Варлорд. Тёмный пакт

Азия и Африка напоминали лоскутное одеяло. Кроме территорий Большой четверки и более-менее привычных очертаний национальных государств из моего мира часто присутствовал серо-стальной цвет.

«Территория, находящаяся вне юрисдикции Организации Объединенных Наций», – присмотрелся я. Это еще что за зверь? Неужто корпорации?

Широкая серо-стальная полоса территорий, кстати, ограждала Европейский союз от Российской Конфедерации. Балканы, Румыния, часть привычной Польши. Которая, кстати, потеряв в одном месте, приросла в другом – в этом измерении включая Прибалтику и называясь Речью Посполитой. Практически Великопольша от моря до моря, как им предки и завещали, – только на минималках.

– По другому пути это измерение твоего мира пошло в тысяча девятисотом году, с появлением на свет первого одаренного. Но за точку бифуркации – развилку, можно взять тысяча девятьсот шестнадцатый год. Княгиня Фредерика фон Валленштайн, дева пятнадцати лет от роду, уничтожившая файерболом в битве на реке Сомме английский танк «Марк-I». На тот момент Фредерика была не самой лучшей и не самой сильной одаренной, но именно ее имя осталось в истории. В шестнадцатом году на фронтах войны у Антанты было техническое превосходство, перевес сил и стратегическая инициатива, а у Тройственного союза – одаренные. После применения магии Первая мировая война превратилась в битву богов и титанов – и если до этого война велась за право владеть миром, то после шестнадцатого года началась война за самовыживание. Центральная Европа была превращена в выжженные земли, а война закончилась в тысяча девятьсот двадцать третьем году. Победителей в привычном смысле в ней не было. Англия, Россия и Франция были готовы заплатить огромную цену за победу над Германией и Австро-Венгрией, где появились одаренные. Австро-Венгрия и Германия же предпочли почетный проигрыш полному уничтожению. Несмотря на более продолжительный и жестокий конфликт, ни одна империя после Первой мировой не погибла столь разрушительно, как в твоем варианте. Российская устояла на краю пропасти, преобразовавшись в Конфедерацию, а Австро-Венгрия, Германская и Османская стали сооснователями Европейского союза, потеряв в территории и влиянии. Самый главный результат мирового соглашения – по итогам войны Англия, Россия и Франция получили своих одаренных.

Он помолчал.

– Из-за возникновения Европейского союза на сорок лет раньше Второй мировой в этом измерении не случилось. Поэтому экономика США – единственного ее бенефициара в твоем измерении, не получила так необходимый ей трамплин. Экономический кризис, поддерживаемое англичанами восстание латиноамериканцев на юге, франко-канадский конфликт и битва за Техас подкосили Штаты. Так что в этом измерении в Северной Америке дела лишь чуть лучше, чем в Африке или Китае, где империи и корпорации в открытую ведут борьбу за ресурсы. В Трансатлантический союз Соединенные Штаты вступили совсем недавно, и на правах младшего партнера. Несмотря на неслучившуюся Вторую мировую, локальные конфликты не прекращались по всему миру. Вошедшие в силу одаренные – страшный противник на поле боя, но даже они могут отступить перед большими или подготовленными подразделениями – так что наука и техника развивались гораздо быстрее, чем в твоем измерении. Именно из-за наличия магии, в поисках способа ей противостоять, техника ушла далеко вперед от уровня твоего мира. В то же время из-за отсутствия глобальных конфликтов и войны на уничтожение уровень жизни в Большой четверке покажется тебе непривычно высоким. Многие обыватели первого мира не знают не только лишений, но и забот – у них есть постоянный безусловный доход и возможность очень долгой и здоровой жизни. Без разрушительной Второй мировой войны и ее вынесенных на другие континенты разборок между сильными уже в шестидесятых годах двадцатого века уровень жизни первого мира достиг уровня двадцать первого века твоего измерения, а сейчас далеко опережает. Но война всегда требует жертв, и это послужило толчком к развитию генетики и евгеники.

– Создание сверхчеловека?

– Не совсем. Эволюция человека. Если в твоем измерении нацисты озвучили цель избавиться от худших грубым способом, то в этом слое мирового пу?гала не возникло, а Европейский союз, вышедший из Первой мировой пусть почетным, но проигравшим, работал с другой стороны – не уничтожая, а улучшая. Но кроме изменения генетического кода был создан новый вид.

– Неосапианты, – пробормотал я невольно, вспомнив старый мультик.

– Неасапианты, – поправил меня Астерот. – Искусственно выращенные неандертальцы, усиленные разного рода имплантами. Именно они, являясь ограниченно разумными, составляют основу всех штурмовых подразделений и частей, предназначенных для противостояния одаренным.

Не обращая внимания на мое нескрываемое удивление, Астерот продолжал:

– Кроме того, в этом измерении не было слома колониальной системы и борьбы за всеобщее равенство под знаком гуманизма. Поэтому жестокость окружающего мира может тебя шокировать, будь к этому готов. В этом измерении много контрастов – от беззаботных обитателей рая, которые не знают, что такое лишения, до жителей второго и третьего миров, чья жизнь ничего не стоит, а «правосудие для всех» – лишь насмешка сильных. Здесь всеобщие права человека подразумевают лишь права человека из первого мира. Перед смертью у тебя будет некоторое время, чтобы познакомиться со своим новым телом и некоторыми реалиями мира. Это все, что сейчас я могу для тебя сделать. Удачи.

– Перед какой смертью? – только и успел выговорить я.

Миг в тягучей серой пелене, растянувшийся во времени и пространстве, рывок – и я вдруг осознал себя сидящим на стуле в кабинете напротив холеной, очень неприятного вида женщины.

– Как он погиб? – произнес я чужими губами.

Произнес я. На английском. Но это были не мои слова – я оказался в чужом теле. Причем в роли наблюдателя, бесплотного духа. Очень страшное и пугающее чувство бессилия – как в воплотившемся в реальность кошмаре.

Тот, в чьем теле я был, посмотрел на полицейского рядом. Сержант Ольгерд, сидевший на самом краешке гостевого кресла директорского кабинета, опустил взгляд. Чувствовал он себя неуютно и что сказать, не знал. Тот, в чьем теле я был, перевел взгляд на директора. Майя Александровна, сухощавая женщина с неестественно прямой спиной, знала, что сказать. И неудобства, как напарник отца, никакого не ощущала.

Осознание происходящего появлялось из глубин памяти. Не моей памяти – нынешнего владельца тела. Я видел и чувствовал его мысли, а он, судя по всему, даже не догадывался о моем присутствии. Или не замечал, ошарашенный ужасной новостью.

– Олег, я понимаю твое горе и, поверь, искренне и глубоко ему сочувствую. До конца недели я освобождаю тебя от занятий. Указание подготовить соответствующее распоряжение дам сейчас же. – Лишенный всяческих эмоций голос директора центра образовательной подготовки был так же сух, как и она сама.

Еще не до конца осознав происходящее, Олег снова перевел взгляд на напарника отца.

– Как его убили? Когда?

Сержант снова опустил взгляд, поведя неестественно широкими – в стандартном облачении патрульного, плечами. Вздохнув, он открыл было рот, но директор опередила:

– Господин сержант, не могли бы вы довезти юношу домой? Если нет, я сейчас вызову ему такси.

– Да. Могу.

Заметно было, что простые ответы на простые вопросы давались сержанту Ольгерду сейчас гораздо легче.

– Тогда не смею больше вас задерживать. Олег, еще раз прими мои глубочайшие соболезнования, я скорблю вместе с тобой.

Облегченно вздохнув и тут же смутившись от этого, напарник отца торопливо поднялся, громко захрустев сочленениями брони. Я в чужом теле тоже машинально встал, машинально кивнул, машинально двинулся к выходу на ватных ногах. Невероятное ощущение. Я сживался с телом, чувствовал его, но оно мне не принадлежало – я просто не мог влиять на происходящее.

Коридор был пуст, гулкие тяжелые шаги сержанта отдавались эхом. Шагая, Олег невидящим взглядом смотрел перед собой, смаргивая настырные слезы.

«Рано или поздно это обязательно случится. Ты знаешь, что должен делать. И помни – в жизни рассчитывай всегда на самый худший вариант, так будет гораздо легче со всем справиться, а победы окажутся легче», – возник перед внутренним взором моложавый мужчина в черной форме полицейского. Широкие скулы, короткие светлые волосы – худощавый паренек почти его копия. Взгляд спокойный и удивительно грустный. Как у того, кто понял жизнь. Воспоминание произвело впечатление не только на меня – Олег сжал зубы, расправил плечи и спрятал эмоции под маской невозмутимости.

Миновав пустые – время занятий – коридоры подготовительного центра, я (мы) с гремящим позади сочленениями доспехов сержантом вышли на улицу. Патрульный автомобиль был припаркован совсем рядом с широким крыльцом. Не глядя на провожатого, Олег сел на пассажирское сиденье и уставился в окно.

– Восточный район, второй квартал, строение двадцать девять. – Адрес напарник отца знал.

Двигатель мягко завелся, и автомобиль двинулся с места. Двинулась и метка на маршруте, отображенном в проекции на лобовое стекло. Почти сразу исчезла позади зелень парка с белым забором образовательного центра, и патрульная машина проехала к КПП на административной границе районов. Ее пересекли без остановки – сержант лишь включил на пару мгновений сирену и, переведя управление в ручной режим, объехал куцую очередь в пять машин.

Картина за окном сразу разительно изменилась – на смену заборам со спрятавшимися за ними аккуратными особняками пришла равномерная нарезка улиц и серо-бетонные свечи однотипных домов. На улицах то и дело встречались прогуливающиеся люди. Восточный район был русскоязычным, являясь достаточно благополучным – с обязательным условием положительного социального рейтинга адаптации для возможности проживания. Согласно статистике, не более двенадцати процентов населения Восточного жили на гарантированное пособие, и днем тут, в отличие от других окраин Высокого Града, можно было передвигаться практически без опасения за свою жизнь.

Миновав два квартала безликого муравейника высоток, патрульная машина подъехала к одной из них. Когда машина остановилась у нужного дома и система навигации оповестила о прибытии, молчавший весь путь Олег посмотрел на напарника отца:

– Мистер Ольгерд, как это случилось? Когда?

Напарник еще раз громко сглотнул.

– Олег, кхм… – замялся Ольгерд, но потом заговорил мерзким дежурным тоном: – Все подробности запрещены к разглашению в связи с проведением внутреннего расследования по произошедшему… инциденту. Организацию похорон возьмет на себя служба патрульной полиции, все подробности узнаешь, как только будут завершены следственные действия. С тобой обязательно свяжутся в ближайшее время.

Олег не сдержался – презрительно дернул щекой, отчего Ольгерд невольно вздрогнул. Исподлобья глянув на замявшегося сержанта, Олег кивнул и вышел из машины. Поднявшись в квартиру, он, едва закрыв за собой дверь, отбросил маску невозмутимости, по-звериному закричал, завыл, выплескивая всю свою тоску и боль. Мне было при этом очень неловко – я невольно стал свидетелем очень личного, причем не мог уйти в другую комнату или переключить канал.

Прокричавшись, выплескивая в вое и рыданиях боль потери, парень кое-как взял себя в руки. Забившись в угол, он поднял левую руку и легким нажатием активировал меню личного кабинета. «Да, победивший киберпанк», – думал я, глядя на возникшую прямо в воздухе проекцию.

Выйдя в сеть, Олег зашел на новостной портал территории Волынского протектората. Нигде упоминания о гибели полицейских, тем более в элитном районе Града, не было. Просмотрев всю ленту новостей за минувшие сутки и не увидев искомого, Олег вышел из Сети.

Забившись в угол, он долго плакал, уткнувшись лицом в колени. Чуть погодя, перебравшись на кровать, парень провалился в забытье, время от времени выныривая и снова засыпая с отголоском отчаянной надежды на чудо – разбитая ваза склеится, мама найдется, а отец вернется со смены.

Проснувшись вечером, Олег бесцельно побродил по комнате и остановился у окна, вглядываясь в вечерние сумерки. Квартира была на последнем, двенадцатом этаже, и из окна открывался неплохой вид. Дом стоял на перекрестке двух основных магистральных проспектов. Проспект Вишневецкого, проходя через весь Восточный район, уходил в Южные кварталы. Там было темно – в прямом и переносном смысле. Редкие фонари заканчивались на границе районов, и за КПП царила тьма, разбавленная лишь парочкой подсвеченных линий наземки да яркими оазисами света на высоте. Немногие в Южных могли себе позволить оплачивать счета за освещение, а те, кто мог, обитали как можно выше от земли, занимая целые этажи зданий.

Проспект Валленштайн прямой широкой лентой уходил в сторону Центральных кварталов, прямо на гору, давшую название молодому городу. Там света было несоизмеримо больше – холмистая местность сияла многочисленными лентами монорельсов, уличной иллюминацией, подсветкой особняков. На самой горе и вовсе сверкало буйство красок – сегодня там проходило сразу несколько крупных ивентов, в том числе международный конкурс певцов ртом. Там сейчас должен был быть его отец – обеспечивать охрану правопорядка… Подумав об этом, Олег заскрипел зубами.

Я по-прежнему находился в роли стороннего наблюдателя с ограниченным доступом – чувствуя эмоции и осознавая мысли паренька. Олег же размышлял о том, что вчера ночью у отца точно была не левая подработка: он сам сказал вечером, что попросили подменить. Согласился отец с удовольствием, смена предстояла хорошая – патрулирование на Горе, синекура; знай сдерживай зевоту да любуйся с завистью на особняки администрации комиссариата и усадьбы аристо.

Раз смена числилась официальной – а не одна из частых полулегальных подработок в арабском гетто, значит, погиб отец при исполнении. И патрульная служба не только возьмет на себя все затраты по организации похорон, но и до грядущего совершеннолетия будет перечислять Олегу пособие по утере кормильца. Сумма небольшая, всего двести кредитов в месяц, но этого хватит на оплату аренды квартиры здесь, в Восточном районе. Переезжать в более неблагополучные районы желания у Олега не было совершенно – элементарно опасно для жизни и здоровья.

Справившись с эмоциями и горечью утраты, Олег начал прикидывать расходы. Аренда квартиры – сто шестьдесят кредитов в месяц. Обязательная оплата Сети – еще пятнадцать плюс пятнадцать – вирт. Остается десять кредитов, которых в месяц на еду никак не хватит, даже если питаться только порошковыми сублиматами. Десять кредитов в месяц даже на качественную воду не хватит.

До окончания обучения в высшей школе образовательного центра оставалось пять полных месяцев. Один месяц обучения стоил триста пятьдесят кредитов плюс еще пятьдесят – на оплату обязательных дополнительных занятий. Сто пятьдесят кредитов – пять месяцев оплаты проезда. Минимум сотня – на еду. Две тысячи двести пятьдесят кредитов. И заработать их он сейчас легальными способами не может. Вся его подработка в вирте – буст нубов на Арене, могла принести не больше пары сотен кредитов в месяц, и то если из капсулы не вылезать. А если не вылезать из вирта, то вниз поползет рейтинг социальной адаптации, что совершенно нежелательно для завершения обучения.

У отца были деньги. Много – Олег знал об этом. Но доступ к его счетам он может получить не раньше первого совершеннолетия, после пятнадцатилетия – через полгода. А эти полгода надо как-то прожить.

Олег вздохнул, придя к неутешительному выводу – придется распродаваться. А также придется забыть про дополнительные занятия, доступ к обучающим сетям и занятия в тренажерном центре Охранного корпуса по специальной программе. Еще раз прокрутив в уме варианты, Олег смирился с продажей накопленного за пять лет на Арене имущества. На два месяца поддержания необходимого минимума от привычной жизни хватит, а за это время он что-нибудь придумает.

Быстро, будто боясь передумать, Олег жестом активировал проекцию меню личного терминала. И тут же вздрогнул всем телом и шепотом выругался, вместо привычного меню увидев оповещение: