Манаус

Несколько раз он останавливался и внимательно прислушивался к звукам, доносящимся из леса, чтобы удостоверится, что никто не следует за ним. Когда убедился, что все спокойно, направился к сейбе, где рыжий американец спокойно ожидал его, сидя на одном из больших корней.

Он сильно проголодался, но времени даром не терял – собрал часть латекса, который Аркимедесу нужно было принести в лагерь.

Вместо приветствия он ограничился лишь комментарием:

– Теперь будем делить все поровну: и работу, и еду. Кроме этого, я твой должник, ты спас мне жизнь, и я никогда не забуду этого.

Аркимедес, не теряя время на пустые разговоры, перешел сразу к тому, что интересовало его более всего: к побегу.

План его был прост и одновременно невозможен в исполнении. Нужно было выждать несколько дней, пока все не успокоится, дождаться пока Сьерра не вернется в Манаус; собрать как можно больше провизии и идти по земле, прорубаясь сквозь джунгли в горы, до перекатов. Там напасть на часовых со спины, разделаться с ними, захватить их оружие и лодки, и спускаться вниз по реке насколько удача позволит.

– Далеко мы не уйдем, – заметил американец. – Ниже по течению располагается другой пост охраны, потом еще один, далее еще… И к тому же мы не знаем где большинство постов находится. На нас будут охотиться, как на кроликов.

– По крайней мере, им придется напрячься. Еще я надеюсь прикончить нескольких из них.

– А ты убивал когда-нибудь? – поинтересовался «Гринго».

Аркимедес отрицательно покачал головой.

– Никогда. И никогда не думал, что придется делать это. Но считаю, что эти люди не заслуживают того, чтобы жить.

– Я тоже думал, что у меня имеются весьма веские причины начать делать это, – возразил Говард, – но вскоре понял, что те основания были не достаточно сильными и не достаточно вескими. Вначале ты чувствуешь себя, как больной, и считаешь, что скорее сам сдохнешь, чем повторишь это. Но, тем не менее, потом привыкаешь, и ничто уже тебя не волнует.

Оставь их для меня, если, конечно, это тебя устраивает, а сам держись в стороне.

– Нет, я решил, – упрямо возразил ему «Северянин». – Не достаточно просто убежать отсюда и спасти свою жизнь. Кто-то должен заплатить за все эти годы. И также заплатить за то, что произошло прошлой ночью.

– Что тебе до нее? Ты же не знаком с ней и даже никогда не видел.

– Кажется, что даже если я проживу тысячу лет, то все время буду помнить те крики.

– Ты видел её после этого? – спросил «Гринго».

– Нет. До утра в хижине оставались мужчины. Но когда уходил, стонов уже не было слышно.

– Как ты думаешь, выживет?

– Кто бы мог знать… Ты, вообще, любил ее?

Американец отрицательно покачал головой. Острием мачете он задумчиво рисовал фигуры на земле или резал упавшие листья на маленькие кусочки. Некоторое время молчал, но, наконец, произнес медленно:

– Нет. Не люблю ее, и никогда не любил. Она была девочкой хозяина, красивая женщина и мне захотелось переспать с ней, о последствиях я и не думал. Она также не любила меня. Она сделала это из мести, чтобы показать, хотя бы таким образом, что презирает Сьерру. Просто я оказался единственным, кто осмелился поддержать ее в этой авантюре.

– И дорого заплатил за все.

– Да, действительно дорого. Но клянусь тебе, что однажды эта свинья-аргентинец также заплатит за все. Это будет стоить ему жизни и смерть его будет такой медленной, такой ужасной, что не могу описать тебе сейчас. Я еще не придумал, как расправлюсь с ним.

– На то будет время, если сумеем выбраться отсюда. А сейчас нужно собрать весь мой каучук, если не хочу, чтобы завтра меня оставили без пропитания.

Они встали и пошли по тропе, что петляла среди высоких стволов каучуковых деревьев. Когда подошли к первому дереву, Аркимедес одел на ноги шипы, обвил дерево крепкой веревкой и начал карабкаться наверх, где сделал надрез на коре с помощью мачете и быстро наполнил миску. Подойдя ко второму дереву, наверх полез уже «Гринго» и так, обойдя все деревья, довольно быстро собрали дневную норму каучука, которую «Северянин», должен был отнести в лагерь.

Потом они сели передохнуть и в очередной раз обсудили детали предстоящего побега. Когда начало темнеть и бразилец отправился в обратный пут, он шел с твердой уверенностью, что там, под высокой и раскидистой сейбой, он оставил товарища, с кем можно было ринуться с закрытыми глазами на встречу любым опасностям и сбежать, наконец, из этого ада.

Когда на следующее утро он уже собирался уйти из лагеря, его неожиданно вызвал к себе в большую хижину Жоао.

– «Гринго» исчез, и ты возьмешь на себя его деревья. С завтрашнего дня будешь приносить по сорок литров каучука.

– Никто не собирает по сорок литров в день, – возразил ему «Северянин».

– Возьмешь с собой индейца из новых, из тех, кого Сьерра привез, – приказал ему надсмотрщик. – Выберешь того, кто больше понравится. Покажешь ему как все делается, заставишь его работать, чтобы помогал тебе, но без сорока литров лучше не возвращайся.

Возражать не было ни смысла, ни возможности, и Аркимедес пошел к небольшому загону, где взаперти держали индейцев. Ничто у него сейчас не вызывало большего недовольства, чем перспектива ходить по лесу в компании с каким-то индейцем, но он также знал что ему грозит, если осмелится не выполнить приказ.

Охранник, стороживший вход, пропустил его безо всяких вопросов. Он медленно осмотрел группу уставших и деморализованных индейцев, от которых мало проку можно было ожидать, но, в общем и целом, они выглядели здоровыми и сильными.

Взгляд его задержался на одном из них, кто более походил на вождя или на человека знатного рода и выглядел менее сломленным, чем его товарищи. Сидел он на корточках, чуть в стороне от остальных, и смотрел на него прямо и пристально – что среди коренных жителей Амазонии считается поведением необычным.

Он сел перед ним точно также, на корточках, и некоторое время молча смотрел ему в глаза, потом спросил:

– Говоришь по-христиански?

– Рамиро говорит по-христиански, когда захочет, – ответил индеец. – И всегда понимает.

– Кто есть Рамиро и каково его полное имя? – поинтересовался Аркимедес.

– Рамиро – брат великого Типуани, вождя семей аука с Курараи. Но Типуани умер по пути сюда. Теперь нет вождя, и не осталось семей на берегах Курараи. Его полное имя Рамиро «Мало-мало».

– «Мало-мало» – очень странное имя для такого большого и сильного индейца, брата вождя Типуани.

– Раньше Рамиро звали Пайярмино, – уточнил индеец, – но Рамиро все делает медленно, хорошо обдумывая. Поэтому его и прозвали «Мало-мало».

Аркимедес некоторое время молчал, раздумывая, взвешивая все за и против этого индейца. Наконец он решился.

– Хорошо, «Мало-мало», меня устраивает, что ты все делаешь медленно. Хочешь работать со мной? Я для тебя буду точно таким же, а может быть и лучше, чем все остальные.

– Рамиро знает, что ты будешь лучше, чем кто-нибудь другой, – ответил индеец. – Рамиро видел, как прошлой ночью ты не ходил в женскую хижину с другими сборщиками. Только ты и тот с цветными волосами. Рамиро согласен работать с тобой.

Аркимедес удивленно посмотрел на него.

Трудно было поверить в то, что индеец в темноте смог разглядеть, как он не входил в хижину Клаудии. Возможно, он видел в темноте словно кошка – способность, которую белые иногда приписывали индейцам. Он собрался было сказать что-то, но передумал, пожал лишь плечами, поднялся на ноги и позвал охранника, чтобы тот снял кандалы с индейца.

Минут через десять они уже шли по лесу, высматривая высокие каучуковые деревья.

Когда подошли к первому, «Северянин» показал как нужно одевать шипы, как обвязывать ствол толстой веревкой и как карабкаться по нему, чтобы сделать надрез на коре, каждый раз все выше и выше, чтобы таким образом добыть сок.

Рамиро попросил повторить что и как нужно делать, все выслушал внимательно и потом одел шипы и полез наверх с необыкновенной ловкостью. С мачете он управлялся так же уверенно, как и сам «Северянин» и так же легко спустился на землю. Аркимедес поздравил себя с удачным выбором.

Подвел его к следующему дереву и приказал, чтобы он проделал все то же самое со всеми деревьями, которые найдет вдоль тропы, и, добродушно посоветовав ему даже не помышлять о побеге, поскольку ни время, ни место не подходили для этого, а последствия будут ужасными, ушел, пообещав вернуться и найти его.