Орфей неприкаянный

Ложкин, замучившийся таскать сумку со стеклом, охотно передал его мне, и я нашарил то, что, по моему представлению, больше соответствовало роли ключика.

Котлова: Шикарный ключ!

Я: О! Сразу подошёл!

Ложкин: Подходит!

А за дверью, в коридоре, честную компанию с нетерпением поджидали. Волнующаяся завитая и накрашенная Наталья Васильевна, Ядвига Львовна.

Свистюшкина: Ну и вот твоя невеста. Забирай!

Я (заглядывая с интересом за её плечо): Где моя невеста?

И разглядев, что ко мне подталкивают Карину под вуалью свадебной шляпки, отвечаю:

– Это не моя невеста! Это чья—то чужая невеста.

Карина, сыграв сценку, упорхнула в спальню, где пряталась Лина.

Свистюшкина: Больно уж ты придирчивый, да разборчивый. А чтоб мы знали её имя, выложи его рубликами.

Пока я выкладывал имя, Котлова комментировала:

– Не жадный

Серёга! Большими буквами всё делает!

Ложкин: Не влезет, места мало.

Котлова: Перенос напишет. Грамотный. О, крупнее валюта пошла.

Я: Готово.

Котлова: Сейчас проверим, прочитаем: Лина. Правильно!

Свистюшкина: В светлицу девичью стремясь, скажи пред всем народом…

Я: Лина, я люблю тебя!

Котлова: Ой, тихо, ой, тихо. Ну—ка громче!

Свистюшкина: Конечно, громче!

Я, набрав в лёгкие воздуха, ору: Лина, я люблю тебя!!!

Свистюшкина: А где невеста—то пропала? Линка, выходи быстро!

Лина, смущённо улыбаясь, пряча за вуалькой направленный в пол взгляд, появилась из соседней комнаты и приблизилась к нам.

Свистюшкина: Ты посмотри, какая красивая! За невестино платье нарядное, дай, молодой, нам, вино виноградное.

Я: Держите вино виноградное.

Свистюшкина: За невестины туфли—лодочки, дай, жених, нам, бутылочку водочки.

Я (извлекая бутылку водки): Водочку.

Свистюшкина: За невестины глазки – килограмм «Маски».

Я (роясь в пакете): А безмен у вас есть?

Наталья Васильевна: Верим, верим.

Я: А вдруг на двести граммов обвешаю?

Свистюшкина: Чтобы жизнь казалась сладкой, угости, женишок, шоколадкой! За невестины губки бантиком, сверни 50 рублей фантиком!

И тут я заметил скромно стоящего у пианино Алика Мингазовича, видимо, успевшего просочиться на праздник, покуда мы устраивали аттракционы. Алик Мингазович скучал и нетерпеливо подёргивал себя за усики.

Филатова: Овечке волк сказал: «Овца, у вас прекрасный цвет лица!» Ах, если хвалит волк овечку, не верь ни одному словечку.

Алик Мингазович зевнул и глянул в окно.

Филатова: Как ты станешь называть свою жёнушку? Ступая к Лине, говори по слову.

Папа Алик отвернулся, а Ядвига Львовна уставилась в потолок.

Я: Кхм. Ну, вы, блин, отчебучиваете! За каждый шаг слово?

Свистюшкина: Да.

Ложкин: Шагай малютками!

Я: Ну да! Прыжками! Вообще, прыжками! Линочка! Линусенька! Линусечка! Милая! Любимая! Ненаглядная! Малявочка! Деточка.

Котлова: Лялечка.

Я: Лялечка!

Комнатка не настолько большая оказалась, особо не разбежишься и, выговорившись, я очутился рядом с Линой, сжал её руку. Прозвища я произносил голосом нашкодившего

кота, и слушатели покатывались со смеху. Отец Лины, не отрываясь пялился в кухонное окошко. Лина истерично хохотала, закрыв личико шляпкой, а я, забрав головной убор, прижался губами к губам Лины.

Гости одобрительно зашумели и кто—то сказал:

– Правильно, неча тут отлынивать!

Вскрикнувшая испуганно Свистюшкина, своевременно спохватилась: