Ради тебя

Ради тебя
Алекс Державин

«Я готов отдать жизнь за то, чтоб получить от тебя любое из тех сообщений, которые ты отправляешь ему. Даже если это будет просто сообщение «купи хлеб и молоко», за то, чтоб ходить с тобой в предпраздничные дни по магазинам и покупать подарки близким, за то, чтоб хотя бы раз мы могли вместе собраться за столом на семейный ужин».Испытав предательство, он теряет всё, чего добился в жизни, теперь у него нет цели. Он легко снова может подняться до прежнего уровня, но для него это уже не важно. Не было важно до тех пор, пока не было той, ради которой он снова всё это сделает. Между тем, добиться ее расположения оказалось не так просто, если не сказать – невозможно. Произойдёт ли невозможное?

Алекс Державин

Ради тебя

Пролог. Глава 1. Крах надежд.

Пять лет назад. Москва, Волынская больница, реанимационная палата травматологического отделения.

Едва приоткрыв глаза, сквозь мутную пелену я увидел, что меня привезли в палату. Пальцы ног казались ледышками, тонкое одеяло, лежавшее поверх простыни, используемой вместо пододеяльника, не создавало тепло. После наркоза от озноба сильно колотило.

В животе, напротив, были огненно-жгучие ощущения зияющей раны. Мне бы лучше не шевелиться, малейшее движение сковывало нестерпимой болью каждую клеточку. Даже дрожать от холода было невыносимо. Нужно постараться расслабиться. Медсестра положила в ноги грелку, отчего стало немного теплее, и я провалился в сон.

Сквозь дрёму было слышно, как за чисто символической перегородкой к соседу по реанимационной палате пришли посетители, судя по всему, взрослая дочь со своим отпрыском. Внук, по настоянию матери, делился школьными успехами.

– Дедушка, я выучил стихотворение. Могу тебе рассказать, ? мямлил мальчишка.

Голоса деда я не слышал, видимо, ему тоже было не до разговоров. А мать ребёнка, особо не задумываясь о том, где находится, тараторила:

– Да, расскажи, расскажи. Такое красивое стихотворение, дедушке понравится. Учительница поставила пятёрку, наверное, так хорошо его читал в школе. Какой ты у меня молодец.

Хотелось придушить эту глупую тётку. Каждый звук, произносимый ею, отзывался в моём теле болезненными вибрациями. Просто возмутительны эти новые порядки пускать в реанимацию посетителей.

Вскоре в палату вошла медсестра, шикнула на женщину с ребёнком, сделав замечание, что тут можно разговаривать только шёпотом, и поторопила их к выходу. Наконец-то они ушли, теперь могу спокойно поспать.

Я плохо ориентировался во времени, в палате окон не было, а по другим характеристикам сложно определить ночь сейчас или день. То и дело ко мне подходили врачи и медсёстры, подключали какие-то приборы, обрабатывали швы, делали уколы.

Периодически просыпаясь, я искал глазами свой телефон, думая только о том, что нужно позвонить домой и сказать, что всё в порядке, нахожусь в больнице, но моих вещей в поле зрения не было.

Что со мной произошло? Последнее, что помню, это как выхожу из офиса, за руку прощаюсь с Сергеем, одновременно сообщая по телефону своей девушке Ольге, что скоро приеду к ужину, сажусь в машину на заднее сиденье, по дороге перебирая деловые бумаги. Дальше всё, как в кровавом тумане.

Глава 2. Она

Рано утром следующего дня я уже спешил в офис. Планировал прийти пораньше, нужно же ещё пропуск выписать, разобраться с лестницами и лифтами, ну и поболтать с Анечкой, она очень обеспокоена моим трудоустройством именно в их организацию.

Около центрального входа в жёлто-синее здание, на котором огромными буквами написано ООО «Индустриястройэлектро», уже стояла Анечка, оглядываясь по сторонам. Увидев меня, замахала рукой. Я подошёл, поздоровался и поцеловал её в щёчку, не обращая внимания на проходящих мимо нас сотрудников, спешащих на работу. Решил, что дружеский приветственный поцелуй никак не может скомпрометировать её перед сослуживцами, но на всякий случай отслеживал реакцию, чтоб в случае чего вовремя остановиться. Анечка сияла от радости, она тоже поцеловала меня в ответ, схватила под руку, и мы вошли в здание.

Тот же самый охранник с суровым видом выписывал мне пропуск, важно изучая переданный ему паспорт и сравнивая изображение на фото с моим лицом.

– Куда направляемся? ? дерзким тоном спросил он.

Мне, конечно, очень хотелось дать ему в морду за такую заносчивость, я не привык, чтоб со мной так разговаривали, но сдержался, потому что на этом моя карьера тут могла бы закончиться, не успев начаться, и посмотрел на него столь тяжёлым пронзительным взглядом, каким за много лет научился смотреть на таких высокомерных людей, выдержав паузу. От моего взгляда его глазки забегали, он суетливо подёргал плечами, почесал затылок и стал неуверенно переминаться с ноги на ногу.

Испуганная Анечка защебетала, объясняя охраннику, что я устраиваюсь к ним в организацию на работу и сейчас иду на собеседование к заместителю руководителя. От её слов охранник воспрянул духом, почувствовав себя чуть ли не генералом по сравнению со мной, ведь мне предстоит только устроиться на работу, и скривив надменную гримасу, протянул пропуск и мой паспорт. Я продолжал молча смотреть на него тем же взглядом и не забирал из его рук документы, его глазки снова испуганно забегали.

– Что Вы на меня так смотрите? ? срывающимся и уже даже немного повизгивающим голосом спросил он.

– Ничего, ? медленно ответил я и прошёл через открытый турникет.

Анечка забрала у него паспорт с пропуском и прошла вслед за мной. Мы поднялись до второго этажа и повернули направо по коридору, чтоб пройти на периферийную лестницу, так как мне нужно было на третий этаж. Как только мы вышли на закрытую лестницу, Анечка повернулась ко мне и вполголоса произнесла:

– Не обращай на него внимания, он со всеми так, кроме руководства, это тесть нашего главного инженера, вот и возомнил о себе.

– Да пошёл он, ? ответил я и как только дверь на лестничную площадку за нами закрылась, притянул Анечку за пояс к себе.

– Э-э, нет, ты что, сейчас же все идут на работу, кто-нибудь увидит и меня уволят, а мне надо ребёнку коммерческий садик оплачивать, зарплаты мужа на всё не хватит.

Я оторопел от услышанного.

– Ты замужем?

– Ну да, и что из этого? Потом поговорим. Идём, а то опоздаешь. Тогда она точно тебя не возьмёт к нам.

Я молча стал подниматься, всё ещё не веря в происходящее. И она так спокойно и промежду прочим об этом сказала, как будто не прыгала позавчера на мне, извиваясь в экстазе. Да что ж это за место такое, что за люди тут собрались. Моё настроение вконец было испорчено, и я уже сомневался, что хочу здесь работать. Поэтому результаты собеседования меня теперь не особо интересовали. Пусть идёт как идёт.

Мы поднялись на третий этаж, молча дошли до приёмной заместителя генерального директора по правовым вопросам, и Анечка передала меня в руки секретарю ? милой девушке по имени Даша, шепнув мне на выходе:

– Расскажи потом, как всё прошло.

– Угу, ? равнодушно ответил я и присел в мягкое кресло, любезно предложенное мне секретарём.

О моей явке было доложено по телефону и через пару минут меня пригласили пройти к заместителю.

Как только вошёл в кабинет, сразу почувствовал тонкий аромат благородных дорогих духов. Еле уловимое смешение древесных нот с жасмином и сандалом, нижние ноты отдавали лёгким цитрусом, интересное сочетание. Этот запах был настолько изысканным, что я сразу отметил, что не встречал такой приятный аромат раньше ни на одной из женщин.

Хозяйка кабинета на моё удивление оказалась молодой и красивой, явной противоположностью тому образу, который сформировался у меня на основании Аничкиных описаний. Она приветливо улыбнулась и предложила мне присесть за стол.

Я расположился на стуле и разглядывал её, пока она изучала мои документы. Весьма презентабельно одета, строгий деловой костюм с пиджаком поверх блузки. Очень ухоженная, нежная персиковая кожа, минимум макияжа, волнистые каштановые волосы, струящиеся до плеч, локонами уложенные в живую, не залитую лаком причёску. На правой руке обручальное кольцо, на левой ? с сапфиром, в ушах серьги с таким же камнем, а на шее изящная цепочка с кулончиком и больше никаких украшений. Ничего вычурного, вульгарного. То есть самый шик, выглядела она, конечно, очень дорого и элегантно. В руках она держала красивую ручку неизвестного мне бренда, я особо в них не разбирался, только обратил внимание на длинные, тонкие пальчики её рук. Никаких безобразных искусственных ногтей, покрытых ядовитого цвета лаком, на них, конечно же, не было.

– Михаил, судя по данным Вашей трудовой книжки, Вы не так давно значились генеральным директором крупной нефтяной компании. Затем пять лет не работали, а теперь устраиваетесь к нам на должность рядового специалиста в бухгалтерию. Не могли бы посвятить меня в историю столь странных обстоятельств?

В принципе я был готов к тому, что мне придётся объяснять причины таких перепадов в моей жизни, но всю совокупность произошедших со мной событий рассказывать не хотелось.

– Пять лет назад я попал в аварию и вынужден был уволиться, так как мне требовалась серия операций. Оставаться на посту директора не мог, это не соответствовало интересам предприятия.

– Да, но по данным Единого государственного реестра юридических лиц Вы также являлись собственником этой организации.

– Да, мне затем пришлось передать и компанию.

– Понятно. Но вот также в открытом доступе на сайте одного из судов есть сведения о том, что ранее принадлежащая Вам компания и Вы являлись ответчиками по многомиллионному иску банка. К Вам имелись претензии на такую крупную сумму. Чем всё закончилось, Вы обанкротились?

– Нет, мне хватило средств и имущества, чтоб рассчитаться, банкротом не признавался. Причиной исков и послужило то обстоятельство, что из-за аварии я передал управление предприятием другому лицу и компания не рассчиталась перед банком. Ко мне были предъявлены требования, как к поручителю. Все обязательства компании перед кредитором мною исполнены, имеются необходимые документы.

Достав из портфеля папку с бумагами, протянул ей. Она явно хорошо подготовилась к собеседованию со мной, не упустила ни одной мелочи, вопросы задавала деликатно, но прямо и конкретно. Я не собирался увиливать и отвечал правдиво. Меня бы пять лет назад тоже смутил такой человек, каковым сейчас являлся. Слишком всё выглядело подозрительно. За собой знал правду и мне скрывать было нечего. Отвечал искренне и подробно, как и требовалось.

Но есть один важный момент. У меня имеется свой принцип, которого придерживаюсь на протяжении всей жизни. Я могу допустить, чтоб люди испытывали ко мне любые эмоции, кроме жалости. В моём понимании жалость можно проявлять только к немощному или слабому человеку. Сам себя к таким не относил. А потому из своих ответов убрал все детали, которые могли вызвать хоть малейшее сочувствие ко мне.