Все дело в отваге

– Трудовую книжку забери, – прошипел менеджер.

– За зарплатой не приходить? – на всякий случай уточнил Кораблев, больше для того, чтобы позлить опостылевшего за этот месяц человека.

– А сам-то как думаешь? – Менеджер поднял на него взгляд. – Скажи спасибо, что обошлось без прокуратуры.

– Спасибо, – Матвей встал.

Глава 2

Гремел колесами на стыках рельсов мчавшийся через ночь вагон. Сидя за столиком, Катя смотрела на слегка покачивающееся в окне отражение Татьяны. Бледный свет ночного освещения подчеркивал контуры ее лица. Казалось, плывет ее лик рядом с поездом на фоне проносящихся мимо черных силуэтов деревьев и звездного неба, начавшего наливаться сиреневым свечением. Этот обман зрения с отражением на стекле завораживал. Было в нем что-то сверхъестественное. Да и вообще, не походила ее новая подруга на обычных людей.

Прошла всего неделя после их первой встречи, а Катя уже не представляла себя без своей новой знакомой. Стала для нее Татьяна и старшей сестрой, и подругой, и в какой-то степени матерью. В тот день, когда Екатерина в первый раз пришла к этой женщине домой, она как будто бы заново родилась. Тогда Катя проснулась рано утром на диване, накрытая пледом. Она не помнила, как оказалась в комнате, и была поражена сновидениями. Эта сказка была словно наяву. Но больше всего поразило, что она вдруг почувствовала себя немного другой. По-иному представился мир. Измена Вадима уже не казалась трагедией, а в жизни появился новый смысл: научиться жить. Просто и легко это смогла объяснить ей Таня.

Катя еще дважды забегала после работы к ней в гости, но чудес, как в первый раз, больше не было. Видимо, тогда сказался стресс. Нет, ей было хорошо и спокойно рядом с этой женщиной, но они больше не летали. Катя рассказала про странный сон, а Татьяна лишь улыбнулась. Накануне она предложила съездить с ней за город. Катя с радостью согласилась. Однако Татьяна наотрез отказалась воспользоваться машиной, ссылаясь на то, что путь не близок. Катя предупредила на работе Воронина, что уходит на неделю в отпуск, и вечером с новой подругой села в поезд.

По проходу, обдав запахом перегара и пота, протиснулся в сторону тамбура какой-то мужчина.

«Господи, еще совсем недавно я и в мыслях себе представить не могла, что когда-нибудь с удовольствием проедусь в плацкартном вагоне, – неожиданно подумала Катя. – А как заныло под сердцем, когда мы вчера вошли в вагон! Здесь запах детства. Не будь Татьяны, я бы никогда, наверное, с такой ясностью не вспомнила, как мы с мамой и папой ездили на море и к тогда еще живой бабушке».

Катя посмотрела на Татьяну:

– Скоро приедем?

– Почти добрались, – объявила та и стала поправлять выбившиеся из-под косынки волосы.

Поезд начал сбавлять ход.

– Как раз к рассвету поспели. – Таня встала, взяла стоящую под столиком корзинку.

Выйдя из вагона, Катя огляделась. Станции как таковой не было. Лишь небольшой деревянный перрон, сразу за которым начинался сосновый лес. В светлеющем небе быстро тонули звезды. Утренний ветерок бодрил.

– Странное место, – Катя поежилась.

– Почему? – Татьяна поставила на перрон корзинку и стала поправлять платок.

– Ни души, – пояснила молодая женщина. – Кроме нас, никто не вышел.

Последний вагон состава прогремел мимо, и взору открылась другая сторона пути. Там тоже был лес. Однако где-то вдалеке мерцали огни небольшого селения.

– Это Озерки, – проследив за взглядом Кати, пояснила Татьяна. – Километра два будет… Народу кот наплакал. В основном старики. Из-за этой забытой богом деревушки поезд и делает здесь остановку. Но нам в другую сторону.

Загудели комары. Катя придавила ладонью к щеке первого:

– Забыли крем против мошкары купить!

– Никакой химии! – Татьяна достала из корзинки небольшую баночку: – Вот, возьми.

– Что это? – Катя сняла крышку и тут же почувствовала странный, горьковатый запах.

– Средство от комаров и клещей, – пояснила Таня. – Здесь полынь, пижма, фиалка трехцветная… Много чего.

– А ты? – Катя двумя пальцами взяла маслянистую кашицу и стала осторожно растирать ее по лицу и шее.

– Я дома ванну с травкой особой приняла, одежду пропитала. – Таня взяла стоявшую у ног корзинку. – А это для тебя прихватила.

Они спустились по мокрым от росы ступенькам и направились по узкой тропинке в гору. Утро быстро вступало в силу. Всплывающее где-то над горизонтом невидимое светило окрасило верхушки вековых сосен и елей в алый цвет.

Катю охватило волнение. Она еще никогда не была в такой глуши. Запели где-то невидимые птицы, застучал дятел. Устало и нудно ныли комары, однако укусить больше не решались.

– Далеко еще? – осторожно спросила Екатерина.

– А ты куда торопишься? – Татьяна замедлила шаг и обернулась: – Неужто устала? Так ты сейчас вроде как отдыхаешь. Чай, не по городу идешь, закованному в асфальт.

«Действительно, чего это я? – удивилась молодая женщина. – Радоваться и наслаждаться надо!»

Солнце стремительно карабкалось ввысь. Заискрились в траве бисеринки росы.

Шли долго, пока не оказались на проселке. Пройдя по нему с километр, вышли к небольшой брошенной деревеньке с заросшими бурьяном дворами и чернеющими пустотой оконными проемами.

– Куда мы пришли? – спросила Катя, поймав себя на мысли, что за всю дорогу от станции она с Татьяной обменялась лишь парой фраз.

Подруга прикрыла ладошкой глаза и посмотрела вдоль единственной уцелевшей улицы.

– Сейчас узнаешь.

С этими словами она направилась к вросшему по самые окна в землю дому. Он был до того старый, что казалось, еще чуть-чуть, и рухнет под собственным весом. Палисадник, огороженный почерневшим покосившимся штакетником, распирал куст черемухи. Негромко, лениво и сипло залаяла собака. Что-то стукнуло. Со двора донесся приглушенный женский голос.

– Авдотья Никитична! – Татьяна взялась рукой за верх забора, привстала на цыпочки и заглянула во двор. – Встречай гостей!

– Танюша! – запричитала женщина. – Дочка!

Послышались шаркающие шаги, и калитка открылась. Перед женщинами возникла маленькая худенькая старушка с добрыми глазами. Одетая в ситцевое платье с замысловатым рисунком и передник, она светилась от радости. Голову покрывал бордовый, в горошек, платок.

– Примешь? – шутливо, словно могли отказать, спросила Татьяна, проходя во двор.

– А как же! – Старушка посторонилась. – Завсегда рада. Ты нынче не одна?

Загремел цепью серый, с проседью, пес. Подслеповато щурясь, он приветливо завилял хвостом.

Сбивая цвет с разросшейся во дворе полыни и лебеды, они прошли по узкой тропинке. Скрипнуло под ногами крылечко. В сенях на стенах висели пучки разных трав. Пахло геранью и мятой.

– Милости прошу! – Авдотья Никитична картинно указала рукой на открытую дверь.

Катя шагнула через порог и огляделась. Посреди избы стояла русская печь. У окна, по бокам которого висели белоснежные, с бордовыми петухами, занавески, стол. Посреди него, украшенный сверху фарфоровым чайником, пыхтел самовар.

– Как ты с ним управляешься-то, Авдотья? – усаживаясь на скамейку, покачала головой Татьяна и стянула с головы косынку. – Это же надо воды набрать, на улице растопить, потом в дом занести… Не тяжело?

– Привыкла, – пожала плечами Авдотья и посмотрела на Катю: – Ты нас знакомить будешь?