Легенды о самураях. Традиции Старой Японии

Однажды жена Кураносукэ, горько опечаленная распутной жизнью мужа, пришла к нему и сказала:

– Мой господин, сначала вы говорили мне, что ваш разврат – только уловка, чтобы обмануть бдительность вашего врага. Но на самом деле это зашло слишком далеко. Умоляю вас, будьте немного сдержаннее.

– Не надоедай мне, – отвечал Кураносукэ, – я не желаю слушать твоего хныканья. А если тебе не нравится мой образ жизни, я с тобой разведусь, и можешь идти куда хочешь! А я куплю себе красивую молодую девушку из какого-нибудь публичного дома и женюсь на ней ради своего удовольствия. Меня тошнит при виде такой старухи, как ты, в моем доме! Поэтому убирайся отсюда! И чем быстрее, тем лучше!

Он впал в неистовую ярость, и его жена, испугавшись гнева мужа, жалобно умоляла его смилостивиться:

– О мой господин! Не говорите таких слов! Двадцать лет я была вам верной женой, родила троих детей, в болезнях и горе я была с вами. Вы не можете быть таким жестоким и теперь выгнать меня из дома. Сжальтесь! Сжальтесь надо мной!

– Хватит плакать! Это бесполезно! Я принял решение. Ты должна уйти. И дети тоже мне мешают. Если тебе угодно, можешь взять их с собой!

Услышав такие слова своего мужа, она в горе отыскала своего старшего сына Оиси Тикару и умоляла его заступиться за нее перед отцом и попросить, чтобы он простил ее. Но ничто не могло заставить Кураносукэ свернуть с пути, поэтому его жена была отослана назад в родительский дом с двумя младшими детьми. Но Оиси Тикара остался с отцом.

Шпионы донесли Коцукэ-но Сукэ обо всем без утайки, а тот, когда услышал, что Кураносукэ выгнал из дома жену и детей и купил себе наложницу и опустился до того, что предается разврату и пьянству, стал думать, что ему уже нечего бояться этих трусов – вассалов Такуми-но Ками, которым, по всей вероятности, не хватает храбрости отомстить за смерть своего господина.

Поэтому постепенно Коцукэ-но Сукэ стал менее внимательно наблюдать за вассалами Такуми-но Ками, отослал назад половину охраны, которую одолжил ему тесть Уэсуги Сама. Он и подумать не мог, что готовится попасть в ловушку, которую устроил ему Кураносукэ, горя желанием убить врага своего господина, который не задумываясь развелся с собственной женой и отослал от себя родных детей. Достойный восхищения, преданный своему господину человек!

Таким образом, Кураносукэ продолжал пускать пыль в глаза своего врага, упорствуя во внешне беспутном поведении. Но все его соратники собрались в Эдо и замыслили в качестве наемных работников и разносчиков получить доступ в дом Коцукэ-но Сукэ, где ознакомились с общим планом строения и расположением комнат и узнали, кто из его обитателей храбрец и честный человек, а кто трус, о чем они регулярно оповещали Кураносукэ. И когда, наконец, по письмам, приходившим из Эдо, стало ясно, что Коцукэ-но Сукэ основательно потерял бдительность, Кураносукэ возрадовался, чувствуя, что день отмщения настал. Назначив своим товарищам место свидания в Эдо, он тайком покинул Киото, обманув зоркость шпионов своего врага. Так сорок семь человек, сделав все для успешного выполнения своих планов, терпеливо ждали подходящего времени.

Стояла середина зимы, двенадцатая луна, мороз был жестокий. Однажды ночью, во время обильного снегопада, когда все вокруг стихло и мирные жители покоились на своих футонах, ронины решили, что не стоит ждать более удобного случая для осуществления их замыслов. Поэтому на общем совете они решили разделить отряд на две части, назначив каждому свое задание. Один отряд под предводительством Оиси Кураносукэ должен был напасть на главные ворота, а другой, во главе с его сыном Оиси Тикарой, проникнуть через заднюю калитку дома Коцукэ-но Сукэ. Но так как Оиси Тикара исполнилось всего лишь шестнадцать лет, Ёсида Тюдзаэмон был назначен его помощником.

Бой барабана по приказу Кураносукэ должен был стать сигналом для одновременной атаки, и, если кто-то убьет Коцукэ-но Сукэ и отрубит ему голову, он должен будет подать товарищам сигнал громким свистом. Те должны поспешать к нему и, опознав голову, отнести ее в храм Сэнгакудзи и положить ее как подношение на могилу их мертвого господина. Тогда они сообщат о своем поступке правительству и приготовятся ждать смертельного приговора, который наверняка будет им вынесен, в чем все ро-нины и поклялись.

Договорились выступить в полночь, и сорок семь товарищей, приготовившись к битве, уселись за прощальный ужин, поскольку наутро все они должны умереть.

Оиси Кураносукэ обратился к отрядам с такими словами:

– Сегодня ночью мы нападем на нашего врага в его доме. Его подданные наверняка окажут нам сопротивление, и мы будем вынуждены убить и их. Но убивать стариков, женщин и детей недостойно, поэтому я прошу вас внимательно следить, чтобы не лишить жизни ни одного беспомощного человека!

Товарищи встретили его речь громкими криками одобрения и стали ждать полуночного часа. Когда назначенный час пробил, ронины выступили. Яростно дул ветер и швырял снег прямо им в лицо, но они не обращали внимания на ветер и снег, торопливо шагали по дороге, горя жаждой отмщения.

Наконец они подошли к дому Коцукэ-но Сукэ и разделились на два отряда. Тикара с двадцатью тремя товарищами пошел к задним воротам. Четыре человека по веревочной лестнице, которую прикрепили к крыше над крыльцом, забрались во двор и, когда поняли, что, по всем признакам, обитатели дома спят, вошли в сторожку у ворот, где спала стража, и, не дав охране опомниться от изумления, захватили всех. Перепуганные стражники просили пощады, по крайней мере, сохранить им жизнь, на что ронины согласились при условии, что они отдадут им ключи от ворот; но те, дрожа от страха, сказали, что ключи хранятся в доме одного из их офицеров и что они не могут достать их при всем желании. Тогда ронины потеряли терпение, разбили на куски молотом большие деревянные запоры на воротах и распахнули их настежь. В тот же момент Тикара и его отряд ворвались во двор через заднюю калитку.

Тогда Оиси Кураносукэ отправил посыльного в соседние дома со следующим посланием:

«Мы, ронины, которые состояли прежде на службе у Асано Такуми-но Ками, нынешней ночью врываемся в дом Коцукэ-но Сукэ, чтобы отомстить ему за смерть нашего господина. Мы – не грабители, не бандиты и не причиним вреда соседним домам. Просим вас не тревожиться».

А так как соседи ненавидели Коцукэ-но Сукэ за жадность, они не объединились, чтобы прийти ему на помощь. Была предпринята еще одна мера предосторожности. Для того чтобы никто из находящихся в доме Коцукэ-но Сукэ не мог выбежать, чтобы позвать на выручку родственников, которые могли бы вооружиться и помешать осуществлению плана ронинов, Кураносукэ послал на крышу дома десять лучников с приказом стрелять во всех слуг, которые попытаются выбраться из дома. Отдав последние распоряжения и расставив всех по своим местам, Кураносукэ собственноручно ударил в барабан, подавая сигнал к нападению.

Десять вассалов Коцукэ-но Сукэ, услышав шум, проснулись и, обнажив мечи, бросились в переднюю защищать своего господина. В это же время ронины, растворив дверь прихожей, ворвались в ту же комнату, и тут произошла бешеная стычка между двумя сторонами, во время которой Тикара, проведя своих людей через сад, проник в заднюю часть дома. Коцукэ-но Сукэ в страхе за жизнь спрятался вместе с женой и служанками в чулане на веранде, в то время как остальные его вассалы, спавшие вне дома, в бараке, готовились прийти ему на выручку. Между тем ронины, ворвавшиеся через главные ворота, одолели и перебили схватившихся с ними десять вассалов, не потеряв ни одного человека, после чего, храбро проложив себе путь к задним комнатам, воссоединились с Тикарой и его людьми, и, таким образом, оба отряда снова слились в один.

Тем временем и остальные вассалы Коцукэ-но Сукэ вошли в дом, и началось общее сражение. Кураносукэ, восседая на походном стуле, отдавал приказания и руководил ронинами. Вскоре обитатели дома, поняв, что им не справиться с противником в одиночку, попытались послать за помощью к тестю Коцукэ-но Сукэ, Иэсуги Сама, с просьбой прийти на выручку со всем своим войском. Но гонцов перестреляли лучники, поставленные Кураносукэ на крыше дома. Оставшись без подмоги, они продолжали отчаянно сопротивляться. Тогда Кураносукэ крикнул громким голосом:

– Только Коцукэ-но Сукэ один нам враг, пусть кто-нибудь войдет в дом и доставит его нам, живым или мертвым!

Личные покои Коцукэ-но Сукэ защищали трое храбрых слуг с обнаженными мечами. Одному было имя Кобаяси Хэхати, другого звали Bаку Хандаю, а третьего – Симидзу Иккаку, все трое – умелые и верные воины, искусно владеющие мечом. Они были столь решительно настроены, что некоторое время удерживали ронинов на почтительном расстоянии, а один раз даже вынудили их отступить. Когда Оиси Кураносукэ увидел это, он, яростно заскрежетав зубами, закричал своим людям:

– Что такое?! Разве не клялся каждый из вас положить жизнь, чтобы отомстить за своего господина? А теперь вас отбросили назад какие-то три человека?! Трусы, недостойные, чтобы к ним обращались! Умереть, сражаясь за своего господина, – благороднейшее стремление верного слуги.

Затем, обращаясь к своему сыну Тикаре, он сказал:

– Эй, мальчик, вступи в бой с этими людьми, а если они не под силу тебе – умри!

Подстегнутый этими словами, Тикара схватил копье и сразился с Ваку Хандаю, но не мог устоять против него и, постепенно отступая, оказался в саду, где, потеряв равновесие, поскользнулся и скатился в пруд. Но когда Хандаю, намереваясь убить его, посмотрел вниз в пруд, Тикара ударом меча в ногу свалил своего врага наземь и, выкарабкавшись из воды, отправил его в мир иной. Тем временем другие ронины убили Кобаяси Хэхати и Симидзу Иккаку, и из всех слуг Коцукэ-но Сукэ не осталось ни одного способного сражаться. Увидев это, Тикара вошел с окровавленным мечом в руке в одну из задних комнат в поисках Коцукэ-но Сукэ, но нашел там только сына последнего, юного князя Кира Сахиойэ, который с алебардой в руке напал на него, но вскоре был ранен и бежал. Таким образом все люди Коцукэ-но Сукэ были убиты, сражение окончено, но и следа Коцукэ-но Сукэ не было найдено.

Тогда Кураносукэ разделил своих людей на несколько отрядов и велел им обыскать весь дом, но все оказалось напрасно: видны были только женщины и плачущие дети. И сорок семь человек уже начали было падать духом, сожалея, что, несмотря на все их усилия, врагу удалось спастись, и был даже один момент, когда все они в отчаянии уже были готовы одновременно совершить харакири; но перед этим решили предпринять еще одну попытку. Поэтому Кураносукэ вошел в спальню Коцукэ-но Сукэ и, дотронувшись до его одеяла, воскликнул:

– Я только что потрогал его постель, и она тепла, поэтому мне кажется, что наш враг недалеко. Он определенно скрывается где-нибудь в доме.

Ронины, воодушевившись, возобновили поиски.

Близ почетного места, в приподнятой части комнаты, в токономе висела картина. Сняв ее, ронины увидели большое отверстие в оштукатуренной стене. Пощупав копьем, они ничего там не нашли. Поэтому один из ронинов по имени Ядзама Дзютаро влез в дыру и обнаружил, что с другой стороны находится небольшой дворик, в котором стоит сарай для угля и дров. Заглянув в сарай, он заметил что-то белое в дальнем конце, до чего и дотронулся копьем. Тут на него набросились два воина, попытались зарубить его мечами, но он сдерживал их натиск до тех пор, пока один из его товарищей не подоспел к нему на помощь и не убил одного из нападавших, а с другим вступил в бой. Дзютаро тем временем вошел в сарай и стал обшаривать его копьем. Снова заметив что-то белое, он ткнул туда копьем, и раздавшийся тотчас громкий крик боли выдал человека. Поэтому Дзютаро кинулся на него, человек в белом одеянии, раненный в бедро, обнажил свой кинжал и замахнулся, чтобы нанести ему удар. Но Дзютаро вырвал кинжал из рук нападающего и, схватив его за шиворот, выволок из сарая. Тут подоспел другой ронин и стал внимательно рассматривать пленника. Они оба увидели, что это знатный господин, лет шестидесяти, одетый в белое атласное спальное кимоно, перепачканное в крови от раны, нанесенной Дзютаро ему в бедро. Двое убедились, что это не кто иной, как сам Коцукэ-но Сукэ. Спросили у него имя, но он им не ответил. Тогда они подали сигнал свистом, и все их товарищи тотчас же сбежались на зов. Оиси Кураносукэ, принеся фонарь, внимательно всмотрелся в черты пожилого человека и действительно признал в нем Коцукэ-но Сукэ. Если же нужны дальнейшие доказательства, то и они были налицо – шрам от раны на лбу, которую нанес ему их господин Асано Такуми-но Ками во время их столкновения в замке.

Исключив любую возможную ошибку, Оиси Кураносукэ опустился на колени и почтительно обратился к пожилому человеку со словами:

– Господин, мы – бывшие вассалы Такуми-но Ками. В прошлом году ваша светлость и наш господин поссорились во дворце, и в результате наш господин был приговорен к совершению харакири, а его род был разорен. Сегодня ночью мы пришли отомстить за него, как того требует долг всякого верного и преданного слуги. Прошу вашу светлость признать правоту наших поступков. А теперь, ваша светлость, мы просим вас совершить харакири. Я сам буду иметь честь быть вашим помощником и, когда со всем должным смирением отсеку голову вашего сиятельства, намерен отнести ее на могилу Асано Такуми-но Ками как подношение его духу.

Ронины из уважения к высокому сану Коцукэ-но Сукэ обращались с ним с величайшей почтительностью и неоднократно настойчиво убеждали его совершить харакири. Но тот, сжавшись, молчал и трясся от страха.

Наконец Кураносукэ, видя, что бесполезно увещевать Коцукэ-но Сукэ принять смерть как подобает благородному человеку, повалил его наземь и отрубил ему голову тем самым мечом, каким убил себя Асано Такуми-но Ками.

Тогда сорок семь товарищей, гордые сознанием исполненного долга, положили отрубленную голову в бадью и приготовились отправиться в путь, но, прежде чем выйти из дома, они старательно погасили весь огонь, чтобы как-нибудь не случилось пожара и соседи не пострадали.

Когда они были уже на пути к Таканаве, предместью, где находился храм Сэнгакудзи, стало рассветать, и народ высыпал на улицы, чтобы посмотреть на сорок семь человек, которые в окровавленных одеждах и с покрытым кровью оружием в руках представляли ужасное зрелище. И все как один восхваляли их, удивляясь их доблести и преданности своему господину.

Но каждую минуту ронины ждали, что тесть Коцукэ-но Сукэ нападет на них и отнимет у них голову, поэтому были готовы храбро умереть с мечом в руке. Однако они спокойно достигли Таканавы. Мацудайра Аки-но Ками, один из восемнадцати главнейших даймё Японии (покойный Асано Такуми-но Ками принадлежал к младшей ветви этого дома), был в высшей степени доволен, услышав о событиях последней ночи, и приготовился помочь ронинам в случае нападения на них. Поэтому тесть Коцукэ-но Сукэ не осмелился преследовать их.

Около семи часов утра они проходили мимо дворца Мацудайры Муцу-но Ками, князя Сэндай, который, услышав об их подвиге, послал за одним из своих советников и сказал ему:

– Слуги Асано Такуми-но Ками убили врага своего господина и теперь проходят мимо моего дворца. Я не могу не восхищаться их преданностью, и так как они, должно быть, устали и голодны после геройской ночи, то пойдите, пригласите их сюда и дайте что-нибудь перекусить и выпить вина.

Советник вышел и обратился к Оиси Кураносукэ:

– Господин, я – советник князя Сэндай, и мой господин приказал мне просить вас, так как вы, должно быть, измучены после всего, что вам пришлось вынести, зайти к нему и отведать скромного угощения, которое мы можем предложить вам. Это я говорю от имени моего господина.

– Благодарю вас, господин, – отвечал Кураносукэ, – как мило со стороны его светлости утруждать себя заботой о нас. Мы с благодарностью принимаем его любезное приглашение.

И вот сорок семь ронинов вошли во дворец, где их угостили кашей и вином, и все приближенные князя Сэндай приходили и всячески восхваляли их.

Тогда Кураносукэ обратился к советнику и сказал:

– Мы в долгу у вас за ваше гостеприимство, но, поскольку нам еще предстоит путь в Сэнгакудзи, вынуждены смиренно попросить у вас прощения за то, что покидаем вас так скоро.

И, рассыпавшись в многочисленных благодарностях хозяину, они покинули дворец князя Сэндай и поспешили в Сэнгакудзи, где их встретил настоятель монастыря, который вышел к главным воротам приветствовать их и проводить на могилу Асано Такуми-но Ками.

И когда они подошли к могиле своего господина, то омыли голову Коцукэ-но Сукэ в колодце поблизости и возложили ее перед могилой Такуми-но Ками в качестве подношения. После этого они пригласили храмового священника читать молитвы, пока ронины будут возжигать благовония – первым Оиси Кураносукэ, потом его сын, Оиси Тикара, а затем и каждый из сорока пяти остальных исполнил тот же самый обряд. Тогда Кураносукэ, отдавая все деньги, какие имел при себе, настоятелю монастыря, сказал ему:

– Когда мы, сорок семь ронинов, совершим харакири, прошу достойно похоронить нас. Полагаюсь на вашу доброту. Я могу предложить вам лишь ничтожную сумму, но, как бы мала она ни была, прошу вас употребить ее на заупокойные службы о наших душах.