Под грифом «Любой ценой»

Как он сразу не понял! Это и есть тот самый человек, который обещал помочь ему!

– С вашего позволения, я сяду, – уже расположившись на стуле, вздохнул незнакомец.

– Если мне не изменяет память, Курочкин Эдуард Аркадьевич? – Глеб Васильевич застыл в ожидании ответа.

– Не ошибаетесь, – кивнул мужчина и подозвал официанта.

Пока новый знакомый делал заказ, Глеб Васильевич пытался понять, что это за человек. Он опасался подвоха со стороны Мартынова, поэтому стал мнительным.

Курочкин не отличался ни ростом, ни комплекцией и носил очки. Сейчас их на нем не было, но об этом говорили два углубления на переносице и близорукий прищур.

– Мне очень жаль, – дождавшись, когда официант все запишет и уйдет, приятным голосом заговорил Эдуард Аркадьевич.

– Как все надоело, – кивнул Глеб Васильевич.

– Что именно? – Курочкин подался вперед, словно пытался заглянуть ему в рот.

Глеб Васильевич снова потянулся к стакану, но, вспомнив, что у собеседника даже нет рюмки, передумал:

– Одним – все, другим – ничего.

– Страна такая, – вздохнул Курочкин. – Сами виноваты, что сделали ее такой.

– Это точно, – согласился Глеб Васильевич.

– Ваш заказ. – Подошедший официант выставил перед Курочкиным тарелку с салатом и поставил на стол еще один графинчик с водкой.

– Вы говорили, что имеете желание помочь, – осторожно напомнил Глеб Васильевич. – Располагаете какой-то информацией?

– Давайте, за его здоровье, – вместо ответа проговорил Курочкин, плеснул себе, наполнил рюмку Глеба Васильевича.

Они выпили и немного помолчали.

– Глеб Васильевич, – снова заговорил Курочкин, – я в курсе всех несчастий, свалившихся на вашу семью. Наезду на сына предшествовал отказ от финансирования ваших разработок. На стадии чертежей и расчетов остались достаточно серьезные системы…

– А вы, простите, откуда знаете? – Глеб Васильевич уставился на собеседника захмелевшим взглядом.

– Ну, как? – Курочкин наколол вилкой оливку и отправил ее в рот. – Во многих зарубежных изданиях упоминается ваше решение по внедрению комбинированных схем запуска в систему «Коллапс» ракет «земля – воздух» и адаптации ее к кораблям.

– Что вы сказали? – У Тихонова от удивления даже нижняя челюсть отвисла. Он мотнул головой, решив, что ему показалось.

– Чем вы удивлены? – Брови Курочкина поползли вверх. – Я не ожидал такой реакции.

– Но, простите, ведь эти разработки засекречены… – прошептал Глеб Васильевич.

– Бросьте! – рассмеялся Курочкин. – Это для вас. По крайней мере, в этой стране они имеют такой гриф только потому, что руководство военного ведомства не заинтересовано в монополии России на производство изделий, подобных вашему. Они скрывают это от президента и народа. Поверьте, в Штатах и Европе пристально следят за работами гениального конструктора Тихонова. Более того, определенным кругам выгодно передавать информацию по работе над проектом иностранным разведкам. Как только там соберут и испытают ваше детище, Министерство обороны тут же заявит, что мы безнадежно отстали в этой области, и предложит закупать его у тех же американцев через Францию. Средств, как всегда, выделят в сорок раз больше, чем на собственные разработки. А что, должны же у наших чиновников из министерства жены отдыхать на хороших курортах, а дети ездить на достойных машинах?

– Ездить на дорогих тачках, – словно эхо повторил Глеб Васильевич, в глазах его блеснули слезы.

– Извините, если сказал что-то не так, – заволновался Курочкин.

На самом деле Сэм умышленно затронул эту тему. Он долго и тщательно планировал разговор. В его работе нельзя допускать ошибок. Он особенный человек, с особыми полномочиями, и в случае прокола ему придется тяжело. Любая спецслужба мира сочтет за огромную удачу заполучить в свои лапы секретного агента специального отдела ЦРУ. Что по сравнению с ним Джеймс Бонд? Сценаристам даже не снилось, какие парни есть в великой Америке. Конечно, Сэму не дала природа той физической силы и доблести во взгляде, как отцу, бывшему «зеленому берету», – он пошел в мать, имевшую большую склонность к точным наукам и искусству. Зато ее интеллект и отцовская тяга к приключениям полностью воплотились в Алексе – так его звали после рождения. Потом он стал Рональдом, Майклом, Ричардом… Теперь вот – Сэм. Для его страны наступают тяжелые времена: имея огромный долг, она должна удержать свои позиции супердержавы. На фоне Китая и той же Индии делать это все сложнее. У Кейро тоже свой небольшой участок в этом огромном мире противоречий.

– Все равно, я не понимаю причины вашего интереса к моей персоне, – тихо сказал Глеб Васильевич.

– Что же. – Собираясь с мыслями, Курочкин прижал к губам салфетку, скомкал ее и бросил в тарелку. – Я – представитель крупного международного фонда, оказывающего помощь людям, которые по каким-то причинам не могут самореализоваться у себя в стране.

– Значит, вот оно что! – задумчиво пробормотал Глеб Васильевич.

– Как дела с сыном? – неожиданно сменил тему Курочкин.

Вести разговор в этом русле становилось опасно. Все должно быть дозированно.

– Он в коме, – опустил взгляд Глеб Васильевич.

– Что говорят врачи? – продолжал участливо расспрашивать Курочкин.

– Шансы мизерны, – вздохнул Тихонов. – Жена слегла. Но можно попытаться перевезти его в Израиль. Только… – Он вдруг сник.

– Что? – нахмурился Курочкин.

– Как минимум, нужно сорок тысяч долларов, – выдохнул Глеб Васильевич.

– В чем же вопрос? – сделал вид, будто не понял, Курочкин.

– Как раз в них, – зло ответил Глеб Васильевич. – Разве не понятно?

– Значит, я не зря сегодня попросил вас прийти сюда, – оживился Курочкин.

– Почему? – удивленно протянул Глеб Васильевич.

– Есть люди, которые очень заинтересованы в продолжении вашей работы, – внимательно следя за реакцией Тихонова, заговорил Курочкин. – И чтобы вы не останавливались, они готовы взять финансирование лечения вашего сына на себя.

– Но проект закрыт! – воскликнул ученый.

– Вам дадут лабораторию и выделят деньги. Вы сами наберете себе штат сотрудников…

– Я понял, – помрачнел Глеб Васильевич. – Вы предлагаете мне стать предателем?

– Вы им не можете стать.

– Почему?

– Вас самих страна предала.

– Согласен, – кивнул Глеб Васильевич. – Но мне никто не даст возможности уехать из России.

– Это уже не ваша забота. Вы же не хотите зла своему единственному ребенку?