взять с собой второй кусок смотрового камня, – сказал Лагганвор.

– Жаль, что я позволила ей забрать единственный хороший кусок, который у нас был, – парировала Фура. – Ну и ладно. Если придется убить их всех, по крайней мере, я буду знать ради чего.