Американ Босс

Но деду я, конечно, отказать не могу. Он меня редко о чём-то просит. Вернее, не просит вообще.

– Пусть приходит в понедельник к восьми. Отстажирую, как следует.

– Я тебе, на хрен, отстажирую! – рявкает дед так громко, что у меня на пару секунд закладывает уши. – Пальцем не смей трогать её, плейбой заграничный. Не посмотрю, что ты мой наследник – ноги твои долговязые вместе с кроссовками вырву. Она родственница твоя, понял? Тётя, можно сказать, младшая.

Терпеливо дожидаюсь, пока дед перестанет орать, и, успокаивающе хлопнув его по плечу, поясняю:

– Я персонал не е… Не трогаю. Так что за честь моей так называемой тёти вы с новой бабулей можете точно не волноваться. Имя-то у родственницы есть?

– А сам как думаешь? – ворчливо откликается дед. – Ника её зовут. Ивлеева.

Ни-ка. Милое имечко.

3

– Доброе утро, Максим, – жеманное контральто Алёны рассекает воздух приёмной одновременно с подпрыгнувшими из-за стойки четвёрками. Которые теперь почему-то выглядят пятёрками. Апгрейд она, что ли, произвела? – Я так рада тебя видеть.

– Привет, Алён, – я целомудренно подмигиваю секретарше и вручаю дьюти-фришный пакет со склянкой парфюма. С нотками фрезии, бергамота и бла-бла-бла. Я, как летняя версия Санты, всегда приезжаю в Россию с мешком подарков. Правда, вместо оленей с санями у меня под задницей чёрный «Камаро». И не бомжацкая трёхлитровая версия для понторезов, а мужицкая шесть и два.

Алёна быстро ныряет носом с пакет и, выдохнув чересчур восхищённое «О-о-о», с размаху врезается в меня упругими телесами.

– Подарок просто супер, Макс, – с придыханием щекочет мне ухо. – Могу ли я тебя отблагодарить?

Её попытка номер сто пять стать услужливой дыркой для босса.

– Можешь, конечно. Сваргань кофейку, малыш. – Я с трудом отлепляю от себя крупнокалиберные присоски и одариваю стремительно вянущее лицо Алёны утешительной улыбкой. – Он у тебя на пять с плюсом выходит.

Макс-Джуниор от её аппетитной мясной близости даже не дёрнулся. Он вчера такую длительную аудиенцию с тремя представительницами гламурной московской тусовки провёл, что ещё дня три в отключке валяться будет. Да и толкательно-пихательные гастроли у него на две недели вперёд расписаны.

В течение получаса я обхожу свои офисные владения, беседуя с сотрудниками и походя одаривая их подарками от шефа. Это у деда халдеи под себя ходят, едва он на пороге появляется, а лично мне приятна атмосфера душевности. Хочу, чтобы мои подчинённые не для галочки вкалывали и не потому, что в случае невыполнения их, как провинившегося кота, в лужу мордой ткнут, а имели понимание, что мы сотрудничаем во имя единого дела. Вот такой я продвинутый шеф.

Возвращаюсь в свой кабинет и, с удовлетворением упав задом на железный трон, открываю крышку ноутбука. Быстро просматриваю отчёты за последнюю неделю, а в голову тем временем назойливой мухой пытается пробиться мысль, что я о чём-то забыл. Впрочем, телефонный звонок по внутренней линии моментально даёт подсказку.

– Максим, – говорит напитанный ревностью голос Алены. – Тут к тебе какая-то Ника пришла.

Точно! Я же, помимо подарков, ещё и благотворительностью занялся. Выступаю спонсором стажировки для сводной тёти Ни-ки.

– Пусть заходит, – по-деловому бросаю я в трубку, чтобы зарубить на корню неуместную секретарскую ревность. Если так и дальше пойдёт, нужно будет депортировать Алёну и её буфера на просторы ХедХантера. Все эти бразильские страсти в офисе мне на хер не нужны.

Безукоризненное мамино воспитание заставляет меня встать с кресла и пойти к двери, чтобы обеспечить родственницу царским приёмом. Если уж я беру на себя ответственность что-то сделать, то выполняю это с душой. Пусть тётя Ни-ка оценит, какой охеренный племяш ей достался.

Я дёргаю ручку, чтобы впустить посетительницу, и через секунду выясняю, что сделал это зря. Потому что она то же самое пытается проделать с той стороны и, как результат, падает передо мной ниц в коленно-локтевую. Мою любимую, кстати.

В поле зрения попадают юбка с шотландским принтом, задравшийся подол которой открывает стройные ноги, белая рубашка и тёмная копна волос. Ничего так тётя.

– Анастейша Стил? – не удерживаюсь я от киношного дежавю и под тихое бормотание помогаю тёте Ни-ке встать.

Родственница выпрямляется и несколько секунд глазеет мне в грудь, после чего задирает нос выше, и мы встречаемся глазами. Ух, бля-я-я. Вот это глазищи. Словно «Блю Кюрасао» заморозили в лёд и раскололи. Ярко-голубые с серебряными прожилками. А ещё аккуратный нос с россыпью веснушек и крохотное колечко в нём.

– Здравствуйте, Максим… э-э-э…

Девчонка беспомощно хлопает глазами, явно пытаясь сложить моё имя и отчество. Голос у неё милый и высокий, как у Пикачу.

Приходится дать себе смачного леща, чтобы перестать на неё таращиться, но с самоконтролем у меня проблем никогда не было, поэтому уже через секунду я вновь бодр и невозмутим.

– Можно просто Максим, – одариваю её покровительственной улыбкой и немного отступаю.

Ну не Максим Гасович же меня называть. Это русско-американское сочетание – словно в воздух насрали, честное слово.

– Я Ника Ивлеева, – смущённо говорит тётя Ни-ка и опускает глаза.

Ой, да какая она мне, на хер, тётя. Тёти должны быть пухлыми, со следами химзавивки в волосах и яркой помадой. А этот ангелок с… м-м-м… третьим размером, тонкой талией, длинными ногами и взглядом оленёнка Бэмби – верный кандидат на многочасовое свидание с Максом-Джуниором. Конечно, чисто гипотетически. Потому что если один минус в виде служебной иерархии можно вычеркнуть после того, как закончится её стажировка, то орущий минус в лице разъярённого деда Игоря не сотрёшь, как ни старайся.

– Рад познакомиться, Ника. – Я галантно придвигаю для неё посетительский стул и, проследив как новоиспечённая стажёрка робко на него опускается, иду к своему железному трону. – Расскажешь немного о себе?

Приняв деловую позу, я фокусируюсь глазами на Нике, пытаясь удержать зрительный контакт, но взгляд, словно неудачник-скалолаз, соскальзывает с её лица вниз, жадно цепляясь за спасительные выпуклости, на которых аппетитно натянулась наглухо застёгнутая рубашка.

– Я учусь на третьем курсе МГУ, – журчит тоненькое сопрано, так контрастирующее с Алёниной томностью. – На факультете социологии.

Тю. У нас тут няша-социолог. Интересно.

Собравшись, я перемещаю взгляд Нике на лицо, от чего она вновь смущённо опускает ресницы и прикусывает нижнюю губу зубами.

Чёрт знает, в чём дело, но от этого невинного приёма Макс-Джуниор вдруг решает взять на себя функцию домкрата и пытается приподнять стол. Я быстро закидываю ногу на ногу, чтобы его придушить, и со всей серьёзностью уточняю:

– Опыт составления маркетинговых исследований есть?

В ответ следует кивок переливающейся копны волос и полный готовности взгляд.

– Есть. На втором курсе я делала тестовое исследование для крупной сотовой компании.

– Как с презентациями дела обстоят?

– Я владею навыками работы с графическими редакторами, если вы об этом.

«Вы»? Это что за бабуйня?

– Сколько тебе лет, Ника? – я слегка подаюсь вперёд.

Девчонка снова вскидывает на меня свой блю кюрасао взгляд и быстро хлопает ресницами.

– Мне двадцать один.

Значит, по законам штата Нью-Йорк с голубоглазой Бэмби официально можно делать всё что угодно.

– Я это к тому, что ты можешь обращаться ко мне на «ты», Ни-ка. На первое время предлагаю тебе попробоваться в аналитическом отделе. – Представляю, как занервничает эта робкая лань, когда я подсажу её в стан своих боевых покемонов, и поясняю: – Коллектив у нас мужской, но обижать тебя никто не станет.

Надо будет всех предупредить, чтобы дышать в её сторону не смели. Если великий полководец на диете, значит и вся конница поститься будет.