Ковчег спасения

В наушниках раздался визгливый голосок судовой субличности:

– Вы нашли ошибку во мне? Я чрезвычайно тороплюсь продолжить полет…

– Не нашел. Заткнись, не мешай думать.

– Я повторяю: чрезвычайно тороплюсь…

– Да заткнись ты, бога ради!

Впереди на контейнере обнаружился иллюминатор. До сих пор Ксавьер специально игнорировал и груз, и пассажиров, но сейчас против воли заглянул. Внутри находилось нечто похожее на лошадь с крыльями. Правда, лошади, даже с крыльями, обычно не имеют человеческих лиц. Симпатичных, женских. Ксавьер нечаянно встретился взглядом с существом – и поспешил отвернуться.

Он сунул разъем в очередной порт, надеясь выяснить причину неполадки. Может, с навигацией как раз все в порядке, а забарахлила система диагностики неисправностей… Такое случилось однажды, с тем транспортником, что вез слякоть к гостинице «Амнезия». Глянул на циферблат в нижнем правом углу визора: осталось пять часов десять минут, включая время, нужное для общей проверки и отчаливания. Нехорошо, право слово…

– Вы нашли ошибку во мне? Я чрезвычайно…

Зато отвлекает от тревожных мыслей. Когда стараешься наперегонки со временем и техническая проблема – крепкий орешек, не так часто вспоминаешь об Антуанетте. Без нее тяжело. А если бередить рану, так еще горше. Придумала же себе подвиг… Но отговаривать он не пытался. Понимал: у нее хватает и своих сомнений.

Но сделал, что мог, ради безопасности ее судна. Договорился с другой ремонтной фирмой, где простаивал док, – второй по величине в Новом Копенгагене. Загнал туда «Буревестник». Антуанетта нервничала, не верила, что швартовы могут удержать сотню тысяч тонн инерционного веса. Но швартовы не подвели, судно не вылетело, сорвавшись, в космос, и Ксавьеровы обезьяны проверили «Буревестник» от и до.

Когда работу окончили, Ксавьер и Антуанетта в последний раз занялись любовью. Потом Антуанетта шагнула в шлюз, и через несколько минут, чуть не плача, Ксавьер увидел отлет «Буревестника». Судно отплыло от «карусели», развернулось, ушло прочь. Издали «Буревестник» казался таким маленьким, хрупким.

Затем в офис явился назойливый робот-полицейский Феррисвильской конвенции, жуткое паукоподобное устройство, сплошь лезвия и острые края. Он рыскал несколько часов – видимо, просто хотел запугать. Но ничего не нашел, потерял интерес и убрался восвояси.

Больше ничего интересного не случилось.

Антуанетта сказала, что из зоны военных действий посылать сообщения не будет, потому Ксавьер и не тревожился. Но затем в новостях промелькнули туманные сообщения о боях вблизи Мандариновой Мечты – газового гиганта, в котором Антуанетта хотела похоронить отца. Непредвиденное осложнение и очень неприятное. Антуанетта планировала полет с тем расчетом, чтобы в той части системы отсутствовали военные. В новостях не упоминали гражданское судно, оказавшееся в зоне боев, но это еще не повод для надежды. Возможно, «Буревестник» попал под огонь с обеих сторон, сгинул мгновенно – и никому, кроме Ксавьера, нет дела до его гибели. Вероятно и то, что воюющие стороны знают о судьбе гражданского судна, но держат инцидент в тайне. Ведь это из ряда вон – гражданские не забредают так далеко в спорное пространство.

День сменял день, неделя – неделю, и Ксавьер заставил себя поверить: Антуанетта мертва. Благородная смерть, следствие мужественного, но бессмысленного поступка в ходе войны. Антуанетта не позволила себе уйти в циничное безразличие, забыть долг перед отцом. Ксавьер гордился тем, что знал и любил ее, и терзался невозможностью увидеть снова.

– Я вынужден обратиться к вам снова. Вы нашли ошибку?..

Ксавьер выстучал команду на компаде, чтобы отсоединиться от субличности. Подумал: «Пусть-ка зануда поварится в собственном соку, помучается».

Он посмотрел на часы: осталось четыре часа пятьдесят пять минут. А с проблемой не удалось продвинуться ни на шаг. По сути, стало хуже. Пара возможностей, выглядевших многообещающими несколько минут назад, обернулись глухими тупиками.

– Да провались этот кусок дерьма…

На рукаве замерцал зеленым сигнал. Ксавьер уставился на него, разозленный и растерянный. Подумал: «Вот же ирония судьбы. С Антуанеттой не улетел, а фирма все равно пошла к чертям…»

Оказывается, пришло срочное сообщение из пространства за «каруселью». Сообщение поступало в реальном времени, транслируемое глобальной коммуникационной системой. Аудиопослание, без возможности ответить в реальном времени – отправитель еще слишком далеко, за пределами Ржавого Пояса. Ксавьер приказал коммуникатору озвучить сообщение, и из динамиков шлема полился голос:

– Ксавьер, надеюсь, ты получишь мое сообщение. Надеюсь, фирма еще не разорилась и ты не слишком обременен обязательствами. Потому что я загоню тебя в долги по уши.

– Антуанетта! – воскликнул он, улыбаясь глупо и счастливо.

– Сейчас тебе нужно знать только то, что я сообщу. Остальное – с глазу на глаз. Я возвращаюсь к Ржавому Поясу, но на слишком большой скорости. Мне нужен буксир, чтобы затормозить, и как можно скорее. В доке у Ласло есть парочка «Таурусов» четвертой модели? Один такой вполне справится с «Буревестником». Ласло нам еще должен за ту прошлогоднюю работенку в Даксе-Утрише.

Антуанетта сообщила координаты и вектор скорости, предупредила: в том районе активны баньши. Ксавьер проверил: да, скорость чересчур велика. И что же такое произошло? Впрочем, пустое – все выяснится потом. Но времени совсем в обрез… Она ждала до последней минуты, чтобы отправить сообщение. Теперь нужно бежать сломя голову за «Таурусом». Достичь «Буревестника» буксир должен за полдня. Если опоздает, проблема усложнится раз в десять, и понадобятся такие средства и связи, каких Ксавьер отродясь не видывал.

Любит девушка жить опасно.

Вернулся к несчастному транспорту в доке. К решению проблемы с навигационной системой не приблизился ни на шаг, но теперь ее сложность и ответственность вовсе не давила на нервы.

Ксавьер потыкал в компад, опять открыв канал для субличности. Та немедленно зажужжала в ухо – наверное, нудила и зудела все время, даже когда Ксавьер ее не слушал.

– Вы нашли неисправность? Я настоятельно рекомендую отыскать неисправность в должный срок. Несоблюдение условий ремонтного контракта повлечет за собой штраф вплоть до, но не свыше шестидесяти тысяч единиц конвенции, либо вплоть до, но не свыше ста двадцати тысяч, если несоблюдение повлекло…

Ксавьер торопливо отключился. Снизошла благословенная тишина…

Он проворно слез с шасси судна, спрыгнул на широкую полку у стены. Приземлился среди инструментов и мотков кабеля. Отключил сцепление с поверхностью на перчатке, оперся о стену. Осмотрелся напоследок, не оставил ли на судне ценных инструментов.

Кажется, нет.

Ксавьер откинул измазанную маслом панель на стене. Под панелью обнаружилось много крупных, ярких, игрушечного вида, изрядно засаленных кнопок и рычагов. Одни управляли освещением и подачей электричества, другие – давлением, температурой. Не обращая внимания на остальные, Ксавьер взялся за приметный ярко-алый рычаг управления швартовами.

Он посмотрел на каботажник. Ведь ей-богу, собрался сделать большую глупость. Возможно, час работы – и обнаружилась бы неисправность. Тогда грузовик мирно отправился бы восвояси, и сползание фирмы к банкротству прекратилось бы. Ну, по крайней мере, на пару недель.

С другой стороны, он мог бы провозиться все пять часов и не выявить неисправность. Тогда все равно будет штраф, в размере вплоть до, но не свыше ста двадцати тысяч. Каботажник так любезно проинформировал о санкциях, будто знание верхнего предела неким чудесным образом уменьшит неприятные последствия штрафа. И нивелирует тот факт, что времени на спасение Антуанетты останется на пять часов меньше.

В общем, выбирать не приходится.

Ксавьер потянул алый рычаг. Тот принял новое положение, старомодно щелкнул, фиксируясь. Тут же по всему доку замигали оранжевые фонари. В динамиках зазвучал сигнал тревоги, советуя держаться подальше от движущегося металла.

Зажимы отскочили, на мгновение каботажник завис, словно по волшебству. Затем центробежная сила взяла свое, и с величественной медленностью судно выдвинулось из дока, вылетело плавно и элегантно – словно оброненный в пропасть канделябр. Полюбоваться дальнейшим продвижением каботажника не удалось – вращение «карусели» быстро скрыло его из виду. Можно, конечно, прождать оборот и посмотреть, но есть дела куда важнее.

Ксавьер знал: поспешное отплытие не причинило повреждений каботажному судну. Очень скоро оно найдет другую ремонтную фирму. А через несколько часов без проблем продолжит путь к «Дому исправления», повезет бедняг-пассажиров, чьи телесные модификации уже вышли из моды.

Конечно, иски могут посыпаться со всех сторон: и от пассажиров, если те прознают о случившемся, и от станции, где они сели на судно, и от картеля, владеющего транспортом, и, возможно, даже от самого «Дома исправления» – за создание ситуации, опасной для клиентов.

Да пошли они все куда подальше. Главное, Антуанетта прислала весточку. Теперь важно только это.

Глава 8

Клавэйн смотрел на звезды.

Он находился на поверхности кометного обломка, приютившего Материнское Гнездо. То ли висел вниз головой, то ли стоял в нормальном положении – решить трудно. Сила тяжести, рождаемая пустотелым остатком кометы, ничтожна. Вокруг, насколько хватает взгляда, ни человека, ни следов человеческого присутствия. Мимолетный наблюдатель увидит лишь одинокого космонавта, брошенного на поверхности кометы без убежища и припасов. Снаружи – никаких признаков огромного обитаемого устройства в кометном ядре.

Комета медленно вращалась, из-за горизонта периодически всплывал бледный огонек Эпсилона Эридана. Казалось, эта звезда ярче всех прочих на небе – но она всего лишь звезда, а не солнце этой системы. Клавэйн будто ощущал холод огромного пространства между ней и кометой. Сотня астрономических единиц. По сути, мелочь в сравнении с межзвездными расстояниями – но от осознания подобных масштабов бросало в дрожь. Клавэйн так и не избавился от благоговейного ужаса перед привычной многим колоссальностью космоса.

Внимание привлекла далекая вспышка, едва заметная искорка в плоскости эклиптики. Отсюда, с кометы, – на ширину ладони от Эпсилона Эридана. И опять резкая, колючая искра, почти на пределе видимости.

Нет, это не обман зрения. Новая искра, чуть поодаль от первых двух. Клавэйн приказал визору шлема отфильтровать звездный свет, чтобы глаза могли приспособиться к слабым сигналам. Визор заслонил Эпсилон Эридана точно подобранным черным пятном.

Сейчас уже не ошибешься, определяя природу вспышек. Это битва, происходящая в десятке световых часов отсюда. Участвующие корабли распределены в объеме нескольких световых минут, они стреляют друг в друга из тяжелых релятивистских орудий. Если бы Ксавьер находился в Материнском Гнезде, он бы соединился с общей базой тактических данных и выяснил, какие войска патрулируют тот сектор пространства. Но вряд ли узнал бы намного больше того, что видит сейчас собственными глазами.

Вспышки – это большей частью взрывы, в которых гибнут корабли. Иногда – инициирующие импульсы демархистских рейлганов, огромных, в тысячу километров длиной линейных ускорителей. Их накачивали энергией последовательно детонирующие кобальтовые бомбы. Они разносили ускорители на атомы, но перед тем разгоняли глыбу стабилизированного металлического водорода величиной в дом до скорости в семьдесят процентов световой. Глыба неслась, едва опережая волну обломков, созданных взрывами.

У сочленителей было оружие сравнимой эффективности, причем энергию для разгона снаряда качали из флуктуаций вакуума. Их пушки можно было перезаряжать, они прицеливались быстрее и мощных вспышек не производили.