Пропасть Искупления

– Во-первых, не хотели привлекать к Арарату внимание, – объяснила Хоури. – Пока в этом нет необходимости. Да будет тебе известно, наверху, в космосе, идет война, широкомасштабные боевые действия с применением всех доступных средств маскировки. Любой выход на связь сопряжен с риском. Поэтому все без исключения сигналы кодируются, а также применяются средства подавления связи.

– Кто с кем воюет? Вы со Скади?

– Все гораздо сложнее. До недавних пор мы дрались вместе со Скади, хотя и не всегда. Даже теперь, несмотря на то что произошло между Скади и мной, мы остаемся ситуативными союзниками.

– Тогда кто же ваш враг, черт возьми? – спросил Клавэйн.

– Ингибиторы, – ответила Хоури. – Волки, если так понятней.

– Они уже здесь? – осведомился Скорпион. – В этой системе?

– Уж извините за ложку дегтя, – кивнула Хоури.

– Что ж, – проговорил Клавэйн, оглядываясь по сторонам, – не знаю, как остальным, но мне теперь придется жить иначе.

– В том-то и дело, – кивнула Хоури.

Клавэйн провел пальцами сверху вниз по длинному и прямому носу.

– Хочу задать еще один вопрос, – сказал он. – Несколько раз во сне ты произнесла странное слово, что-то вроде «Хелла». Похоже, хочешь, чтобы мы отправились туда. Мне это название ни о чем не говорит. Что-то важное?

– Не знаю, – ответила Хоури. – Я даже не помню, чтобы о чем-то таком говорила.

Глава двенадцатая

Хела, год 2727-й

Квестору Джонсу сообщили о скором прибытии новых гостей. Весть пришла с самого Вечного Пути, и сопровождалась она факсимильными печатями Часовой Башни. Вскоре после этого похожий на раковину одноместный шаттл, изделие ультранавтов, пронесся над цепочкой машин, составляющих караван.

Крошечный аппарат с рубиновым корпусом опасно завис над передней машиной, удерживаемый в воздухе отвесным выхлопом двигателя. Караван между тем продолжал свой путь. Шаттл снизился и опустился на посадочную площадку, сооруженную над передней машиной. В его корпусе открылся люк, из которого выбрался человек в скафандре. Он помедлил, повернулся и достал из кокпита трость и белый чемоданчик. Под непрерывным надзором установленных в разных точках камер человек в скафандре прошел по крыше машины, открыл ключами Часовой Башни всегда запертую дверь, потом другую; каждый раз он тщательно запирал дверь за собой.

Человек шел осторожно, нарочито медленно, позволяя воображению квестора разыграться не на шутку. Время от времени он постукивал тростью по стенам и полу машины, проводил пальцами по стене, потом рассматривал перчатку, словно искал пыль.

– Не нравится мне это, Мята, – сказал квестор сидящему на его столе зверьку. – Когда от них кто-то прилетает, это всегда не к добру, особенно если предупреждают всего за час. Значит, хотели застать врасплох. Значит, в чем-то меня подозревают.

Зверек занялся кучкой семян, которую насыпал перед ним хозяин. Квестору нравилось смотреть, как питомец съедает угощение, а потом чистится. Фасетчатые глаза Мяты – при нормальном освещении было видно, что они пурпурные и блестящие, – напоминали драгоценные камни.

– Кто же это такой, кто же это?.. – бормотал квестор, постукивая пальцами по столу. – Вот, поешь еще. Трость… Вот скажи, кто у них ходит с тростью?

Зверек поднял голову и взглянул на хозяина, словно хотел ответить. Потом снова нагнулся и продолжил трапезу, обвив хвостом пресс-папье.

– Это не к добру, Мята. Я чувствую.

Квестор гордился тем, что не совал нос не в свои дела. Он добросовестно исполнял поручения церквей, но и только. Превыше всего этот человек ставил благополучие каравана. Тот всегда возвращался к Вечному Пути в назначенное время и редко прибывал без приличного груза паломников, новых наемных рабочих и артефактов исчезнувшей цивилизации. Квестор заботился о своих клиентах и пассажирах и не ждал от них благодарности или дружбы. Ни в чем подобном он не нуждался: у него есть работа и Мята, а остальное не имеет значения.

В последнее время жизнь изменилась в худшую сторону, но это относится ко всем караванам. И если церковники решили наказать кого-то в назидание остальным, они бы выбрали не этого квестора – слишком уж хорош у него послужной список. Он был уверен, что в последние годы не разочаровывал попов, иначе бы ему не позволили увеличить число машин и освоить важнейшие торговые пути. У него были хорошие отношения с церковными чиновниками, а бродячие купцы вроде Крозета считали его честным человеком, хотя никто не сказал бы ему этого в глаза.

Тогда в чем же причина столь неожиданного визита?

Он надеялся, что этот визит не имеет отношения к крови. Все знали: чем ближе ты к церкви, тем больше шансов столкнуться со службой крови, в буквальном смысле занимающейся распространением подлинной крови Куэйхи. Он знал, что эта служба – один из органов Часовой Башни.

Здесь, вдали от Вечного Пути, кровь Куэйхи была слишком слабой, разбавленной. В пустошах и диких землях, за пределами стальных убежищ, выживать трудно, необходимо всегда помнить о ледяных лавинах и гейзерах. В таких суровых краях нужны ясный ум и неусыпная бдительность, их не заменят химические блага индоктринационного вируса. Но что, если служба крови изменила политику и решила расширить область деятельности?

– Это из-за Крозета, – прошептал квестор. – Он всегда приносит неприятности. Не следовало пускать его на борт, когда до встречи с собором осталось всего ничего. Нужно было спровадить его, да так, чтобы убежал, поджавши хвост. Никчемный лентяй!

Мята взглянула на хозяина. Крохотная пасть изрекла:

– Пусть тот, кто сам без греха, первым бросит камень.

– Верно, Мята, спасибо. – Квестор выдвинул ящик стола. – А ну-ка, полезай сюда, посиди, пока не уйдет гость. И держи язык за зубами.

Он протянул руку к зверьку, чтобы осторожно посадить в ящик. Но в ту же секунду дверь кабинета распахнулась: ключи гостя отпирали даже этот замок.

Человек в скафандре вошел, повернулся и запер за собой дверь. Прислонив трость к столу, он поставил белый чемоданчик на пол. Потом отстегнул защелки шлема. Тот был выполнен в стиле рококо, рельефные горгульи обвивали визор. Гость снял шлем и опустил на край стола.

К своему удивлению, квестор не узнал пришельца. Он ожидал встречи с одним из официальных представителей церкви, с которыми привык иметь дело, но этот человек был ему незнаком.

– Могу я поговорить с вами, квестор? – Гость указал на ближайший стул.

– Да, конечно, – торопливо ответил Джонс. – Пожалуйста, садитесь. Как прошел ваш… гм?..

– Перелет от Пути? – Гость захлопал глазами, словно его изумила нелепость вопроса. – Незабываемо. – Он взглянул на зверька, которого квестор не успел спрятать. – Ваш?

– А? Да… его зовут Мята. Это мой домашний зверек. Дрессированный.

– Генетическая игрушка? Отчасти насекомое, отчасти хамелеон и какое-то млекопитающее? Я угадал?

– В нем есть кошка, – ответил квестор. – Определенно в нем есть кошка. Верно, Мята? – Квестор придвинул к гостю немного семян. – Не хотите ли его угостить?

Квестор и сам не понимал, для чего предложил это, но гость его удивил: взял на ладонь щепотку семян и поднес Мяте. Зверек брал их жвалами и перетирал одно за другим.

– Очаровательно, – проговорил гость, не опуская руку. – Я бы тоже завел себе такого, но слышал, что за ними трудно ухаживать.

– Да, они очень прихотливы, часто болеют, – ответил квестор.

– Верю вам на слово. Что ж, приступим к делу?

– К делу, – кивнул Джонс.

У незнакомца было длинное, узкое лицо с плоским носом и крепкими челюстями. Густые седые волосы росли кверху чуть ли не от самых надбровных дуг, придавая голове сходство со щеткой; впечатление усиливала геометрически правильная плоскость наверху, словно парикмахер воспользовался лазером. При комнатном освещении над волосами гостя призрачно сиял голубоватый ореол.

На посетителе был двубортный мундир с высоким воротником и эмблемой Часовой Башни: похожий на саркофаг скафандр со щелью, из которой льется свет. Но было в госте нечто, заставившее квестора усомниться в том, что это церковник. Такое впечатление, будто в его жилах нет ни грамма крови Куэйхи. Наверное, какой-нибудь технический специалист высокого ранга.

– Вы не спрашиваете, как меня зовут, – сказал гость.

– Если бы вы сочли нужным, сами представились бы.

– Но все-таки, неужели не интересно?