Туарег 2

Туарег обвел руками убогий шатер.

– Посмотрите вокруг себя! – сказал он. – Видите, до какой крайности нас довело отсутствие сострадания у мира? Так почему же я должен быть сострадательным к кому-то, если мне едва удается прокормить семью? О нет, не к кому-то – к тем, кто участвует в этой бессмысленной гонке ради…

– Я думаю, что в тот момент он не осознавал, что делает…

– Он хорошо знал, что делает, – возразил туарег. – Мы для него – ничто, сродни псам, которые путаются у него под ногами.

– Как вы можете так говорить? – возмутился Ахмед Хабах.

– Еще как могу. Сколько людей погибло с тех пор, как начались эти ралли в Африке? Вам цифра известна?

– Ну… около сорока.

– А сколько раненых?

– Не знаю… Сотни… Может, тысячи. Это действительно трудно подсчитать.

– Сорок погибших, сотни, а то и тысячи раненых из-за пустого развлечения… – Гасель покачал головой и добавил: – Настал час покончить со всем этим.

– Но большинство принимает участие в гонках добровольно, – с некоторым смущением произнес Нене Дюпре, пилот вертолета. – Обычно это люди молодые, они бросаются в авантюры, чтобы пережить сильные эмоции.

– Эмоции? – усмехнулся туарег. – Прекрасно! Отчасти благодаря вам эти шестеро узнают, что такое настоящие эмоции. Они узнают, что такое жажда, голод, что такое страх за свою жизнь, они будут без конца думать, умрут ли, как умрут, когда умрут. Не всякая авантюра такое дает.

Снова повисла тишина – переговорщики не знали, какие еще привести аргументы. Этот туарег оказался упрямым…

Ив Клос вытащил из верхнего кармана своей тропической рубахи короткую курительную трубку.

– Ничего, что я закурю? – спросил он. – Мне это помогает думать.

Гасель Сайях пожал плечами, и блондин, набивая трубку, пробормотал:

– Ну и хреновое же дело… Очень, очень хреновое… Я вас понимаю, да, но тот разгильдяй, который хотел заплатить за воду, вероятно, разозлился, когда понял, что кто-то до него воспользовался водой бесплатно… Да и жара, знаете ли…

– Те, кто побывал у нас раньше этого негодяя, не знали, что вода только для питья, а мы не знали, что через наше селение будут проезжать все безумцы полушария.

– Да-да, вы конечно же правы, но не правы по отношению к тем, кто не принимал участия в инциденте и сейчас попал в заложники.

– Все это вы уже говорили, – с едва заметным раздражением напомнил Гасель. – Ситуация ясна с самого начала, и единственное, чего я хочу, – отрубить руку одному, или же я убью остальных. Решайте!

Ив Клос посмотрел на него так, будто не понял. И он действительно не понял.

– Как я могу принять решение относительно столь деликатной темы? – возмутился он. – Я не судья, не следователь, не политик. Я всего лишь чиновник одной из спортивных организаций. Сюда я прилетел, чтобы понять масштаб проблемы. Моя обязанность – информировать о случившемся начальство и местные власти.

– И сколько времени вам на это понадобится?

– Проинформировать – очень мало, однако боюсь, что на принятие решения потребуется по меньшей мере неделя.

– Неделя? – с недоверием повторил туарег. – И вы хотите, чтобы я продержать этих людей неделю без воды? – Он многозначительно пожал плечами. – Я вам гарантирую, что моя семья не станет делить тот мизер воды, которым мы располагаем, с кем-то, кто, возможно, проживет совсем мало времени.

– У вас нет воды? – переспросил пилот.

– Откуда ей взяться? Я же вам сказал, что колодец отравлен, а той воды, что мы нашли в машинах, надолго не хватит.

– Завтра же я доставлю столько воды, сколько вам нужно! – торопливо произнес Нене Дюпре. – Даже этой же ночью, если понадобится.

Гасель посмотрел на него и едва заметно кивнул:

– Хорошо, я согласен. Завтра привозите столько воды, сколько понадобится вашим друзьям на неделю заточения. Однако прилетите сюда один! – Он обратился к Иву Клосу. – Одна неделя! – повторил он. – Теперь это уже мой срок!

– И что вы потом сделаете? – снова вступил в разговор египтянин, проявлявший меньше всех выдержки. – Прикажете их убить? Со своей стороны мы готовы предложить все что хотите, вы со своей семьей сможете начать новую жизнь там, где выберете, и тем не менее вы рискуете оказаться в тюрьме или, того хуже, – вас приговорят к смертной казни.

– Когда настоящие имохаги получают подобное оскорбление, как получили мы, тюрьмой их не испугать.

– Но мы живем здесь и сейчас, а вы все еще пытаетесь применять законы и обычаи прошлого! Помню, некий туарег вырезал целый гарнизон, спас президента, а потом убил его. Но это произошло очень давно, и, к счастью, методы, выбранные этим туарегом, тоже отошли в прошлое.

– Это был мой отец.

– Как вы сказали? – расширил глаза Ахмед Хабах.

– Туарег, о котором идет речь, который перерезал гарнизон, освободил президента эль-Кебира, а потом по ошибке убил его, был мой отец.

Все застыли. На какое-то мгновение показалось, что они сидят не шатре, а в обледенелой палатке посреди Антарктиды.

– Ваш отец?.. – промямлил Ахмед Хабах.

– Я так и сказал.

– Гасель Сайях, легендарный Гасель Сайях, Охотник, был вашим отцом?

– Ну сколько еще повторять? – возмутился имохаг. – Да, он был моим отцом, и я ношу его имя: Гасель Сайях. Как вы думаете, почему мы вынуждены скрываться на краю света?

– Да будет милостив к нам Господь! – взмолился Ив Клос. – Ваш отец!.. Вот теперь-то мы по-настоящему вляпались!

* * *

– Пусть даже у него есть десятая часть мужества от отца и не больше знаний, он добьется своего, так как пустыня его союзница, и нам там действительно делать нечего. Возможно, придется сворачивать ралли, – со вздохом сказал Ахмед Хабах.