Тот, кто придет за тобой

– Хорошо, – безучастно проговорила Гордана. – Будь осторожна.

Яна вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью. Такси еще не подъехало, и она стояла, обводя взглядом пейзаж, который стал уже отчасти привычным. Желтая листва уже почти везде осыпалась, горные склоны обнажились. Трава оставалась зеленой, но это уже перестало удивлять. Минувшая неделя была сухой и теплой, но синоптики обещали с завтрашнего дня похолодание и дожди. А к концу недели должен был выпасть снег.

– Долго не пролежит, растает, – говорила Гордана. – Тут тебе не Сибирь.

Яна от всей души надеялась, что так оно и будет. Потому что при длительных снегопадах дорога к дому оказывалась заблокированной, и это могло длиться несколько дней. Оказаться отрезанной от мира с умирающим человеком на руках – худшее, что могла представить себе девушка.

О том, что Гордане осталось недолго, счет шел на недели, сказал доктор Милош, да Яна и сама понимала. Больная сильно сдала: похудела, не желала есть, плохо спала.

Яна теперь тоже спала не так крепко – сказывалось общее нервное напряжение. Она просыпалась несколько раз за ночь, вставала, подходила к двери Горданы и прислушивалась. Обычно Яна хорошо запоминала свои сны, но теперь ее мучили смутные, хаотичные образы, которых она не могла ни уловить, ни запомнить. Почти каждый раз поутру она чувствовала себя еще более уставшей, чем вечером, и только к середине дня могла «разгуляться».

Сегодняшняя ночь не стала исключением. Яна уснула быстро и до двух ночи продиралась сквозь тревожные сновидения. Проснулась и некоторое время лежала, пытаясь связать воедино обрывки видений. Единственное, что запомнилось, были дети. Сколько их было? Что они делали? Чьи вообще это были дети? Вспомнить не удавалось.

Вроде бы видеть их во сне – это хорошо, подумалось Яне. Вот только ничего хорошего она сейчас не чувствовала.

Из коридора раздался вскрик. Гордана!

Яна вскочила, запутавшись в одеяле и едва не полетев на пол. Картины, одна ужасней другой, прыгали перед внутренним взором. Наверное, Гордана пошла в туалет, ей стало дурно, она упала, ушиблась…

Рывком распахнув дверь, Яна выскочила из комнаты и зажгла свет. Коридор был пуст. Но из комнаты Горданы доносилось жалобное бормотание и какой-то звук – не то скрежет, не то шорох.

Яна подошла ближе, прижалась ухом к двери.

– Не могу больше! Я не буду… не смогу! Оставь меня! – вдруг разобрала девушка в потоке невнятных слов отчетливую фразу.

«С кем она говорит?» – подумала Яна и взялась за ручку двери.

Вдруг накатил непонятно по какой причине возникший страх, и она никак не могла заставить себя войти внутрь. Господи, да чего бояться? Человек страдает от боли, возможно, нуждается в помощи, а она стоит тут, подслушивает!

Пересилив себя, Яна решительно отворила дверь. В спальне Горданы всегда горел ночник. Пятно тусклого света, что расплылось под синим абажуром, шкаф, трюмо, диван и два кресла, столик, заваленный книгами, тени в углах, кровать, на которой, прикрыв глаза, лежала Гордана, – все это Яна охватила взглядом в одно мгновение. Кажется, ничего необычного, только…

На долю секунды ей показалось, что над Горданой склонилась какая-то тень. Яна моргнула – никакой тени.

– Гордана, – шепотом проговорила девушка, но ответа не получила.

Брови больной страдальчески хмурились, губы были плотно сжаты. Постояв в дверях еще немного, Яна тихонько вышла из комнаты.

Сейчас, стоя на крыльце в ожидании такси, она думала о том, что постоянное пребывание рядом с тяжелобольным человеком – настоящее испытание, к нему далеко не все готовы. Та черная тень (если она была!), может, это что-то вроде ауры, вызванной болезнью, которая окутывает Гордану?

Даже кошка Мэгги перестала приходить, как будто ей тоже не по нраву была тоскливая атмосфера, что воцарилась в доме. Яна оставляла для нее еду на крыльце, но миски всякий раз оказывались полными.

Такси, наконец, показалось на повороте, и Яна приободрилась. Все, решила она, в ближайшие несколько часов нужно гнать от себя тяжелые мысли, а то недолго окончательно впасть в мистицизм.

Лозница пришлась девушке по душе. Пожалуй, в таком местечке она хотела бы жить. Водитель высадил ее возле транспортного кольца, от которого расходились дороги-лучи, что вели в разные концы города.

Городок пересекала закованная в каменные берега речка Штира. Неглубокая, узкая, но опасная и непредсказуемая, как и все спускающиеся с гор реки: если разольется, полгорода затопит!

Широкая пешеходная зона, парк и большой сквер в центральной части города, бесконечные ряды лавочек, парикмахерских, аптек, магазинчиков – такой увидела Яна Лозницу. Несмотря на конец декабря, здесь было зелено и, как и в Малом Зворнике, никто никуда не спешил.

Яна с удовольствием прошлась по магазинам, выбрала подарки Гордане, деликатесы для праздничного стола. Целый час бродила по торговому центру с елочными игрушками и украшениями, с детской радостью и энтузиазмом накупила гирлянд, сверкающих шаров, серпантина, рождественских венков и, конечно, елку – высокую, больше двух метров, пушистую, очень похожую на настоящую.

Сумки до стоянки такси девушка еле-еле дотащила. Буквально в паре метров от машины, к которой она направлялась, у одного из пакетов лопнула ручка. Яна успела подхватить его, поэтому ничего не рассыпалось, но, занятая тем, как бы что-то не упало и не разбилось, не смотрела на дорогу и наткнулась на чью-то спину.

– Простите, пожалуйста, – машинально проговорила она по-русски. Мужчина, на которого она налетела, обернулся и ответил:

– Ничего страшного.

Пару секунд они смотрели друг на друга, соображая, что говорят на одном языке, а потом хором проговорили:

– Вы тоже из России?

– Меня зовут Андрей, – сказал он, улыбаясь.

На вид ему было лет тридцать. Не очень высокого роста и не сказать, что особенно симпатичный. Скорее обычный. А вот улыбка хороша: открытая, искренняя, доброжелательная, она освещала его лицо, и сразу хотелось улыбнуться в ответ. Что Яна и сделала, назвав свое имя.

– Вы живете в Лознице? Или приехали к кому-то погостить?

– Ни то, ни другое. Живу недалеко от Малого Зворника, у родственницы. Сюда приехала за покупками.

Он перевел взгляд на переполненные пакеты и длинную упаковку с елкой у нее в руках и спохватился:

– Давайте подержу.

Яна передала ему пакеты.

– Хотела взять такси. Гордана, это моя тетя, больна. Я не могу оставлять ее надолго.

Удивительно, но стоянка была пуста: все машины разъехались, пока они беседовали.

– Хотите, подвезу вас? – предложил Андрей.

– Нет, что вы! Это другой город, – фальшиво запротестовала Яна, в глубине души надеясь, что он не передумает.

– Бросьте, не на плечах же я вас потащу. И потом, здесь все близко. Добраться из одного города или поселка в соседний – как в России в другой район крупного мегаполиса доехать. Соглашайтесь.

Яна не стала отказываться.

– Только придется прогуляться до моего дома, это в паре кварталов.

Они с Андреем шли по улицам Лозницы, и Яна поймала себя на мысли, что тревога, которая переполняла ее в последние дни, исчезает, тает. Ей нравилось идти вот так, никуда особенно не торопясь, разговаривать, присматриваться друг к другу, смеяться, разглядывать дома и прохожих. Только мороженого не хватало.

– Жалко, что тут мороженое сейчас только в супермаркетах, а в обычных «продавницах» не найдешь: «зима», «хладно», только сумасшедшие «руси» могут есть «сладолед» в такую погоду.

– Не поверите, я сейчас как раз про мороженое подумала!

– Значит, мы мыслим в одном направлении. Может, по этому случаю перейдем на «ты»?

Она кивнула, Андрей снова улыбнулся ей, и Яна спросила себя, как такое лицо могло показаться ей обычным.