Дорога смертной тени

Между тем пение прекратилось. Женщина в ванне громко, судорожно вздохнула, и Митя услышал тихий, жалобный плач. В нем звучало такое страдание, такая беспросветная, невыносимая скорбь, что у Мити невольно зашлось сердце. Женщина плакала, да так горестно и безнадежно, что он больше не мог стоять и слушать, ничего не предпринимая. Почти не задумываясь о том, что делает, Митя сделал шаг вперед и отодвинул занавеску.

Глава шестая

Как ни странно, утром похмелье его не мучило, хотя, по идее, он должен был умирать от головной боли и страдать от приступов тошноты.

Однако голова была на удивление ясной. Более того, Митя понял, что голоден, просто зверски хочет есть.

Почти не разговаривая друг с другом, супруги оделись и спустились вниз. За столом Лина искоса поглядывала на мужа – наверное, размышляла о том, что с ним происходит, беспокоились. А как не волноваться: то он в ресторане истерику устраивает, то по ночам вопит.

Успокоить жену Мите было нечем, объяснить свое странное поведение он не мог при всем желании. Все, что мог сейчас – это предложить Лине выбросить случившееся из головы, забыть. Списать на переутомление, излишек алкоголя, длительный стресс, смену обстановки – чем там еще принято объяснять то, что не имеет объяснения?..

Заглянув ночью за занавеску, Митя увидел в наполненной до краев ванне молоденькую девушку. Тело ее скрывала густая пена для душа – сладкий аромат лилий был почти нестерпимым. Темные короткие волосы девушки завивались трогательными колечками на лбу и висках. Глаза она прикрыла, по щекам катились слезы.

Девушка была красива – не так, как Стелла, конечно, но все равно очень привлекательна. Митя даже подумал, что Лине однозначно не понравится, что он наедине с этой девушкой. Жена может обидеться, начать ревновать.

– Послушайте… – шепотом сказал он.

Ночная гостья не повернула головы на звук его голоса и даже не открыла глаз.

– Что вы здесь делаете? – немного громче спросил Митя. – Как сюда попали?

Нет ответа. По всей видимости, девушка не слышала его! А потом…

Потом она прикусила губу, стараясь сдержать слезы, решительным жестом выпростала руку из воды и схватила лежащую на бортике ванны бритву, которой Митя поначалу не заметил. Он ошарашено наблюдал, как девушка, помедлив лишь мгновение, резко полоснула себя по запястью, сделав глубокий ровный надрез; видел, как по ослепительно белой коже течет кровь.

Самоубийца переложила бритву из одной руки в другую и…

– Нет! – заорал Митя, бросаясь к девушке, пытаясь перехватить ее руку. – Нет! Перестаньте!

Ноги его заскользили, он потерял равновесие и неуклюже, боком повалился на пол возле ванны, попутно срывая с колец розовую шторку. Оказавшись на полу, Митя тут же попытался встать, держась за бортик и силясь отбросить от себя занавеску.

«Почему она сухая?» – удивился он, почти не отдавая себе в этом отчета.

– Вы не должны этого делать! – продолжал кричать Митя.

Приподнявшись, он сел, вцепившись в края ванны, приготовился поудобнее перехватить девушку, вытащить ее из воды…

Вот только никакой воды не было. Ванна была совершенно суха.

И пуста. Загадочная девушка-самоубийца исчезла без следа.

На пороге ванной стояла заспанная, ничего не понимающая Лина. Она испуганно смотрела на мужа, который барахтался на полу, запутавшись в занавеске.

– Митя? Почему ты кричал? Что случилось?

Он не мог ей ответить, решил, что сходит с ума, что его мучают галлюцинации, но тут Лина задала еще один вопрос. Вопрос, который сделал произошедшее еще более непонятным, если такое вообще возможно.

– Почему здесь так пахнет лилиями? – спросила жена.

Она терпеть не могла аромат этих цветов: он казался Лине мертвенным, напоминал запах тлена и разложения.

Митя не знал, что ответить.

После завтрака, по времени совпавшего с обедом, Митя с Линой отправились на мыс. День выдался ветреный, пасмурный. Одетые в джинсы и свитера, они мерзли и ежились.

Кажется, буддисты верят, будто все вокруг имеет душу: камни, деревья, животные, растения, море. Море – особенно. Собираясь в Локко, Митя надеялся ощутить светлую грусть по маме, хотел вспоминать, бережно перебирать в памяти эпизоды ушедшего детства.

Только не было ни легкости, ни грусти. Мама почему-то не вспоминалась, впервые в жизни лицо ее казалось размытым, далеким. А море сегодня предстало злобным шептуном, и в рокоте волн чудилось не то тупое, агрессивное злорадство, не то предостережение.

Митя шел, размышляя о произошедшем. Неясные ощущения, детские страхи, необъяснимые события последних дней – что это? Он покосился на идущую рядом жену. Лина выглядела нездоровой, побледнела и осунулась.

Что, если попробовать рассказать ей все? Может, посоветует что-нибудь, выскажет какое-то предположение?

С другой стороны, зачем? Вряд ли она сумеет помочь. Только перепугается, навоображает себе невесть чего. И станет еще хуже: мало того, что он сам себя ужасно чувствует, так еще и Лину придется успокаивать.

Митя знал, что ему с детства не хватало воображения – поэтому, может быть, и не суждено подняться в профессии выше крепкого ремесленника. Ангелине же достаточно подойти к эскизу, поглядеть, а потом сделать несколько штрихов – и превратить обычный рисунок в нечто оригинальное, яркое.

Поначалу, основав «Мителину», Митя собирался привлечь жену к работе. Он знал: ее идеи могли оказаться бесценными. Лина сумела бы добиться огромного успеха, стать уникальным, востребованным архитектором. Клиенты ее на части рвали бы!

Однако, поразмыслив, Митя быстро отказался от этого.

Ангелине всегда недоставало собранности, дисциплины. Она не желала укладываться ни в какие рамки: могла в течение месяца работать как проклятая, а потом по три-четыре недели близко не подходить к холстам, карандашам и краскам. Многие свои работы начинала и бросала, попросту теряя к ним интерес, и никакая сила на свете не могла заставить ее взяться за картину, которая перестала вдохновлять. Кроме того, Лина не способна была адекватно реагировать на критику: уходила в себя, рыдала от невинного замечания или простого пожелания.

Митя старался ограждать жену от потрясений и проблем, потому редко откровенничал с нею. И сейчас, конечно, тоже не собирался этого делать.

Стелла – вот бы с кем поговорить… Он представил себе помощницу, склонившуюся над очередным документом, изучающую что-то на мониторе компьютера, и подумал, как сильно ему недостает шуточек, обсуждений, дружеских подначек, разговоров по душам за обедом. Ее кофе с топленым молоком, ее смеха. Мите жгуче, нестерпимо захотелось увидеть Стеллу, и он сам удивился своему порыву.

Впрочем, чего ж тут удивительного? Митя обожал свою работу, любил «Мителину», она была частью его жизни, а ведь фирму невозможно представить без Стеллы. Да что там, не будь Стеллы, «Мителина» давно бы прогорела, и Митя с поджатым хвостом вернулся бы в «Архитектурное бюро», что ему и предрекали в один голос все коллеги и знакомые.

Поначалу идея открыть свое дело казалась настоящей авантюрой. Восемь лет проработав проектировщиком в «Бюро», Митя оброс связями и приобрел солидный опыт. У него была хорошая интуиция – он удивительно точно умел угадывать пожелания и потребности клиентов. Как говорил его бывший шеф Олег Рябинин, заказчик еще понятия не имеет, нужна ли ему комната для гостей, а Митя Шалимов уже знает, какие обои он туда закажет.

Однако, обладая способностью угодить вкусам клиентов, он понятия не имел об организационной стороне бизнеса. И вот тут-то появилась Стелла.

Митя вспомнил, как они познакомились, и улыбнулся. Произошло это в налоговой: она там работала, а он регистрировал новорожденную фирму. Разговорились, и в итоге, на пятый день существования «Мителины», Стелла возникла на пороге офиса и заявила:

– Вам повезло: я собираюсь у вас работать! Пахать буду за троих, но учтите, платить вы мне станете соответственно.

Как выяснилось, девушка собиралась уволиться из налоговой и подыскивала подходящее место. Ей требовалась работа, где она смогла бы найти применение своим многочисленным способностям, плюс – достаточная степень свободы и хорошие перспективы.

В тот же день Митя снял объявление о поиске сотрудника и с тех пор благодарил Всевышнего за то, что Он расщедрился и послал ему Стеллу. Имея два диплома о высшем образовании – юридический и экономический, – она была юристом и бухгалтером, занималась отчетностью и документацией, отвечала на звонки, вела предварительные, финансовые и правовые переговоры с клиентами. На Митину долю осталось то единственное, что он умел: собственно проектирование.

На первых порах они ломали голову, как привлечь заказчиков в никому не известную фирму. Тратили последние деньги на рекламу, печатали и раздавали визитки и листовки, обзванивали потенциальных заказчиков… Хватались за все: отделку офисных и торговых помещений, квартир и коттеджей, проектирование жилых домов и зданий различного назначения. Отказываться от заказов было невозможно, задерживать сдачу объектов недопустимо. Митя пил кофе ведрами, спал по два-три часа в сутки: он тогда не мог позволить себе нанять еще одного проектировщика.

Это сейчас, спустя почти три года, Митя имел возможность выбирать, какой проект вести самому, а какой – передать коллегам. С «Мителиной» постоянно сотрудничали два талантливых проектировщика, они со Стеллой решили в ближайшее время принять их на постоянную работу, увеличив штат. Кроме того, нужно будет взять секретаря – у Стеллы и без того слишком много обязанностей.

Митя думал обо всем этом, перебирал в памяти рабочие будни – и чувствовал, что на душе становится спокойнее.

Да, Стелла определенно могла бы помочь ему во всем разобраться.