Запертый в ловушке

Зайдя в вагон, я замер, глядя на этот людской муравейник. Как к ним ко всем обратиться? «Товарищи пассажиры»? «Граждане»? «Господа»? А может – «люди добрые»? Так и не выбрав подходящего варианта, я решил не заморачиваться.

– Эй! – во весь голос гаркнул я. – У нас там, в вагоне, человек умирает! Среди вас есть медики? Кто-то может помочь?

– Помереть, что ли, помочь? – тут же вступил какой-то остряк. – Это они могут! Пять лет в институтах учились!

Кто-то засмеялся.

Но в основном народ реагировал правильно. Неравнодушно.

– Товарищи! Врач или медсестра есть? – повторила мой призыв пожилая женщина.

Другие подхватили, заговорили, принялись спрашивать, окликая друг друга. Пару минут спустя я увидел, что ко мне по проходу спешит худощавая женщина в очках. На вид ей было около пятидесяти, волосы туго стянуты в хвост. В руках она сжимала сумку – видимо, там были медикаменты.

– Пойдемте, – отрывисто проговорила женщина. – Где больной?

– Вы врач? – зачем-то спросил я, хотя это было очевидно.

Женщина смерила меня суровым взглядом. Стекла очков строго поблескивали.

– Старшая медсестра хирургического отделения. Довольно с вас? Или диплом показать?

– Нет, я просто…

– Теперь мы можем идти?

– А… да, конечно, – неловко проговорил я и повернулся к ней спиной. – Это тут, рядом. – И оглянулся через плечо, убеждаясь, что она идет следом.

– Спасибо, – запоздало поблагодарил я.

Но она не удостоила меня ответом, вместо этого спросила:

– Что с ним? Это ваш родственник?

– Нет, просто едем в одном вагоне. Я из туалета вышел, а его жена…

– Ясно, разберемся, – оборвала она.

Да уж, сердитая дама. Вот говорят, слово лечит. А такая целительница как глянет, как припечатает – сам себе операцию сделаешь, лишь бы ее лишний раз не побеспокоить. Зато по виду вроде опытная, должна помочь.

В моем вагоне было тихо. Коридор оказался абсолютно пустым, здесь никого не было – ни одного человека, и это выглядело странным. Даже невозможным. Только что в коридоре толпились и гомонили люди, а теперь толпа рассосалась, все разошлись по своим купе.

Сердце екнуло: куда же все подевались? Ни женщины с глазами-блюдцами, ни краснолицего вождя. Может, больной умер? Но тогда народу было бы еще больше…

Возможно, кто-то другой нашел врача и мужчине уже оказывают помощь? Скорее всего, так и есть.

Медсестра, которая не видела скопления пассажиров, не выказала удивления, только нетерпеливо спросила:

– Что вы застыли? Где пострадавший?

Я запомнил, куда идти – четвертое купе, если считать от туалета, и направился прямиком туда. Постучал костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Вернее, попытался, потому что она оказалась заперта.

– Что за хреновина? – пробормотал я, но тут дверь отъехала в сторону.

То, что я увидел, потрясло меня настолько, что первые минуты я молчал, не в силах открыть рот.

Открыла мне женщина, которая десять минут назад взывала о помощи и была на грани истерики. Теперь же лицо ее было абсолютно спокойным, большие рачьи глаза смотрели удивленно – и не более того. Ни паники, ни слез. Да оно и неудивительно.

Чего ей было бегать и рыдать, если ее муж, которого я своими глазами видел лежащим без сознания, теперь преспокойно сидел возле окна. На столике высился двухлитровый баллон пива, стояли три стакана. На газете лежала вяленая рыба, распространяя по всему купе характерный запах. В руках у женщины, ее мужа и еще одного мужчины, тоже сидевшего за столом, были игральные карты.

Люди мирно потягивали пивко и перекидывались в картишки, коротая долгий путь. А я стоял на пороге и сознавал, что эта мирная картина вызывает у меня необоримый, выкручивающий мозг ужас.

– Где пострадавший? – снова осведомилась медсестра, все еще стоящая позади меня.

Женщина, что лежала на верхней полке с журналом в руках, хохотнула:

– Пострадавший? В каком смысле?

Поскольку я все еще не обрел дара речи, медсестра ответила за меня:

– Молодой человек обратился за помощью, сказал, что у вас в вагоне умирает человек. Я медработник.

– Может, кто и помирает, а мы еще на тот свет не собираемся, – сказал мужчина, ради которого я побежал за врачом.

– Поживем пока, – подхватила его жена.

Оба они рассмеялись, и мужчина разразился хриплым натужным кашлем.

Да он это! Никакой ошибки быть не могло! Я же сам видел…

– Я же сам видел, что вы лежали вот тут! – я ткнул пальцем в сторону лавки. – А вы бегали по вагону, кричали, что он умирает! Тут была куча народу, все видели!

Что, если всё подстроено? Если это заговор против меня – бывает же такое? Они сговорились, чтобы свести меня с ума, и теперь нарочно морочат, прикидываются, разыгрывают невероятные сцены!

Но зачем? В чью голову это пришло? Кому могло понадобиться?

Может, матери? Она ведь не хотела, чтобы я ехал. Только я и сам прекрасно понимал, что это не могло быть правдой. Да и невозможно такое сыграть!

Люди, которые смотрели на меня, как на опасного сумасшедшего, выглядели совершенно искренними. Они действительно недоумевали, что за чушь городит ворвавшийся к ним в купе человек. Сидели, играли в карты – и тут на тебе!

– Ты что куришь, парень? – спросил мужчина, перестав кашлять. В его голосе звучало насмешливое участие.

Женщина, усевшись возле мужа, покачала головой.

– Такие молодые, а уже…

– Да что «уже»! Говорю вам, я видел!

Я растерянно обернулся и наткнулся на ледяной взор медсестры. Она смотрела на меня, как на мерзкую мокрицу, которая свалилась в ее тарелку.