Вечное Зло

Дима уже ждал меня возле угла дома. Тропинка, вымощенная мелкими камешками и от того заметная на общем фоне почвы, раздваивалась – одна часть заворачивала за угол, другая же вела прямо – сквозь огород. Весь участок был огорожен покосившейся изгородью давно уже рассыпавшейся на отдельные, трухлявые доски. Некоторые остались стоять, торча прямиком из земли, словно, как и раньше, продолжая указывать на границы участка. С тыльной стороны участок примыкал к лесу. Своим фонарем я высветил эту сторону, в которой изгородь сохранилась куда лучше всего, но в ней все равно присутствовали прорехи – несколько пустых промежутков, самый большой метра на полтора в ширину.

Дима в это время выругался матом. Да так громко, что я чуть не подскочил. Повернувшись к нему, увидел, что же именно привлекло его внимание. Клетка. Ржавая, покосившаяся, металлическая клетка, высотой под два метра.

Клетка была сложена из толстых прутьев, видимо железо было кованным и поэтому смогло выстоять в неравном бою с погодой и временем. В клетке была дверь, которая покосилась и висела криво, повиснув одним углом к земле, из-за чего оставалась приоткрытой.

Я стоял и смотрел на эту клетку заворожено, высвечивая каждый ее прут. Это был словно сюр, но при этом – вот же, клетка, она реальна.

Дима указал мне рукой на то, от чего у меня мурашки пробежали по спине. С верхних прутьев свисали две цепи, заканчивающиеся чем-то, напоминавшим оковы. Третья же цепь, покороче, висела вдоль тыльной стороны клетки. Вдруг захотелось бежать. Бежать далеко, бросив всё и всех. Это зрелище заставило бешено колотиться моё сердце, я почувствовал, как мое тело покрыл пот – липкий и холодный. Стало страшно.

Дима же начал задавать вопросы о предназначении данной клетки. Он тоже обратил внимание на цепи и тоже пришел к неутешительному, пугающему выводу – эта клетка предназначена для содержания в ней человека. В этом выводе я был с ним солидарен.

В голове была чехарда из мыслей, мечущихся, старающихся рационально объяснить увиденное. Дом деревенского главы, а клетка для заключения провинившихся перед жителями деревни? Почему-то это объяснение успокоило меня. Я высказал его вслух, поделившись со своим другом.

По виду Дмитрия, его тоже утешило данное объяснение. Но… один факт не укладывался у меня в голове и не получалось никак уложить его в данную теорию. Короткая цепь оканчивалась чем-то, смутно напоминающим кованый ошейник. Как должен был провиниться человек, заточённый в этой клетке, чтобы его буквально распяли этими цепями?

Данные мысли были загнаны на второй план почти моментально, стоило нам услышать сигнал клаксона. Игорь вернулся и звал нас.

Мы быстро отскочили от клетки и ринулись бежать по направлению автомобильного сигнала, резавшего по ушам, разгоняющего тишину деревни. Почти выбежав со двора, я услышал резкий звук, который не должен был раздаться. Не мог раздаться у меня за спиной. Но, тем не менее, я его услышал. Громко и отчетливо. Хлопнула дверь клетки, ударившись металлом о металл. Клетка захлопнулась!

Дима резко повернул свое лицо, и в свете фонаря оно выглядело смертельно бледным, словно вся кровь отхлынула куда-то. Мой друг тоже услышал этот звук. Даже не надо было спрашивать.

Я лишь прикрикнул на него, чтобы он бежал дальше.

Пока мы бежали, освещая свой путь лучами фонарей, судорожно мечущимися то по земле под ногами, то по стенам давно покинутых строений, меня не покидало ощущение того, что чей-то злой взгляд буквально сверлит мой затылок.

Машина Игоря стояла у дома, который мы заняли для ночлега. Фары вскоре стали для нас своеобразным маяком, к которому мы неслись что было сил.

И только добежав до капота машины, мы остановились перевести дух.

Игорь стоял, согнувшись в пояснице, у открытой задней двери. Я подошел ближе и увидел Наташу.

Она явно прибывала в отключке. В районе живота с левого бока ее куртка была словно распорота и испачкана. В темноте показалось, будто она вымазана грязью.

Игорь, увидев, что мы вернулись, сбивчиво попросил помочь ему отнести Наташу в дом. Несли втроем бережно, стараясь двигаться медленно. Игорь постоянно что-то причитал себе под нос. Было ощущение, что он еле сдерживает истерику.

Рита вошла в дом вслед за нами, молчаливая и какая-то поникшая. Склонилась над своей подругой и начала стягивать с нее куртку. Я стоял возле ребят и светил фонарём, стараясь направить свет на то место, где было то пятно, которое привлекло мое внимание изначально.

Наташа была в крови. Кофта на животе так же была прорезана и пропитана кровью, но по общему количеству крови было похоже, что раны не глубокие и возможно не такие серьезные, как мы подумали из-за состояния куртки.

Рита выгнала нас, потребовав, чтобы мы принесли ей аптечку и нагрели воды промыть раны Наташе. Когда все требования были выполнены, Рита снова выгнала нас из домика на улицу. Мы с Димкой приступили к расспросам Игоря. Из его сбивчивого рассказа выходило, что они с Ритой нашли Наташу случайно, у самой кромки леса, который непроглядной стеной стелился за окраиной деревни в той стороне, что и тот дом с клеткой, который нагнал на нас с Димой жути, но дальше к въезду в саму деревню. Нашли лежащей на земле в позе эмбриона. Сначала Игорь подумал, что Наташа не дышит, но оказалось, он ошибся. Наташа была жива, дышала, и пульс прощупывался легко, однако, привести в сознание на месте обнаружения, он и Рита, ее не смогли. Решили вернуться за нами, дабы затем поехать в больницу за квалифицированной помощью. Наташа всю дорогу стонала в полузабытьи, но в сознание так и не приходила, чем еще сильнее напугала Игоря.

Из-за непонимания произошедшего мы с Димой молчали, не зная, как реагировать на всю ситуацию. Не хватало данных: куда, почему и зачем отправилась Наташа ночью? Что же именно с ней произошло? И главное: насколько серьёзно она пострадала?

На все эти вопросы Игорь так и не смог ответить, оставив их риторическими. А мы не хотели давить на друга, который, и так готов был рвать на себе волосы от переживаний. Дима как-то робко и мягко стал рассказывать о том, что мы обнаружили во дворе почерневшего дома, но Игорь выслушал весь рассказ с отсутствующим видом, лишь изредка кивая. Разговор как-то сразу прервался и сменился затяжным молчанием, словно каждый из нас обдумывал что-то свое.

И тут тишину нарушил вой. Я чуть не подскочил со ступенек дома, на которых сидел. Подскочил не я один, парни тоже стали судорожно озираться по сторонам в поисках источника этого воя.

Собаки? Такую версию озвучили сразу в два голоса мои друзья. Но… С противоположной стороны деревни на первый вой прозвучал ответ. Такой же вой. Надрывный, полный какой-то затаенной грусти, но при этом вызывающий откуда-то из глубин души страх, вознося его на высший уровень. На второй вой ответил третий. Затем еще один. Вскоре вой доносился со всех сторон. Вой не стихал. Он переходил от одной тональности к другой, словно гипнотизируя, заставляя прочувствовать своим нутром все то, что дикое и опасное животное вложило в него.

На улицу выбежала перепуганная Рита. Наташа от волчьего воя пришла в себя и забилась в истерике в угол избы, не давая Рите прикоснуться к себе и не слушая успокаивающих речей.

Это известие, с одной стороны, успокоило меня – Наташа жива и даже в состоянии передвигаться. С другой… Насторожило. Почему такая реакция на вой, который доносится издалека? Дима прикрикнул, привлекая наше внимание к себе. Ему почудилась серая фигура вдалеке, прижатая к земле, о чем он и поспешил сообщить нам довольно эмоционально, и на повышенных тонах, не скупясь на выражения. Я присмотрелся в указанном направлении.

Сначала мои глаза кроме мрака пустой улицы не могли рассмотреть чего-либо, но затем… Там, вдали…Вспыхнули два уголька глаз. Я опешил. Зажмурился, помотал головой. Снова открыл глаза. И не увидел огоньки на прежнем месте. Только я начал успокаивать свое бешено колотящееся сердце мыслью о том, что мне лишь показались эти глаза, как с той стороны вновь раздался вой. Источник воя был ближе. Казалось, именно там я и увидел отблеск звериных глаз.

Посчитав, что лучше зайти в дом, сказал об этом друзьям. Аргумент о помощи Наташе был принят и у меня отлегло от сердца – не хотелось еще сильнее пугать и без того напуганных людей. Изба встретила нас странными звуками – кто- то словно скулил в тишине дома, причитая что- то неразборчиво и скрёб древесину.

Источник звука нашелся быстро. В темном углу комнаты, плотно прижавшись к стене дома, сидела Наташа. Ее растрепанные волосы прикрывали лицо и в свете фонарика Димы казались какими-то безжизненными. Она поскуливала и тараторила что-то себе под нос. Я пытался разобрать в этом хаосе звуков хоть что-то осмысленное, но не мог.

Луч от фонарика Димы опустился ниже, и мы все увидели, как Наташа ногтями царапает пол. Щепки и занозы от старой, рассохшейся древесины поддавались ее усилиям, и даже не смотря на несколько сломанных ногтей и кровоточащие подушечки пальцев, которые были травмированы занозами, Наташа продолжала с заметным нажимом и усилием царапать пол.

Думаю, все мы тогда испытали коллективный шок, именно поэтому единственное, что мы могли тогда делать – смотреть. Смотреть на судорожные движения ее пальцев по полу, которые загоняли новые занозы в мягкую плоть, на капли крови, которые она словно втирала в древесину. Первым очнулся от шока Игорь. Он подскочил к Наташе и резко поднял ее на ноги, подводя к своему спальнику и стараясь опустить ее на ткань, успокоив. Он пытался говорить с ней нежно, ласково, надеясь, что интонации его голоса успокоят девушку. Но это не помогало. Рита же нашла в аптечке какие-то капли и пыталась разбавить их с водой в пластиковом стаканчике. Запах валерьянки, разнесшейся по избе, подтвердил – эту смесь Рита планировала использовать, дабы успокоить Наташу.

Кое-как Рите с Игорем все же получилось залить этот пряно пахнущий раствор Наташе в рот. Всхлипы пошли на убыль, и она начала успокаиваться. Силы стали покидать ее, и она как-то вся обмякла, становясь, будто бы, послушной куклой. Рита рассказала нам, что, несмотря на вид одежды и кровь, которую мы видели на Наташе – у нее лишь царапины на животе. Не сказать, что глубокие, но всё же кто-то или что-то оставило их. И это довело Наташу до нервного срыва, очень сильно напугав. Швы, конечно, было бы желательно наложить в больнице, но так как угрозы жизни нет – это может и подождать. Пока же Рита обработала эти царапины тем, что было в аптечке, и заклеила широким лейкопластырем. Импровизация, конечно, но лучше, чем ничего.

Рассказывая это, Рита пыталась обработать хоть как-то пальцы своей подруги, поливая их перекисью. На нескольких пальцах ногти были оторваны чуть ли не полностью, и это было ужасным зрелищем, от которого замутило даже меня, хоть я никогда и не отличался особой нежностью и впечатлительностью в вопросе травм и крови.

Постепенно Наташа сначала затихла полностью, а потом и уснула, тихонько посапывая. Игорь заботливо уложил ее в свой спальник и укутал, чем только мог.

Затем он сказал, что нужно найти ближайшую больницу или хотя бы фельдшерский пункт, который мог быть в Ольховке, которую мы проезжали. По информации из интернета, которую я откопал о здешних местах, фельдшер в Ольховке действительно должен был быть, и я согласился с Игорем.

Дима же предложил дождаться утра, ведь часы показывали четыре часа ночи, и это означало, что искать Ольховку придется ночью, и не факт, что фельдшер ждет нас в столь поздний час наготове. Зерно здравого смысла присутствовало в его словах, но на нервах были все и решено было всё же поехать сейчас, дабы не терять времени. Игорь быстро поднялся на ноги и вышел на улицу.

Рита и я подошли к Наташе, проверить как она, Дима же решил нагреть на походной газовой горелке воды для чая – стало прохладно после всей беготни и бешеных событий этой ночи.

Спустя какое-то время вернулся Игорь. Он был зол, и от крика его сдерживало лишь то, что его девушка спала, успокоившись и забывшись. Машина не заводилась.

Игорь решил долго не копаться со своим внедорожником – на улице темно, да и поодиночке передвигаться не лучшая идея. Лучше было отложить решение этой проблемы на утро.

Сейчас же решили лечь отдохнуть после всех описанных событий прошедшего дня. Дежурить решили по два часа, в надежде, что уменьшение времени смены не даст заснуть никому из нас. Первую смену я взял на себя – все равно в голове роились мысли и все произошедшие события требовали изложения на бумаге.

P.S. С улицы снова доносится вой. Кажется, волки решили свести нас с ума.»

Ивонинский оторвался от дневника как раз тогда, когда машина начала притормаживать. Он непонимающе посмотрел в сторону Антона.

– Ольховка, товарищ лейтенант, – ответил тот на так и не заданный вопрос, – Вот дом участкового.

– Хорошо. Только, Антон…Я тебе что про звание говорил? – сказал строго, но шутливо, Андрей, – Ждите в машине, а то ведь действительно… Вдруг ключи от служебного автомобиля травмируют задний проход нашего водителя? С такой производственной травмой жить потом тяжело будет. Да и самооценка пострадает.

– Эээээ…Ну хватит уже стебать-то! – обиженно протянул Коля, – Смотрите чтобы он на Вас, чего доброго, не бросился! Синяк же распоследний!

– Ладно, ждите! Надеюсь ненадолго, – с этими словами Андрей попытался открыть дверь, чем поднял на смех ППСников.

– Ручек то нету, начальник. Мы же обычно на заднем сиденье возим принудительно. А не частным извозом занимаемся, – съязвил Коля, вылезая из машины и открывая заднюю дверь снаружи.

– Позубоскаль мне тут еще! Ключи лучше крепче держи, – не растерялся с ответом Ивонинский.

Глава 3.