Почти любовь

Когда Макс мне сболтнул, что Леся со Смоленским замутила, я сначала даже рассмеялся, а потом созвонился с Вадимом, узнал всё из первых уст, и стало совсем не смешно. Сразу припомнились моменты, как во время дружеских посиделок они на пару шушукались в уголке, держась особняком от остальных. Не раз и не два. Так происходило постоянно. Я не заострял на этом внимания, потому что мне и в голову не приходило, что Олеся может запасть на нашего праведного ботаника. Я в упор не видел в нем конкурента, хотя его теплые чувства к Олесе секретом для меня не были.

Сказочный долбоеб, иначе не скажешь. Может, у них уже тогда началось? Врать она всегда умела виртуозно. Один женишок-француз чего стоил. Утверждать она могла что угодно, но, если задуматься, какой бы мужик просто так согласился участвовать в глупой бабской подставе? Нет, я вовсе не считал Олесю легкодоступной, но ее независимость во многих аспектах, нестандартность поступков наводили на определенные выводы.

Черт, от этих мыслей можно было сойти с ума, я и сходил, еще и Майка со своей беременностью… Прицепилась, как банный лист к одному месту.

Ей больше всех доставалось от перепадов моего настроения. Она упорно терпела, душила своей заботой, боготворила, баловала, прощала и ублажала. В какой-то момент я просто переключился, решив не тратить нервные клетки на ту, что явно не страдала. Сначала получалось со скрипом, через силу, от дурацких мыслей спасала полная концентрация на работе.

После случившегося выкидыша я Майку банально пожалел. Почему не развелся, когда она восстановилась и пришла в себя? Вопрос сложный, неоднозначный, но, если быть предельно откровенным, мне было с ней комфортно, удобно и приятно, как в сексуальном плане, так и в бытовом. С ролью жены она справлялась на пять баллов. При всем желании придраться было не к чему. Так зачем расставаться и менять шило на мыло?

Отношения начали трещать, когда Майя заразилась идеей снова забеременеть и не нашла понимания и поддержки с моей стороны. Причем я никогда ей не лгал и прямо говорил, что не рассматриваю наш брак, как что-то постоянное и долговременное.

– Расслабься, Саш, а то дым уже из ушей валит, – поддразнивает Леся, вытаскивая меня из невеселых размышлений.

– Я спокоен, – напускаю на себя непрошибаемый суровый вид.

– Ага, я вижу, – замечает глазастая Веснушка, удовлетворено наблюдая за моими метаниями. Кайфует маленькая стерва. Аж светится, и бледность вся схлынула. Ладно, если на пользу, то пусть развлекается. От меня не убудет. Подумаешь, седеть начну. То ли будет, когда мы снова окажемся на одной территории. Главное, от инфаркта раньше времени не слечь. – Ты чего смеешься? – заметив мою улыбку, подозрительно интересуется Леся.

– Не смеюсь, а радуюсь. Счастью своему не верю.

– А я тебе никакого счастья не обещала. Геморрой – всегда пожалуйста. Все остальное надо еще заслужить, – хохмит моя чудачка. Остановившись напротив Олеси, беру ее лицо в ладони.

– Больше никаких выкрутасов, – говорю серьезным тоном. – Мы все решили, Лесь. А то я тебя знаю. Если завтра приду в палату, а тут снова очередной жених околачивается, в окно выкину.

– Меня? – шутливо округляет глаза Олеся.

– Тебя просто выпорю, – грозно обещаю я. – А потом в бокс на карантин посажу до самой выписки.

– Страшно-то как, – подразнивает Леся. Обхватив мои запястья, мягко убирает от своего лица. – Пока свидетельства о разводе нет, трогать запрещено, – заявляет на полном серьезе.

– А я, как лечащий врач. Имею право!

– Тогда перчатки надень, – не сдается Веснушка. Упрямая, как черт.

– Я завтра с Майей поговорю.

– Почему завтра? – хлопнув пушистыми ресницами, она недовольно хмурится.

– Потому что завтра, – решительно отвечаю я, заключая Олесю в объятия и крепко прижимая к себе. – Сегодня у меня ночная смена, а не то, что ты подумала, – добавляю, целуя в макушку. Она замолкает, шумно вдохнув. Правда, хватает ее ненадолго. Как обычно.

– Ты так перчатки и не надел, – ворчит Веснушка, просовывая свои руки под моими, и обнимает в ответ. – Твои тараканы все еще у меня. – сообщает доверительным шепотом, я срываюсь на гомерический хохот.

– Заберем и моих, и твоих, – проржавшись, обещаю я. – И на балет в дом ветеранов сходим или там теперь Пол Дэнс исполняют?

– А свадьба будет, Саш? – задрав голову, смотрит на меня сияющими глазами, а я ни дышать, ни думать не могу. Твою ж мать, Веснушка, три года потеряли и ради чего?

– Конечно будет, – нежно глажу ее по щеке, а у самого пальцы дрожат. Хорошо, что я все-таки в выходной этот разговор затеял, а то бы операции пришлось отменять. – Всех соберем. Твоих, моих, друзей, одноклассников. И даже Вадика позовем, черт с ним. Устроим пир на весь мир, а потом на целый месяц на острова улетим.

– А работа, а пациенты? – она морщит маленький носик, явно не одобряя мои масштабные планы.

– Подождет работа, график сдвину, замену поставлю. Я же не единственный хирург на все отделение, – купирую на корню все ее сомнения.

– Отцу в Москве сказали, что лучший.

– Лучшим тоже отпуск положен, – самодовольно ухмыляюсь я.

– Можно, одну просьбу, пока ты такой щедрый на обещания? – с хитрой улыбкой спрашивает Леся.

– Валяй, малыш, – согласно киваю я.

– Помнишь, я на твой день рождения платье надела, ты еще заставил меня его снять. Белое такое, в крупный горох?

– Смутно, но да, было дело, – нахмурившись, припоминаю я. Не само платье, а недоумение, которое оно у меня вызвало. – Ты же не собираешься… – осеняет меня.

– Собираюсь, – подтверждает мои догадки Леся.

Черт, так я и знал, что она даже в свой главный день что-нибудь вычудит. Ладно, и с этим справимся. Бывают же свадьбы в стиле Невесты Дракулы, вот и мы выберем подходящий сценарий.

– Это особенное платье, Саш. Мне его одна очень хорошая женщина подарила. Она верила, что оно счастье приносит, – объясняет Олеся с блестящими от слез глазами. – И я верю.

– Раз веришь, значит, берем его, – мягко говорю я, стирая с ее щек соленые ручейки. – Ну, пациентка Матвеева, мы гулять идем, или так и будешь киснуть в палате?

Глава 4

Майя

Кравцов возвращается в девять утра. С вечера, как обычно, ни звонка, ни смс с предупреждением, что останется на ночное дежурство. Сама звонить давно не пытаюсь. В больнице он телефон не снимает принципиально. Думай, что хочешь, хоть на ромашке гадай, хоть морги обзванивай, хоть в розыск подавай. Хорошо, если всего сутки, бывало, он и по два дня пропадал, но не факт, что на дежурстве.

Быстро раздевшись, Саша заходит в гостиную и удивленно застывает, застав меня в полулежачем состоянии на диване перед включенным телевизором. На кофейном столике стакан воды, остывший чай и гора таблеток, выкупленных мной вчера по пути из больницы.

– Ты почему дома? – без приветствий, в лоб начинает Кравцов. – Пятница, вроде, рабочий де… – осекается, заметив существенный запас медикаментов на столике. Подходит ближе, одну за другой хватая упаковки. Изучив каждую, поджимает губы и недовольно смотрит мне в лицо. – Доработалась?

Жалко киваю, натягивая плед чуть ли не до ушей.

– Врач сказал, что ничего страшного. Просто давление упало. Пару дней отлежусь, высплюсь и снова в строй, – вяло бормочу я.

– Пару дней? У тебя от нарушения кровотока мозги совсем работать перестали? – Кравцов включает грозного доктора, отчитывая меня, как маленькую. – Больничный взяла?

– Ага, – снова трясу головой, показывая на лист нетрудоспособности, который он не заметил, пока изучал названия таблеток.

– Вот пока не закончится, дома сиди. Ешь, спи, легкие книжки читай. Про учебу и работу забудь. Поняла?

– Учеба закончилась. Я вчера диплом с Мариной обмывала.

– Ты еще и алкоголь в таком состоянии пила? Совсем дура? – рявкает он, словно не услышав ту часть, где я говорила про диплом.

– Я пару глотков успела сделать, – лепечу в свое оправдание.

– Все, Май, забудь. Вино и сигареты исключить. Ясно?