Избранное. Сборник

И я с тоской ощущаю теплоту рук, обнимающих мою шею.

Мы прощались в предсентябрьском закатном кафе,

Где пианист согревал клавиши, а солист пел об одиночестве.

И теперь я каждый вечер прихожу сюда, заказываю двойной бурбон,

Слушаю Шуберта и отыскиваю на стекле след вишнёвой помады.

35 (роман «Перекрёстки детства»)

«Мне кажется, я узнаю себя
В том мальчике, читающем стихи;
Он стрелки сжал рукой,
Чтоб не кончалась эта ночь,
И кровь течёт с руки»
Б. Гребенщиков.

Мы входим на кухню, и Лина садится к столу, а я стою, либо прохаживаюсь, прихлёбывая из кружки. Кипяток успел остыть, отпев обречённую юность.

– Печенюшку будешь? – спрашиваю я, едва Лина делает глоток и подозрительно морщится.

– Ага, с удовольствием. Давай, а то крепкий слишком, – и, откусив кусочек, хитро глядит на меня. – Скажи—ка, что я тебе частенько пекла к чаю?

– Шарлотку…

– Вкусную? Честно, не льсти, не обманывай!

– Признаться… иногда тесто не пропекалось, – начинаю я с ехидцей.

– Ах! Ишь, ты! Тесто не пропекалось, – она вскакивает и приближается ко мне вплотную, – а сам ел, да нахваливал!

В её глазах азартно пляшут искорки.

– Врунишка, – шепчет Лина, смешивая в коктейль наши дыхания. – Ты разучился целоваться. Ой, мы целовались словно обезумевшие, изголодавшиеся! У меня губы болели. А твои – мягкие, пахли мёдом… Молоком и мёдом… Хмелем и солодом…,

– А у меня челюсть ныла. Мы закрывались в спальне, я подпирал дверь стулом, падал на кровать, ты – рядом, и…

– Мы обнимались допоздна! И ты брился чаще, – подкалывает она мою недельную небритость, на что я чешу подбородок, изображая кота Матроскина.

– Первую женщину не забыть, как и первую любовь.

– Ты раньше жил в прошлом, а теперь им грезишь.

– Я, затерянный в окопах средь болот, обретаю суть неуловимых мгновений в днях потерянного счастья. Хорошо вычленить смысл в земном хаосе, даже, если он – надежда, которая не сбудется, или – страсть, которая не повторится.

– А ты б хотел его возвратить.

– Недавно в фантастическом романе я прочёл про изобретение в мрачном грядущем препарата наподобие наркотика, человек его принимал, отключался и заново проживал сокровенные воспоминания. Они выбирались целенаправленно и повторялись до бесконечности. Многие сходили с ума, умирали от истощения.