Сон

Было темно; лишь один прожектор был направлен на сцену. Усевшись на задние ряды, команда стала ждать…

Спустя время на сцену, за место веселых клоунов, вошел лысый конферансье, одетый в черный элегантный костюм. «Здравствуйте, дорогие зрители! Спасибо, что почтили нашу скромную труппу бездарных артистов своим присутствием! Сегодня, в столь раннее утро, мы хотели бы рассказать и наглядно продемонстрировать, насколько управляемым может быть чудо! Магия шарлатанов не для нас, посему убедительно прошу – доверьтесь тому, что вы видите.» Голос его был скрипуч. Напряжение повисло в воздухе.

Взгляд конферансье остановился на Лизе. Он смотрел ей прямо в глаза.

«Дорогие друзья, готовы ли вы попробовать себя в роли настоящих волшебников и стать моими коллегами, хотя бы на один миг? Не стесняйтесь, выходите на сцену, не бойтесь!» – восторженно продолжал, всё более пугающий Лизу мужчина, не отводивший от неё взгляда. Он стоял в одиночестве посреди алой сцены. Повернув голову налево, девочка оглядела зал: он был также пуст.

«Ну же, что же вы? Неужели никто не хочет узнать, на какие превратности способен наш мир? Какие знания кроют недры этой удивительной планеты?» – наконец, конферансье перевел взгляд с Лизы резким движением головы.

«Вы! Прошу Вас!» – будто фанфара прогремел его голос.

Ещё один прожектор засветился над головой пьяницы, того самого, что встретился Толе в сквере. Он встал и, шатаясь, вышел на сцену. Он всё ещё был ужасно пьян.

– Скажите, как Вы думаете, магия несет в себе добро или зло? – загадочно вновь заговорил конферансье, разглядывая грязного пьяницу на расстоянии.

– Когда как… – бесшумно отвечал пьяница. Его голос звучал вполне трезво, в противоречие телу.

– А наши поступки, милостивый господин, наши поступки несут в себе добро или зло? – лысый мужчина, нагонявший жуть уже не только на Лизу, стал за спиной пьяницы.

– Ничего абсолютного не бывает… – опустив голову, спокойно говорил трезвевший мужчина.

– Да я смотрю, Вы философ! – надменно заявил артист.

– Было дело когда-то…

– На Ваш взгляд, нужно ли нести ответственность?

– Просто ответственность? Нужно… Но прежде, на мой взгляд, – подчеркивая голосом, дерзя конферансье, продолжал мужчина, – нужно уметь прощать. Прощать себя за совершенное. На мой взгляд, вся суть нашего существования состоит в том, что для всякого одни должны творить хаос, а другие – придавать ему упорядоченность. Мне бы только шанс… Один… Шанс вновь стать человеком, порождением того самого добра, какое можно увидеть в щенячьих глазах. – он посмотрел вдаль и замолчал. Немного погодя, он продолжал с просветлением в лице. – Я лжец. Я лгал самому себе. Я пытался забыть, скрыться от мира. И вот, пусть мир видит, куда меня это завело. – Что-то знакомое было в этом человеке Толе. Рыжие волосы, седая прядь, клетчатая, пусть и ужасно грязная, рубашка…

– Спасибо за честность, Иван. – конферансье хлопнул в ладони, и «пьяница» исчез.

Лиза вздрогнула. Взгляд лысого вновь был направлен на неё.

– Не переживайте, дорогие зрители. Иван – наш герой – проснется через пару часов, лежа в своей теплой кровати. Я хочу, чтобы вы поняли важную вещь, каждый из нас несет ответственность за собственное счастье. Просыпаясь утром, мы получаем «шанс», о котором говорил Иван Викторович на сцене. Так используйте его, используйте здесь и сейчас. Что вы чувствуете, что для вас счастье? Дар собственного чувства кому-то? Быть может…

Конферансье замолчал. Толя задумался; неужели на сцене был его старый хозяин? Но почему так не похожий на себя? Мальчик часто замечал пустоту в глазах Ивана, когда жил у него. Очередная потеря любимого так сильно повлияла на Ивана, превратив из молодого мужчины в бесчувственного алкоголика всего за одну ночь. Может, рецепт зелья счастья в том, чтобы видеть, как те, кто тебе дорог, счастливы? Толя вспоминал, как он веселился в больнице с Лизой, как раньше во дворе. Собачье тело не было препятствием для понимания лая, а её слабость и немощность не отравляли общего веселья. Может быть, всё дело правда в том, что счастье – оно тут, здесь, что причина её болезни какая-то личная боль?

– Гав! – послышалось с последнего ряда. – Лиза! Лиза! Я знаю, почему ты заболела!

Толя понял, что щенячья сущность подарила ему нечто дорогое: способность понимать людей. Толя простил маму, отпустив затаившуюся обиду. Лиза когда-то была его самым верным другом. Несмотря на то, что жизнь в собачьем теле нелегка, прошлого ему не вернуть никогда; ему уже никогда не стать шестилетним мальчиком. Но сейчас в его руках возможность подарить Лизе выздоровление. О большем усталый щенок, прошедший длинный путь, не мог и мечтать.

– Что? – Лиза посмотрела на Толю и мягко улыбнулось. Она подумала, что он шутит, и была рада этой шутке после пугающего фокуса.

– Скажи, Лиза, почему вы перестали ходить к нам в гости?

– Это… – тут же опечалилась девочка, но, всё же, набравшись смелости, продолжила, – Помнишь, был вечер, я осталась у вас с ночевкой, потому что мама не смогла меня забрать?

– Помню. – задумался щенок, сидевший на коленях у старушки.

– В тот вечер мой отец ушел из нашего дома. Уже два года от него никаких вестей, мама говорит, что у него другая семья… Что я не нужна… Я скучаю по нему. – огромные слезы покатились по слегка румяным щекам Лизы. Такие же слезы Лиза проливала на подушку, засыпая в Толиной комнате. Он слышал их. И не забыл. До того дня Толя никогда не видел и тени печали на её лице. С того дня она перестала разговаривать с ним, а потом и вовсе приходить в их каменную обитель.

«Кто следующий хочет испытать на себе действие собственной магии?» – вновь раздался голос конферансье.

– Гав! – рванул с коленей старушки щенок Толя. – Гав, гав, гав!

– Какой интересный гость! Чего изволите? Мы рады каждому.

– Гав, гав! – Толя продолжал лаять, в то время как Лиза и бабушка суетились, спускаясь к сцене.

– И он исчезнет! – плакала Лиза.

– Я вижу, дело деликатное… – лысый мужчина поднял щенка на руки. Он громко сказал «Бух!», и Толя исчез.

– Нет! Он был моим другом… – закричала обессилившая Лиза. Бабушка едва успела поймать её падающее тело.

Неожиданно на сцене произошла яркая вспышка. Рядом с конферансье появились папа и мамы Лизы. Артист стал рядом с ними; по сравнению с высоким отцом Лизы конферансье выглядел огромным.

– Ваш друг, Лизавета Фёдоровна, пожелал, чтобы Ваши родители были вместе. – артист пригнулся, не сгибая коленей. Он приобрел ещё более жуткий вид. Лиза поняла, что его глаза не смыкались ни на минуту. – Анатолий посчитал, что счастье избавит Вас от болезни.

Родители тупо глядели вперед. Отец девочки был одет в свой рабочий костюм, вероятно, у него сейчас шло очередное совещание. Лиза так давно его не видела: у него появились первые седые волосы. Волосы её матери были убраны в пластиковую шапочку, а на руках были резиновые перчатки: ей пришлось устроиться на ещё одну работу посудомойщицей, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Оба смотрелись несчастными и серыми.

– Отпустите их! Хватит! Верните всё, как было! – кричала девочка на руках бабушки, которая остолбенела и стала также смотреть вперед, не реагируя на происходящее.

– Лиза, мы ждали именно Вас. Ваш маленький друг любезно оказал нам услугу, приведя Вас сюда. Уверяю Вас, с ним всё будет хорошо, как и с Вами… – шатер цирка вдруг стал гибким и текучим, словно желе. За спиной конферансье появилась цирковая труппа: цветастые клоуны, напоминающие попугаев, жонглировали шарами; позади была гимнастка в платье небесного цвета и крутила обруч; рядом с человеком на высоченных ходулях красовался дрессировщик с борзыми псами; наконец, из толпы показалась колдунья – Вайолка – в обшитом золотом платье, сопровождаемой огненным выдохом монгольских трюкачей. Она подошла к конферансье и нежно взяла под руку. Из только что появившейся оркестровой ямы зазвучал «Танец Рыцарей» из оперы «Ромео и Джульетта». Теперь сцену освещали радужные огни, быстро перемещающиеся не в такт музыке.

Бабушка, будучи все в том же состоянии, опустила Лизу на землю. Старушка механично подошла к родителям Лизы, стоявшим перед труппой. В доме Лизы не было ни одной фотографии с бабушкой, а родители всячески пытались запретить им общаться из-за, по их мнению, странного поведения старушки… Впервые Лиза их видела вместе. Её сердце сжималось от боли: воссоединение, которое представлялось ей лишь сказкой, сейчас было омрачено потерей того, кто отдал свою жизнь ради неё. Это была не её бабушка, неё мама и папа, а какие-то куклы, подчиняющиеся конферансье. Его жертва казалась напрасной.

– Что вам нужно от меня? – проговорила девочка. – Зачем, зачем вам могу быть нужна я?

– Дорогая Лиза… Не хотели бы Вы… – лысый человек замялся. Вайолка улыбнулась Лизе и сжала руку конферансье. Тот, оправившись, продолжил, – Не хотели бы Вы стать частью нашей странствующей труппы? У Вас будет всё – семья, приключения и, конечно, верные друзья. Моя спутница, – он взглянул на Вайолку, – колдунья нашего цирка, его всевидящее око, нарекла Вас редким талантом, алмазом без огранки, который мы просто не могли упустить. Так что Вы скажите, Лиза?

Лиза молчала, внимательно рассматривая лица каждого из циркачей. Должно быть, она попала в чужой кошмар. Маленькая девочка старалась осознать то, что с ней происходило.

– Лиза… Лиза… – труппа синхронно стала повторять её лица. Глаза их впали, изо рта трюкачей вылезли змеи; костюмы клоунов стали черными, а шары – живыми крысами. Артисты медленно растворялись в пространстве, смешиваясь с шатром. Всё вокруг стало огромным и сдавливающим. Только конферансье и колдунья оставались неизменными. Они всё также стояли.

– Лиза! Лиза! – вдруг закричал конферансье не своим голосом. Вайолка впилась в неё своими жгучими, ядовитыми глазами. Лизе стало трудно дышать. Она начала задыхаться. Вздох… Выдох… Вздох… Выдох… Она слышала, как бьется её сердце. Лиза закрыла глаза.

– Лиза! Ну, Лиза, торт пропустишь! Лиза, как же можно так спать! – сквозь тьму доносился тонкий мальчишеский голос.

Лиза открыла глаза. Знакомая комната с бурыми стенами, дощатый шкаф, фикус, чье-то лицо. Лицо… Это же Толя!

– Толя… Толя? Ты как? – Лиза схватила его за руки, соскочив с деревянной кресло качалки, на которой она сидела.

– Что ты! Нормально я! – попятился ошалевший Толя. Он был мальчиком. Мальчиком в праздничных штанишках с вышивкой и темно-синем поло. Его кудрявые золотистые волосы переливались в лучах полуденного солнца, карие глаза смотрели пугливо.

Лиза, ещё недолго осмотревшись, крепко обняла мальчика, который, пусть и был младше, но ростом точно такого же, как и она.

– Пойдем, там свечи уже зажгли, наверное! – Толя вырвался из её объятий, всё ещё плохо понимающий, что же случилось с его подругой.