Ула

– Баба Шура в войну работала шофером на полуторке, – сообщил паренек, заметив мою реакцию. – Она все про машины знает.

Я совсем приуныл и только озирался по сторонам в поисках какого-нибудь смышленого в технике лица.

– Сакыча, Позитивчика кликните! – раздалось в толпе.

Через пять минут ко мне подошел шустренький бородатый старичок в черной шинельке и снял с плешивой головы фуражку железнодорожника.

– Здравствуйте, молодой человек! Меня зовут Марк Исаакович Позитивчик.

– Очень приятно, Буров Анатолий. – Я пожал сухонькую холодную ладошку Позитивчика.

– Заведите! Да-с, так-с, нажмите, ага. Все ясненько. Ребятки, подсобите.

Позитивчик сел за руль, а десяток горожан стали толкать мой Ситроен вперед и влево, к огромному ржавому ангару, внутри которого гордо стоял холодный, безмолвный паровоз.

– Это моя мастерская, прошу покорнейше в кабинет, – пригласил меня Позитивчик в небольшую каморку под потолком ангара, куда вела шаткая металлическая лестница.

– Ну-с, диск сцепления мы не подберем, а вот лепестки подправим, и с выжимным подшипником придется повозиться…Денька три-четыре, и все будет готово.

– Как три-четыре? Мне послезавтра на работу! – вскричал я и машинально стал искать в телефоне контакты ближайшего фирменного сервиса. Телефон и здесь не работал.

Позитивчик снова снял фуражку, протер вспотевшую лысинку грязным платочком и надел на нос старые очки в металлической оправе.

– Три, три дня, и вентилятор почистим, – спокойно продолжал мастер.

– Цепляйте меня за трактор, я назад поеду!

– И даже не думайте, они вас обратно не повезут, – убеждал старик. – Будет бегать, как новая!

Я понял, что спорить и требовать бесполезно, оставалось только ждать.

– Почему вы не спрашиваете за деньги? – поинтересовался Марк Исаакович.

– Да что деньги, вот! – я протянул ему пять тысяч. Позитивчик аккуратно взял их за уголок своими сухими пальцами, поглядел на свет и положил в потрепанное портмоне.

– Гарантию на работы не даем, молодой человек. Остальные десять тысяч по окончании ремонта.

– Где же я смогу остановиться на три дня?

Старик надел фуражку и повел меня к выходу.

– Вон тот человек вам поможет, – и он указал на плотного мужика в тулупе из овчины и валенках на резиновой подошве.

Глава пятая

Вообще я заметил необыкновенное участие к моей персоне со стороны горожан. Каждый хотел прийти ко мне на помощь. Лицо мужика сияло радушием. Он протянул широченную короткопалую руку и стиснул мои пальцы до хруста.

– Будем знакомы – Требушинский Кондрат Пантелеич.

Я потер пальцы и назвал свое имя. Ну у них тут и имена – просто филологический заповедник!

– Ну как там наш инженер? Ободрал? – спросил тулуп и, когда я только пожал плечами, еще больше просиял. – Пойдем, небось, проголодался? Сейчас щец горяченьких с тушенкой, картошечки с груздочками, самогону?

Мы подходили к его избе, построенной по северному образцу – с высоким подполом. Толпа зевак ревниво сопровождала нас чуть позади.

– Проходи, мил человек, будь гостем.

Скрипнула калитка, мы зашли во двор, устланный деревянными мостками. Крепкое крыльцо со скрипучими крутыми ступеньками вело в просторные сени.

– Нужник налево, умывальник здесь, за бочкой. Проходи, проходи.

Я озирался по сторонам – вот занесло меня в эту глухомань!

Он открыл низкую дверь в горницу, перегороженную на три части – кухню с огромной печью, столовую и маленькую спаленку. На кухне гремела чугунками хозяйка. Я посмотрел на часы с кукушкой – полпятого. Запах щей дразнил, хотелось поскорее поесть и отдохнуть.

Привычных образов с лампадкой в углу я не увидел, вместо них висел вымпелок ударника коммунистического труда и фотография товарища Дзержинского. Из мебели – стол и две большие лавки, металлические кровати, фанерный комод и полированный трехстворчатый шкаф. На столике у окна синел закрытый патефон. Ни радио, ни телевизора я не приметил. Уж не случилось ли что со временем, пока меня тянули по лесу – что за нетронутый цивилизацией уголок из прошлого!

Через четверть часа мы уже сидели за столом. Я, хозяин, хозяйка, Раиса Францевна – такая же, как и муж, плотная и круглолицая, с водянистыми глазами, да с нами еще один гость – Иван Иваныч Подмахно.

Стол украшала обильная, но нехитрая закуска – кастрюля щей, дымящаяся картошка в мундире, мелкая, как грецкий орех, пятилитровая банка соленых груздей, кислая капуста с клюквой, моченые яблоки, и благоухающая на всю избу требуха. Хрен, соль и горчица составляли набор специй и приправ. Венчала все это бутыль коричневого самогона, настоянного на калгане.

Столовая утварь была преимущественно алюминиевая: гнутые ложки, вилки, помятые кружки и миски. Хозяин, прижав к груди ржаной каравай, нарезал толстыми ломтями хлеб. Самодельный нож с наборной ручкой был отточен, как бритва – ни одной крошки не упало на пол.

Я изрядно продрог на болоте, и первый же глоток спиртного подействовал на меня наилучшим образом.

– Ну, мил человек, расскажи, что там деется, на большой земле? – спросил Требушинский.

– Да все нормально, живы-здоровы, работаем, – как обычно в таких случаях, ответил я.

– Москва стоит, вокруг лежит Россия, – ответил за меня Подмахно и налил по второй.

– Я пропущу, – предупредил я, но встретил отпор всей троицы.

– Пей, пей, мил человек, заболеешь еще. Нам тут лекарей не привезут, вот й-им только и лечимся, – уверила хозяйка и налила мне еще половник щей.

После второй рюмки я почувствовал себя как дома. Тревоги уходящего дня остались в стороне, я с удовольствием принялся за картошку с грибами. Грузди были необычно едкими – в том смысле, что хорошо елись.

– Да что там большая земля, расскажите лучше вы про свой городок. Не предло…полагал (язык мой уже заплетался) найти столько людей в такой глуши. Ведь вас и на карте-то нет!

– Ты, мил человек, завтра сам все увидишь, городок наш маленький, за полчаса обойдешь. А вот о себе поведай, что ты, кто ты, как в наши края забрался. Мы люди темные, каждому гостю рады.

Пришлось рассказать, но так как речь моя путалась, приводить ее здесь не стану. Память обрывками сохранила окончание трапезы – большой самовар с чаем из березового гриба, по цвету –  как настоящий черный, на вкус – вода водой. К чаю были поданы сушенина (яблоки и груши, вяленые на солнце) и мед. Сахар, видимо, у них был не в почете.

Глава шестая

Утром, как ни странно, я проснулся свежим, только очень хотелось пить. К счастью, у меня за перегородкой заботливой хозяйкой был оставлен стакан капустного рассола. Хозяева уже не спали, и, накормив на завтрак овсяной кашей, Кондрат Пантелеич повел меня на экскурсию. На мой вопрос о расчете он буркнул “потом”  и зашагал первым делом к депо, проверить, как идет ремонт моей машины.