Ретивые легенды Великой Отечественной войны. Калёный серп и молот боевитой братии

Пёс Шарик, казалось, уклоняясь, стремительно приблизился к вражескому танку. Немного захрипел, дыша через раз. Вытянулся в отчаянно прыжке. Вильнул хвостом.

– Ууууаааууу…

«Бронебойщик», поджимая большие уши, решительно бросился под танк. Мелькнуло одно мгновение. В воздухе пронёсся захватывающий гул. Тёмный дым, словно паук паутиной окутал бронемашину. Повалил огонь. Зеленоватого цвета брони T-IV взорвался. Он, чуть развернувшись, заметно покривился. Днище просто провалилось. Механика Шуйца – упитанного человека со смешной козьей бородкой кувырнуло несколько раз. Он неживой застыл с пробитой головой. Радист Райдер превратился в чёрный бесформенный кокон. Стальные стенки окропились кровью.

Пёс Шарик погиб на месте. В адском дыму и пекле он исчез навсегда. Земля окропилась собачьей кровью.

Пёс Бим резво выскочил из дыма. Яро понёсся по полянке. Над головой просвистели шальные пули. Он близко подбежал к вражескому танку.

– Воооууууу, – взвыл «бронебойщик».

Танк T-IV сбавил ход. Стальные гусеницы крепко уткнулись в землю. Штурман Хюккель – пухлый человек в чёрном костюме включил огнемёт. Он недавно с шиком отпраздновал своё тридцатилетие. «Сейчас сделаем барбекю из тебя пёсик… Хахахааа… Шайсе… Где он?…Я его не вижу…», – ухмыльнулся немец. Сильное, огненное пламя быстро распространилось по полю, выжигая траву. Потянуло едким дымом. Запахло горелым.

Бим загорелся. Его шкура и тельце плавилась на глазах. Морда облысела в одно мгновение. Приняла жуткий устрашающий вид. «Бронебойщик» кувырнулся, растянувшись на поле. Задёргался, как припадочный. Но четно. Быстро сгорел заживо.

– Уууууааааауууу…

Аксай, ловко проскочив язык пламени, нырнул под злосчастный немецкий танк. Мелькнули считанные секунды. Прогремел взрыв. Вздыбился клубок чёрного дыма. T-IV остановился, разорвавшись изнутри. Днище просто отпало. В кабине всполохнул пожар. Экипаж разбросало. Их тела приняли неестественные позы. Механик Тони лишился головы. Она висела на одной коже. Кровь шипела, стекая на горячее железо.

Пёс Аксай исчез в тёмной, страшной дымке. Его кровью окропилась травянистая земля.

– Уууаавуавуаввв, – заголосил ещё один лихой «бронебойщик».

Пёс Резвый выскочил из воронки. Он шустро побежал по разбитому пригорку. Его чёрная, короткая шерсть отдавала блеском. Вытянутая морда напоминала волчью. Виднелся легкий оскал. Когда родился, малыш долго ходил по рукам. В одном доме чуть не сгорел. Соседи пили по – чёрному, и что – то подожгли. Потом шерстистый оказался на улице. Долго бродяжничал.

Танк Panzer 38 остановился. Из пушечного ствола вылетел бронебойный снаряд. Пронёсся гул. Земля взлетела вверх. Дым потянулся столбом. Механик Кокс озлобился, взирая на неугомонную собаку. Он дал немного назад. Дым застилал видимость.

– Хрень. Я ничего не вижу… Стреляйте по этой дохлой собаке из пулемёта. Юлиан… Стреляй… Твою мать…

– Я ничего не вижу…

Пёс Резвый, чуть пошатнувшись, побежал ещё быстрее по огненному полю. Он не сводил глаз с вражеского танка. Язык висел. Появилась хрипота. Уже надышался дымом.

– Уууууаааввв, – отчаянно гавкнул «бронебойщик».

Немецкий танк живо покатился вперёд. Застрочил пулемёт. Шальные пули свистели, срезая траву.

Пёс, чуть нагнувшись, прижал уши к голове. В глазах волнение. Но не терялся. Уже совсем приблизился к вражескому танку. Слился с копчёным дымом. И вновь появился на горизонте. Весь обшарпанный, засаленный, в пыли. Сверкая пятками, ловко подпрыгнул.

Томно – стальной Panzer 38 остановился. Немцы включили огнемёт. Сильная, тягучая струя пламени ударила в землю. Трава мигом закоптилась. Запахло горелым. Неприятный дым витал. Жарило невыносимо.

– Уууааавввв…

Пёс Резвый загорелся. Шерсть испарилась в одно мгновение. Голова обуглилась. Уши испепелило. Боль рвала. Он, изнемогая от огня, яро выскочил из языка пламени. «Бронебойщик» на последнем издыхании заскочила под немецкий танк. Мигом пролетело несколько секунд. Сработал детонатор взрывного устройства. Танк взорвался, чуть развернувшись на месте. Днище жутко искривилось. Повалил тёмный дым.

Механик Кокс лёг ничком. Его тело горело. Плавилась кожа на спине. Он ещё брыкал окровавленными ногами, наполненными осколками. «Долбанный пёс… ААА… Шайсе…». Ударной волной стрелка Стефана размазало по стенке. Ему насквозь пробило голову. Виднелась оголённая черепушка.

– ААААА, – скончался Кокс.

Пёс Резвый исчез. Словно растворился в дыму. Кровь знатного кобеля окропила тлеющую землю.

По синему небу тянулись уже серенькие облака. Ветер разгонял чёрный дым. Он поднимался вверх, словно жуткий вихрь. И сколько их не сосчитать.

Немецкие танки T-IV, Пантеры приостановились. Из кабины появился слащавый командир Резне. На седой голове гладкая пилотка. Его тоненькие усики, как спирали смотрели вверх. Глаза узкие. Он взялся за бинокль. Тут же махнул рукой. Все бронемашины тут же повернули назад.

Капитан дивизии Сергей Каланин нахмурился. Он глянул на смешную мордашку щуплого пса Тузика. «Молодцы ребятки… Вы нам очень помогли… А мы Вас не забудем… Герои…».

– Товарищ капитан танки разворачивается, – радостно сказал сержант Василий Сивохин.

– То – то же. Побежали сволочи. Испугались. Молодцы четвероногие «бронебойщики». Слава им. Преданные наши малыши, – яро произнёс капитан.

Инструктор Кирилл Куницкий, склонившись, поцеловал свою собаку Тузика в мордашку. Крепко обнял.

– Уууууррраааа. Поджали хвосты гады…

– Ууууаааввв…

P.S.

6 июля 1943 года на второй день Курской битвы на Воронежском фронте в полосах обороны 52-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизий собаки подорвали три танка, остальные повернули назад. Всего в течение того дня подразделения собак – «истребителей танков» подорвали 12 фашистских бронемашин.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ЕЗДОВЫЕ СОБАКИ – «КРЕПЫШИ – МАЛЫШИ»

Мартовское вечернее серовато – мраморное небо 2017 года быстро потемнело. Таял снег. С крыш домов, по трубам и козырькам стекали капельки воды. Тянуло весенней свежестью. На дороге за несколькими домами шумели автомобили. Они неслись навстречу друг другу. Из труб каменной кочегарки тянулся тёмный дымок. Он, плавно петляя, поднимался всё выше и растворялся. На третьем этаже особняка крутого дяди Золотова в окнах засиял свет. За углом у продуктового магазина кто – то кого – то крыл благим матом. Появились даже смазливые вопли. Там чуть ли не плакали.

Из тёмной подворотни выбежал большой, слегка пушистый пёс Рим. Он приостановился. Потянул носом, видимо, изучая запахи. Массивная голова, вытянутая морда, глаза треугольником, – в целом вырисовывался симпатичный кобель. Он частенько убегал от своего непутёвого хозяина. Тот прозябал в кабаках с собутыльниками.

Я вышел из своего каменного гаража. Моё светлое лицо с веснушками тут же обдуло приятным, прохладным ветерком. В свои двадцать восемь лет занимался исключительно творчеством. Звёзд с неба не хватал. Просто строил глазки местным школьницам старших классов. Копил на мопед со сдачи на хлеб. И копилка такая смешная – поросёнок с пятаком. Резиновые сапоги облюбовали слякоть. Легкие взяли в себя столько воздуха, сколько смогли. Сразу обратил внимание на собаку. Рим, завидев меня, слегка завилял хвостом. Раньше его не видел. Видимо, я пришёлся ему по душе с первого взгляда. Или он просто относился ко всем дружелюбно и по приятельски.

– Пёсик. Привет. Крепыш. Пёсик, – навеселе произнёс я.

Большой, слегка пушистый бродяга Рим неторопливо, неохотно подбежал ко мне. Всё время повиливал хвостом. Треугольные большие уши чуть дёргались. Лукаво смотрел куда – то в сторону. Слегка косился. Я погладил собаку по голове. Затем похлопал по боку и пожал ему широкую лапу.

– Хороший пёсик. Хороший. Молодец. Хороший пёс. Ошейник у тебя. Гуляешь… Да… Как зовут? – спросил я у собаки, как будто, если бы даже он очень захотел, дал мне ответ.

Рим отбежал чуть в сторону. Он живо ко мне терял интерес. Выкатил из слюнявой пасти язык. Быстро осмотрелся, дёрнув ушами. Тихонько побрёл по заснеженной дорожке. Нюх обострился. Виднелась легкая деловитость. Живо помчался в сторону дороги.

Я, недоумённо взирая на собаку, неторопливо пошёл по заснеженной площадке к своему многоквартирному дому. Под ногами чавкала слякоть. На заборе увидел соседского чёрного кота Барсика. Он словно жеманно улыбался, бегло глянув на моё лицо. Только что подкрепился свежей рыбкой, которую получил от старого рыбака Василия. Виднелось спокойствие. Над крышей дома промелькнула стайка ворон. Пернатые понеслись не на шутку.

– Каррр… Каррр… Каррр…

Близилась ночь. На улице совсем стемнело. Ветер чуть поддувал. Веяло легкой прохладой. Отдавало свежестью. Во дворе тускло засветил фонарь. С крыши дома капала вода. Где – то в подворотне быстро промелькнула маленькая собачка Жуля. Она притиснулась к сумке пышногрудой квартирантки Вальки. Её глаза наполнились невероятным буйством, когда заметила собачку.

– А ну пошла от меня сволота… Я тебя сейчас удушу бестия. Вот ведь засранка. Опять повадилась. Убью порежу сволота… Ещё увиду вырву задницу тебе с корнем, – яро закричала Валя.

– Ууаавуавуавуавуаввв…

Я, прикрыв форточку, слегка ухмыльнулся. Задёрнул на окне шторы и включил в комнате свет. Старенькая лампа под японский стиль мне очень нравилась. Присел на скрипучий стульчик. На рабочем столе тихо загудел мой персональный компьютер «Apple». Я взялся щелкать мышкой.