Оценить:
 Рейтинг: 0

Похититель душ 2

Автор
Год написания книги
2019
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 17 >>
На страницу:
2 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Эриус – планета Семимирья.

Нестида – планета Семимирья.

Гамус – планета Семимирья.

Аями – духи-наблюдатели. Прототип – ангелы-хранители.

Син – демоноподобное существо Креона, питающееся энергией.

Мара – растение, обладающее дурманящими свойствами.

Ассы – горилоподобные существа, живущие в Элиосе.

Пролог

Рия бежала, не разбирая дороги, спотыкалась и падала на холодный снег, разбивая колени в кровь, но, рыча от отчаяния, сцепив зубы, вставала и бежала дальше, поддерживая руками выпирающий живот. Инстинкт выживания включился в тот момент, когда физические способности были на исходе, и именно он придавал ей силы двигаться дальше. Один снежный бархан за другим, и только насмешливая белая луна равнодушно следила за попытками рии убежать от своей судьбы, такая же холодная, как и мир, который она освещала серебристым сиянием. Снежная пыль слепила глаза, забираясь в дыхательные пути, вызывая надрывный кашель. Ничто не спасет ее. Ледяное дыхание за спиной становилось все ощутимее с каждым шагом, с каждым хриплым вздохом, обжигающим легкие. Рия упорно бежала вперед, ее голые ступни онемели от холода, иначе бы она чувствовала боль от ран, оставляющих кровавые следы на белоснежном покрывале безжизненной, покрытой льдами пустыни. Можно ли обогнать собственную смерть? А ее смерть – вопрос времени, но она должна успеть, должна сохранить то единственное, что у нее осталось. И пока сознание еще не покинуло ее, рия пыталась ухватиться за спасительную мысль, которая и являлась смыслом происходящего и единственным ориентиром. Она не знала, куда направляется, но понимала, что не имеет права остановиться ни на мгновение. Даже короткая передышка может стоить жизни… Платье, или то, что от него осталось, рваными лоскутами едва прикрывало озябшее, скованное болью тело, ставшее неуклюжим и непослушным. Покрывшиеся инеем волосы хлестали по плечам, прилипали к приоткрытым в отчаянном крике губам. Рия не слышала собственного голоса. Все звуки перекрывал вой бушующей стихии. Черные неподвижные скалы, своими вершинами подпирающие безжалостные небеса, медленно надвигались со всех сторон. Пронизывающий ветер бил в лицо, впиваясь в кожу ледяными иглами. Скатившись кубарем с очередного снежного наката, рия задохнулась, почувствовав, что почти полностью погрузилась в снег, который проник в глаза, нос, забился в рот, перекрывая доступ кислорода.

И в какой-то момент звуки стихли, оставив ее наедине с собой, подарив мгновение тишины и покоя. Она почувствовала, как онемевшее от холода тело наполняется легкостью и теплотой, потянулась к этому источнику, пытаясь согреться, найти забвение. Рия слишком долго сражалась, она устала, не осталось сил, слезы в глазах застыли, превратившись в ледяные кристаллы. Она попыталась пошевелиться, но ничего не почувствовала. Неужели это конец? А как же боль и ужас? А чувство вины и долга? Страх? Неужели это все? И она почти сдалась, почти позволила душе выпорхнуть из неподвижного тела, когда вдруг внутри нее шевельнулась жизнь. Едва ощутимый толчок, который активировал внутренние возможности организма, и рия открыла глаза. Негнущимися покрасневшими пальцами она начала прочищать дорогу из снежного плена, пока снова не ощутила на лице колючее дыхание ветра. Хватая холодный воздух рваными глотками, рия встала сначала на колени, а потом в полный рост. Ее шатало от слабости. Команды мозга «бежать, не останавливаться» ее тело больше не воспринимало, и она шла, едва переступая ноги, утопающие по колено в снегу, опустив плечи и прикрывая живот руками. Никто бы не выжил в этом месте, ни один из живущих в Элиосе. И если бы рия не знала, что у нее внутри, то удивилась бы, как не замерзла еще в самом начале пути.

Рыдания время от времени срывались с губ, напоминая о том, что она еще существует. Рия молилась сразу всем Богам, не считая это святотатством. Она просила пощады не для себя. Ее молитвы имели совсем иное предназначение. Но Боги молчали, забыв о ней. Вой метели и свист ветра были ей единственным ответом, но она и не ждала другого. Боги всегда отворачиваются от нас, когда мы перестаем соответствовать ожиданиям и следовать их приказам.

Пространство словно расширилось, а мрачные чернеющие вдалеке горы, которые прежде, казалось, надвигались на нее, теперь неумолимо удалялись. Рия упорно шла вперед, и каждый шаг давался ей с огромным трудом, но создавалось впечатление, что она двигается назад. Внутри нее пульсировала жизнь, и это единственное, что заставляло идти дальше, направляло и показывало путь. Время приняло причудливые формы, и рия уже плохо соображала, где настоящее, а где прошлое. Она забыла, куда идет, и от кого скрывается. Ее преследовали воспоминания или грезы, рассеянный туман из сменяющихся образов, разорванные лоскутки прошлых жизней. Иногда она закрывала глаза и шла вслепую, пытаясь вырваться из калейдоскопа сбивающих с пути видений. Порой ей казалось, что она слышит чей-то смех или скрежет, а, может, виной слуховым галлюцинациям были причудливые стоны снежной пурги, поднимающей вокруг рии белый туман.

Резкая режущая боль внизу живота заставила ее закричать и согнула пополам. Отдышавшись, рия дождалась, пока приступ закончится, и медленно выпрямилась. Она обхватила себя руками и, открыв глаза, осмотрелась по сторонам. Ей нужно укрытие. Прямо сейчас. Медлить нельзя. Она не сможет далеко уйти. Не успеет. Времени почти не осталось. Ребенок вот-вот родится. Она прислушалась к пульсирующей жизни внутри себя, ощущая бесконечную любовь. Стремление спасти ребенка любой ценой – вот, что сохраняло ее рассудок до сих пор, не позволяло сдаться. Прояснившееся сознание зацепилось за мигающий огонек впереди. Свечение исходило прямо из скалы, которой еще мгновение назад тут не было. Или она шла слишком долго, потеряв счет времени? Или сейчас перед ней очередной обман зрения, мираж в ледяной пустыне?

Сердце в груди учащенно забилось, разгоняя кровь по замёрзшим конечностям. Рия ускорила шаг, двигаясь на мерцающий источник света. И чем ближе он становился, тем сильнее в ней росла уверенность в его реальности. Но и болезненные приступы тоже усиливались, принося невыносимые страдания. Рыча, как раненное животное, рия нетвердой походкой продвигалась к цели, не позволяя себе останавливаться, чтобы перевести дух после очередного спазма дикой разрывающей боли. Постепенно ее затуманенный взгляд рассмотрел очертания небольшой пещеры и именно там, внутри, горел спасительный огонь. Тепло, которое позволит выжить ее ребенку, когда он родится, согреет его – слабого и беззащитного. И даже если инстинкт выживания заложен в него изначально и дарован по праву рождения, она не хотела рисковать. Каким бы особенным не был ее ребенок, в этом мире его никто не ждет, и никто не согреет, кроме матери.

Она не дошла всего несколько шагов. Упала на колени, запнувшись за скальный выступ, застонав от боли. Обессиленно завалилась на бок, обнимая руками живот, защищая дитя внутри себя. Рия отчаянно зарыдала, умоляя его подождать еще немного, но дикая боль выгнула ее тело, заставив заорать в голос, так, что даже ветер и вой пурги не смогли перекрыть вопль охваченной агонией женщины. Она знала, что не переживет роды. Ее тело, ослабленное долгим бегством по ледяной пустыне, не справится с новым шоком. Но рия продолжала умолять богов спасти жизнь ее малыша, и дать ей возможность хотя бы раз увидеть его лицо. Но Боги Элиоса, как и боги Креона немилосердны к просьбам даже своих любимых дочерей. Слезы заструились из-под заледеневших ресниц, толчки сердца замедлились. Она дала ему имя. Своему ребенку. Своему сыну, которому уготована особенная судьба. Только от него зависит, чем закончится война тьмы и света. Лед и пламя. Начало и конец всего. Исход. И сейчас рия шептала его имя, в надежде, что он сможет услышать ее голос. Запомнить его…

Сознание медленно уплывало, как бы она ни пыталась удержаться на краю раскачивающейся реальности. Рия кричала, изгибаясь от невыносимой боли, царапая ледяную корку под собой, стирая ногти до крови. То, что казалось небольшим огоньком в центре пещеры вспыхнуло ярким пламенем, и рия на мгновение перестала страдать от боли и зажмурилась, чувствуя жар на своем лице. А когда открыла глаза, то увидела высокого мужчину, склонившегося над ней. Его лицо скрывал капюшон, но широкие плечи выдавали в нем могучего воина. Он поднял ее на руки так, словно она ничего не весила, и понес внутрь, к спасительному теплу. Ужас охватил рию, и из последних сил она начала молотить по груди молчаливого мужчину в черном плаще.

– Нет… – отчаянно застонала рия, едва шевеля искусанными в кровь губами. Сильные руки опустили ее на что-то мягкое, и это было последним ощущением, которое она почувствовала, прежде чем провалиться в черную пропасть небытия.

Он не заберет тебя. Я не позволю…

Часть первая

«Добро и зло враждуют – мир в огне. А что же небо? Небо – в стороне. Проклятия и радостные гимны Не долетают к синей вышине».

    Омар Хайям

Глава 1

Кэлон

Мне не было страшно. Физическая гибель для черного жреца ничтожна – это всего лишь переход в другой, более тонкий мир, утрата связи с материальной реальностью. Дух, дарованный дыханием Саха бессмертен, и накопленной тысячелетия энергии оказалось достаточно, чтобы сохранить целостность и память моего сознания. Еще находясь в утробе матери, я обладал разумом и понимал свое предназначение. Вкус крови взамен материнского молока и промозглый холод ледяного острова – вот, что я испытал, ворвавшись в мир умирающей цивилизации. Разрушенная Черной Жатвой, Минтака, руины городов и храмов, минты, потерявшие веру, и восставший из пепла Элиос – все это я увидел уже достигнув зрелого возраста. Мне предстояло стать Создателем, и я почти достиг своей цели. Я был близок к завершению миссии, но попался в хитросплетенные сети Богов. Когда я осознал, что произошло, было уже слишком поздно. Процесс разрушения был запущен, и мне пришлось сделать выбор… Единственный, который принимало мое черное сердце. Возможно, Ори и Элейн считают, что я проиграл битву, чувствуя себя единственными победителями, но даже заполненная тьмой душа жреца имеет право на последнее желание. Да, я проиграл войну, которую вел от имени своего Бога, но выиграл в сражении… за душу.

Мое детство прошло в Креоне под покровительством Радона, черного жреца, которого я считал своим отцом. Хранитель врат Креона – он передал мне свой дар, научил слушать и толковать волю Саха, следовать своему пути. Я никогда не допускал сомнения в своей вере, неумолимо продвигаясь к конечной цели, и четко осознавая свою звериную сущность. И вот, рожденный во льдах, я покидал этот мир в огне. Она все-таки сожгла меня… Не своими руками, нет. И сейчас я прощаю ее. Непокорная огненная жрица, много веков назад оставившая незаживающий ожог на моем сердце. И даже в этот момент она бросила меня, сбежала, не найдя в себе смелости последний раз посмотреть мне в глаза и признать горькую правду. Но ей не скрыться от самой себя, не спрятаться…

Мандиса… Если Сах даст мне шанс на еще одну жизнь. Я вернусь за тобой. Я найду тебя в любом из миров и заставлю узнать, если ты забудешь. Даю я клятвы, которые возможно, никогда не смогу исполнить, но они придают мне сил выдержать все испытания до конца.

Ты бессмертна, если я не решу иначе. А, значит, мы еще встретимся.

И я не почувствовал боли, потеряв связь с телом, как только первый удар хлыста с шипами орана рассек мою кожу. Я сделал для себя то же самое, что и для многих других, как и я сейчас, стоявших на погосте, приговоренных к казни. Хлыст никогда не дрожал в моей твердой смертоносной руке, когда я наносил один удар за другим, сдирая кожу с растерзанных тел своих жертв. Я помню их пустые глаза и улыбающиеся губы. Они знали, что за чертой смерти, их ждет новое начало. И, возможно, им снова предстоит встретиться со мной лицом к лицу в тех же самых обстоятельствах. И такое действительно случалось, но они узнавали меня только в момент последней вспышки агонии, когда сознание расширялось и обретало видение виденье прошлых жизней, получало доступ к утраченным воспоминаниям, стертым мучительной смертью. Я лишен подобной возможности. Черные маги не возвращаются в материальный мир. Они становятся частью своего Бога, одаряя своей силой, сливаясь с ним в единое целое.

На короткий миг, я захотел напоследок испытать телесные страдания своего тела, насладиться последними осязаемыми ощущениями, прочувствовать всю агонию физической смерти, но вовремя остановился. Время экспериментов и игр с этим миром подходило к концу. Я слышал радостный клич торжествующих минтов, наблюдающих за казнью, свист хлыста, рассекающего воздух, и оставляющего рваные раны на моем теле, ощущал запах горелой кожи, и он не вызвал у меня отвращения, а казался естественным, незначительным…

Нет, не мгновенно убивающий, и приносящий мучительные страдания магам и жрецам яд орана, лишил меня чувствительности. Это сделал я сам, выключив болевые рецепторы и покинув телесную оболочку. Я знал, что то, что не сделают смертоносные шипы, завершит пламя, огненными языками продвигающееся с ног на другие части тела. Объятия тьмы, бесконечные, пронизанные истинным первородным злом, ожидали мой дух, как только окровавленное, пожираемое огнем тело испустит последний вздох. Мое сердце еще билось. Я не чувствовал, но слышал затихающие неровные удары, и меня охватывало умиротворение и покой.

Ненависть, ревность, война, любовь, гнев, жажда мести – все стирается перед лицом вечности. Я ждал, когда приближающаяся, пульсирующая вязкая тьма поглотит меня, заставив раствориться в ней, подарит забвение. Я слышал сотни, тысячи голосов, которые взрывали мое сознание. Они кричали, обличали, молили, открывали истину…

«Это твоя судьба. Ты и сам знаешь. Не пытайся исправить то, что предначертано».

Зов темного Бога перекрывал остальные голоса, но я не пытался спорить с ним и задавать вопросы, потерявшие сейчас всякое значение.

«Мне нужны их души, их воля, Кэлон.»

И ты получил их всех Великий Сах. Я исполнил твою волю. Всех, кроме одной.

«Ты обманул меня, Кэлон. Ты спрятал ее от меня». «Рожден, чтобы служить…»

А теперь я умираю, Сах. Я больше не служу ни одному из Богов, – мысленно отвечаю я.

Мне казалось, что небо еще никогда не было таким светлым и чистым, лиловая дымка прозрачных облаков рассеивалась, уносимая тёплым ветром, и я испытывал странное, необъяснимое блаженство и невесомость, словно меня коснулось одеяние Элейн, как тогда, в зале с Зеркалами Креона, когда она пришла, чтобы защитить свою огненную жрицу. Никогда еще я не видел ее лицо так ясно, как сейчас, мерцающие глаза смотрели на меня с неуловимым выражением скорби.

«Разве ты не должна радоваться, Элейн? Твоя рия жива. Я сохранил ее невредимой, она исполнит ваше пророчество и спасет Элиос, который я долгие тысячелетия готовил для себя. Ты победила, Элейн. Победила черного жреца, посланника Саха».

«Глупец, я проиграла. Вы проиграли. Снова…». Тихо прошелестел ее мелодичный тонкий голос, переливающийся сотнями оттенков. Свет, из которого был соткан сияющий лик богини, рассеялся, прежде чем я смог понять, что означают ее слова, и я ощутил, как неуловимая сила стремительно понесла меня вниз, возвращая в изуродованное, охваченное пламенем тело. Я все еще чувствовал на себе излучающий безграничную благодать взгляд Богини, и боль не коснулась меня, не вонзилась острыми когтями, как только вся тяжесть мироздания легла мне на плечи. Я открыл опаленные веки, и сквозь черный едкий дым увидел, как разверзается земля, являя мне огромное извивающееся длинное тело дагона. Те твари, что я видел в землях Оминуса, показались детенышами на фоне этого гиганта. Красные глаза с вытянутыми черными зрачками впились в меня и начали неумолимо приближаться. Парализованный ужасом, вызванным немигающим жутким взглядом, я наблюдал, как мерзкая рептилия настигает меня, складываясь толстыми кольцами, покрытыми блестящей серебристой чешуей. Омерзительная вонь ворвалась в ноздри, перекрыв запах горящего тела и запекшейся в огне крови, когда тварь открыла свою огромную пасть и резко двинулась на меня…

«Помни меня, Кэлон… Кэлон…» — пронзил сознание едва различимый мучительный стон, подаривший мне короткое ощущение неясной тревоги.

Почему ты зовешь меня? Кто ты? – последняя мысль промелькнула в голове, и я ощутил, как погружаюсь в черную бездну, наполненную ядовитым запахом серы.

Нуриэль

Я смотрю в чернеющее небо, на котором одно за другим вспыхивают переливающиеся холодными оттенками светила. Очертания вращающихся планет становятся четче, цвета – ярче и насыщенней. В Элиос снова пришло время Белой Луны. Холодные длинные ночи и короткие дни. Стоя на балконе своего дворца и подняв голову к небесам, я почти не чувствую холода. Да и что значат неприятные телесные ощущения, если в агонии прибывает душа. Много месяцев, ночь за ночью, я выхожу на балкон, чтобы задать вопрос Богам… и иногда, иногда они дают мне ответы – в качестве воспоминаний, которые однажды стерлись из моего сознания под магическим влиянием Кэлона.

Теперь я свободен. Но и разбит…

В тот момент, когда земля разверзлась, и огромный Дагон поглотил тело Кэлона Креонского, я ощутил, как черная мгла внутри меня начала рассеиваться вместе с угасающими чарами убитого жреца. Но освобождение от магии не даровало мне облегчения. Оно обернулось болью: дикой, раздирающей на части, сравниться с которой может только медленная и мучительная смерть. Моя оголенная душа увидела то, что творила в течение тысячелетий, управляемая чистым злом, и ужаснулась. Я заглянул в глаза всем, кто однажды погиб от моей руки, услышал их душераздирающие крики и почувствовал на себе каждую судорогу предсмертной агонии. Я захлебывался кровью вместе с ними, умирая с каждым и каждой. Ужас охватывал меня под звуки погребальных обрядов и плача скорбящих родных, бесконечно звучащий монотонным ноктюрном в моей голове, он пронзал сознание раскаленной иглой совести и раскаянья. Алая пелена перед глазами опускалась, показывая мне неприглядные бесчинства и злодеяния, что я совершал. Убийства, насилие, бесчисленные жертвы Саху, осевшему в моей душе, и, требующему все новых и новых страданий.

Память возвращалась ко мне урывками, короткими эпизодами, разорванными картинками, которые я постепенно латал в единое целое. Окровавленное лоскутное покрывало моего прошлого, саван, в который однажды завернут мое грешное тело, чтобы придать огню. Во всем безумии, что я творил, одержимый чарами, было преступление, которому не могли послужить оправданием ни чёрная магия Кэлона, ни тьма Саха, поглотившая мою волю. Я нарушил клятву, однажды данную умирающей Актавии, забыв о ней, как и о многих других моментах, которые стер из моей памяти черный жрец.

Актавия была второй женой Эридана, моего отца, и когда она появилась, я был достаточно взрослым и самостоятельным, чтобы нуждаться в матери, но ей удалось занять определённое место в моем сердце. Я никогда не встречал женщину более преданную и любящую своего мужа. Когда в боях за новый мир погиб мой отец, Актавия сделала свой выбор, единственный, который посчитала приемлемым, – ушла за ним. Потомки Правителей после крушения Минтаки потеряли дар бессмертия. Нас можно убить, но мы по-прежнему можем жить тысячелетиями, излечиваться с помощью магов и лекарей от серьезных ранений. Если я приму решение отправится в пристанище Ори, и если он согласится принять мою душу, то я смогу закончить свою жизнь в Элиосе по собственному усмотрению, в тот момент, когда буду готов, или, когда он призовет меня.

Актавия считала, что после гибели Эридана, возлюбленного супруга и моего отца, ее миссия в Элиосе выполнена. Она не нашла в себе сил жить дальше в одиночестве и довольствоваться лишь памятью о счастливых днях, проведенных вместе. Но было одно обстоятельство, которое не позволяло Актавии уйти с чистой совестью. Однажды она обещала своей сестре позаботиться о ее дочери. Во времена смуты, родители девочки были убиты, а ее саму Актавии чудом удалось найти и забрать в свой дом. Я никогда не спрашивал, что именно случилось с родителями Мандисы (смерть в те тяжелые времена была обыденным событием), но, когда девочка появилась во дворце, она напоминала маленького печального ангела, побывавшего в когтях смерти. Актавия считала свою миссию выполненной, но чувство ответственности не позволяло ей уйти в благословенные объятия Ори, не удостоверившись, что с ее племянницей ничего плохого не случится. И тогда Актавия призвала меня. Слабая и бледная, она почти не вставала с кровати. Я вернулся с очередного военного похода, окрыленный победой, полный сил, но увидев ее высушенное тоской по мужу хрупкое тело, едва угадываемое на огромной кровати, я почувствовал, как болезненно сжалось мое очерствевшее в битвах сердце.

– Подойди, и возьми мою руку, Нур, – тихим, но по-прежнему приятным и нежным голосом, попросила Актавия. И я сел на край кровати, сжав ее тонкие пальцы.
<< 1 2 3 4 5 6 ... 17 >>
На страницу:
2 из 17