Поменяемся?

– Не хочу я в больницу, – я хмурюсь. – Если ушиб – значит, пройдёт сам собой.

Выпрямившись, Рафаэль утыкается в телефон и через минуту объявляет:

– Такси подъехало.

Я смотрю на него с возмущением. Это что ещё за новости? Взял и единолично всё решил. С одной стороны, это даже мило – что он настолько обеспокоен моим здоровьем, но с другой… Я же не бревно безмолвное, которое куда положишь – там и будет лежать.

– Имей в виду, что далеко не все женщины фанатеют от доминантов, – замечаю я, закидывая ногу в салон. – В двадцать первом веке мы предпочитаем, чтобы с нашим мнением считались, а не игнорировали его.

– Даже если это мнение – идиотское? – осведомляется Рафаэль, плюхаясь рядом.

Я скриплю зубами.

– Каждый раз, когда ты начинаешь казаться мне милым, ты ляпаешь что-то такое, за что хочется заклеить тебе рот скотчем.

– Я всё ещё сноубордист, ты не забыла?

Я ошарашенно разглядываю его невозмутимое лицо, желая удостовериться, что мне не показалось: унылый сожитель только что пошутил.

– Только это тебя и спасает, – бормочу я, отворачиваясь к окну, чтобы спрятать улыбку. Это и впрямь было смешно, но Рафаэлю знать об этом необязательно.

* * *

Местная травматология приятно удивляет отсутствием длинных очередей и запаха перегара.

– Вашу девушку сейчас примут, – с дежурной улыбкой сообщает администратор.

– Она не моя девушка, – Рафаэль быстро на меня оглядывается. – Какой кабинет?

– Седьмой. – Взгляд девушки становится заинтересованным, а улыбка – непростительно очаровательной. – Давайте я вас сейчас провожу.

Наблюдая за их беседой, я ловлю себя на поднимающемся раздражении. Она что, настолько оголодала в горах, что клеит унылого Рафу? И его противозачаточное выражение лица нисколько не смущает?

– Провожать не надо, мы сами дойдём, – не глядя на неё, он подхватывает мой рюкзак. – Встать можешь?

Помотав головой, я беспомощно тяну к нему руки. Нога совсем немного ноет, и куда больше меня беспокоит наливающийся синяк на заднице. Правда, хищнице с ресепшена об этом знать не обязательно.

По-медвежьи обняв за талию, Рафаэль волочёт меня к кабинету номер семь. Старательно имитируя страдания, я прихрамываю и постанываю.

Если какая-то мальдивская чайка решит покуситься на Витю, надеюсь, что Лиана сделает для меня то же самое.

12

– Тебе не хватит? – Рафаэль скептически смотрит, как я, замотавшись в плед, посасываю очередной глинтвейн из бумажного стакана.

– Это обезболивающее, – поясняю я, выставляя вверх палец. – Моё тело сегодня пострадало, и ему требуется утешение.

– Врач сказал, что у тебя обычный ушиб.

– Он просто не видел синяк на моей заднице. – Я машинально накрываю ладонью бедро. – И вообще, хватит меня отчитывать. Если хочешь помочь – возьми себе глинтвейн и составь компанию. Пить в одиночестве и со здоровенным синяком на заднице – психологически тяжело.

С иронией покосившись на меня, Рафаэль подзывает ушастого паренька, обслуживающего наш стол, и просит принести ему пиво.

– Думала, ты откажешься из вредности, – замечаю я, протыкая соломинкой апельсиновую дольку.

– Так я, по-твоему, вредный?

– Бываешь иногда. Правда, на отдыхе немного размяк. – Вторая порция глинтвейна заставляет почувствовать себя непринуждённо и не слишком заморачиваться с формулировками.

– Следую просьбе Виктора.

– Я по нему скучаю. – Расплывшись в улыбке, я машинально мажу пальцем по экрану, чтобы взглянуть на нашу с Витей фотографию. – Вот чего он так не любит горы, а? Неужели не надоело из года в год жариться на пляжах? А ты? Скучаешь по Лиане?

– Чтобы скучать – надо успеть соскучиться.

– Фраза, достойная Сенеки. – Я издаю глумливый смешок. – Неужели ты её к Вите вообще не ревнуешь? Хоть самую чуточку?

Рафаэль хмурится.

– Нет.

– А почему? Мой Витя вообще-то очень красивый. А красивый айтишник – это редкая редкость. Почти как мужик-модельер традиционной ориентации.

Рафаэль молча смотрит на меня исподлобья. Кажется, наш разговор по душам ему не очень-то нравится.

– Нет, ты тоже симпатичный, – добавляю я, решив, что он мог обидеться. – У тебя, например… – подавшись вперёд, я пристально оглядываю лицо, – разрез глаз такой необычный. Миндалевидный. И скулы так красиво торчат. Ты знаешь, что женщины деньги платят, чтобы косметологи им такие сделали? А у тебя свои…

Вытянув руку, я легонько тычу кончиком пальца в его щёку.

Рафаэль, резко отпрянув, отхлёбывает пиво.

– У тебя же они натуральные? – с подозрением осведомляюсь я.

В ответ он меряет меня таким выразительным взглядом, что я, не выдержав, прыскаю.

– В общем, ты не волнуйся. Витя бы ни за что не обманул меня и не подвёл лучшего друга. И по поводу Лианы ты ошибаешься, кстати. У неё нет причин ревновать тебя ко мне. Мы с тобой очевидно друг друга недолюбливаем.

– Я тебя не недолюбливаю, – парирует Рафаэль, вонзившись взглядом в мою переносицу. – Говори за себя.

Даже два стакана выпитого глинтвейна не способны снизить градус моей неловкости. Браво, Агния. Лучшего способа объявить себя двуличной грымзой, годами таившей камень за пазухой, и представить было нельзя.

– Но вообще это сомнительная затея – поехать в отпуск с чужими половинками, да? – с фальшивой бодростью продолжаю я в попытке сменить тему. – Если бы речь шла о каких-то других людях, я бы развела руками. Сложно представить, чтобы женщина и мужчина спали в одной кровати в течение двух недель и ни разу не переступили грань дружбы. Но нас с тобой это не касается.

Я смотрю на него в поисках поддержки, однако Рафаэль никак не комментирует сказанное, а вскидывает руку.

– Можно нам счёт.

В номер мы возвращаемся пешком и в глубоком молчании. Плетясь вслед за Рафаэлем, я с досадой думаю, что зря не заказала в дорогу глинтвейн. Когда не на что отвлечься, синяк на заднице доставляет особенный дискомфорт.