Призрак мистера Маклафина

– Всё наводит на эту мысль, – согласился Мэтт.

Инспектор отрыл дверцу бельевого шкафа – внутри висела пара рубашек, на полочке – несколько пар нижнего белья и носков. Рядом со шкафом стоял небольшой дорожный чемодан с инициалами Н.М. Он был пуст. Мэтт отворил дверь в ванную комнату – ничего особенного. Пол в душевой был влажный, видимо самоубийца принимал душ перед смертью. На вешалке висело использованное полотенце.

– Тут есть отпечатки! На записке – чёткие, на ручке, конечно, смазанные, – Джозеф получал удовольствие от своей работы, – а на бутылке и стакане – просто прелесть, а не отпечаточки!

– Боб, посмотри внимательно на кровати и под ней, может есть что-то необычное?

– Что именно искать, Шеф?

– Не знаю. Например, женский волос… Хотя не похоже, что тут была женщина…

– Есть какие-то волоски, господин инспектор, но явно мужские.

– Собери несколько, для очистки совести, дай ему пакетик Джозеф.

– Никаких следов борьбы, – продолжал Мэтт, – Даже и не знаю, что ещё искать. Ладно, если ты закончил, Джозеф, пойдём вниз.

В гостиничном лобби было необычайно шумно.

– Что происходит? – Мэтт Хоулэнд первую секунду был в растерянности, – о черт! – он наконец понял источник шума.

Несколько журналистов пытались прорваться в холл. Путь им преграждал сержант Кендалл:

– Нельзя! Сюда нельзя! Назад!

– О Боже, – в сердцах простонал Мэтти, – проклятые журналисты уже пронюхали о происшествии! Каким образом это вороньё знает где и когда что-то случается!

Самый настырный журналист заметил Мэтта.

– Инспектор, ваши комментарии! Кого убили? Правда ли, что гомосексуалиста убил его любовник?

Какая-то дамочка почти просочилась мимо сержанта:

– Инспектор, скажите, это правда, что жертва баллотировалась в Парламент?

Джек и Энди растерянно глядели на исступлённых представителей 4-й власти.

– Ну и как можно работать в таких условиях? – задал Мэтт риторический вопрос. – Я бы этих уродов посадил в клетку, будь моя воля!

– Но у нас же свобода слова, инспектор! – Боб, похоже, был либералом.

– Свобода слова? – прорычал Мэтт. – Да завтра вы увидите газетные заголовки: "Депутат-гомосексуалист был убит любовником! Полиция бездействует!" Это ты называешь свободой слова? Это свобода лжи и бардака!

Внезапно к инспектору приблизился мужчина, которого он сначала не заметил:

– Какое право вы имеете нас держать тут?

– Вы ещё кто такой?

– Я Алекс Норман, это моя жена и сын, – человек указал на испуганную женщину и мальчика лет семи, сидящих на кресле в углу. – Мы опаздываем на экскурсию, а ваш человек нас не выпускает!

– Ох…, сержант, я имел ввиду, если кто-то хочет выйти рано утром… уже почти 9… Вы с какого номера, Алекс?

– С 34-го.

– Слышали ночью что-то необычное?

– Нет.

– Свободны! Сержант, позвольте им выйти!

Мэтт повернулся к стойке регистрации:

– Список жильцов готов?

– Вот он. В гостинице 32 номера, 8 на каждом этаже, на 1-м номеров нет. Сейчас заняты 12 номеров. 53-й это 13-й…

– Кто-то ещё живет на 5-м этаже?

– Да, француз, Пьер Жермен, в 56-м, сегодня съезжает.

– А в нечётных номерах?

– Только 3 номера: 25, 31 и 35.

– Ладно, давай список. Значит так, Джек, собери вещи мистера Маклафина и запри где-нибудь – надо их отдать родственникам. После этого – свободен. Сержант, спасибо за кооперацию – свободен. Боб, пойдём зайдем к французу, затем проверим эти 3 номера, надо узнать, кто позвонил и сообщил о трупе. Потом поедем в Управление, выясним в отделе регистрации населения что это был за субъект, мистер Маклафин. И ещё, никто ничего не говорит журналистам, если не хотите узнать, что происходит, когда я выхожу из себя.

Глава 2. Вдова мистера Маклафина

Полицейский автомобиль снова направлялся в Кройдон. Там, на Алекдандра Роуд, проживала семья Маклафинов. Сделав несколько звонков из управления, Мэтт выяснил, что погибший, Нил Маклафин, 32 -х лет, работал мелким клерком в банке Ллойдс. Шесть лет назад он женился и с тех пор проживал с супругой, мисс Грейс Маклафин, 30-летней работницей аптеки, в том же районе, где погиб.

– Каково твоё мнение о французе из 56-го номера, Боб? – спросил инспектор Мэтт.

– Мутный какой-то тип…

– Так он же художник, причём, заметь, абстракционист. Разве может человек, рисующий такое дерьмо быть "прозрачным"? По мне так все художники немного не в себе, а уж абстракционистов нужно лечить в психбольнице.

– Вы слишком строги, инспектор. Но этот дядя в самом деле ни в себе. Правда неизвестно, как бы я вел себя, если бы ко мне ввалились полицейские с допросами, когда я вижу 10-й сон.

– Между прочим было 9 утра.

– Но французик объяснил, что пил до 2-х, и что он спит обычно до 12-ти… В любом случае он ничего не слышал, и, по-моему, он тут ни при чём. А нервы, видимо, с похмелья разыгрались, к тому же у него с английским совсем плохо. Меня удивляет другое, что никто не признался, что позвонил на вахту гостиницы, заметив труп во дворе.

– Тут то как раз всё просто, Боб, – заметил Мэтт. – Никто не хочет связываться с полицией, давать показания, возможно приезжать в суд…

– Что за люди такие! Как что-то произошло начинают кричать: "Полиция! Где полиция?!" А как помочь полиции, так сразу в кусты!

– Боб, был такой русский писатель, Достоевский, так он сказал, что самое точное определение человека: "Существо на двух ногах и неблагодарное". Меня давно не удивляют такие ситуации. Кажется, подъезжаем, вот Александра Роуд.