Оценить:
 Рейтинг: 0

Победители и побежденные. Полководцы СССР и Германии. 1941-1945

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
3 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
О серьезно пострадавшей авиации писал впоследствии и сам Жуков. Но точной информации о происходящем в зоне боевых действий утром 22 июня в Москве не имели. Отчасти это объяснялось нарушенной связью – ведь для немцев в план подготовки к войне входила и диверсионная деятельность, одной из целей которой были как раз средства связи.

Приехав обратно в Наркомат обороны, Жуков и Тимошенко скоро узнали, что «перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения». В результате в первые часы войны и в штабы округов, и в Генштаб посыпалась самая разная информация, далеко не достоверная, а то и устаревшая, иногда паническая, иногда наоборот – занижающая силу противника. Были и заведомо ложные сведения.

Тем временем в стране была объявлена мобилизация. В европейской части Советского Союза было введено военное положение. Особые военные округа отныне становились фронтами: Прибалтийский округ – Северо-Западным фронтом, Западный – соответственно, фронтом Западным, а Киевский округ превратился в Юго-Западный фронт.

Днем 22 июня Сталин, осознавший, что точной информации о происходящем в атакованных районах страны получить не удается, позвонил Жукову и велел тому, как представителю Ставки Главного командования, немедленно отправиться на Юго-Западный фронт, поскольку «командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись». Надлежало самолетом добраться до Киева, а далее следовать в Тернополь, где находился штаб фронта и командный пункт командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М.П. Кирпоноса. В качестве представителя партийно-государственного руководства Жукова должен был сопровождать член Политбюро Хрущев. Пока он был в пути, в Москве сочинили новую директиву, где речь шла о контрнаступлении с выходом на территорию противника. Жуков предложил подождать с директивой хотя бы до утра, пока он не разберется, что непосредственно происходит на фронте. Оставшийся в столице «на хозяйстве» Ватутин вздохнул и сказал, что он тоже так думает, но решение свыше уже принято.

Около полуночи новая директива поступила в штаб Юго-Западного фронта, и Жуков, наконец, смог внимательно ее прочитать, а начальник штаба фронта Пуркаев в первый момент схватился за голову, восклицая, что у войск нет возможности ее выполнить. Впрочем, в такой сложной обстановке было не до эмоций, поэтому руководство фронта и Жуков занялись поиском способа исполнить директиву.

По воспоминаниям начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта Баграмяна, впоследствии Маршала Советского Союза, Жуков тогда «…был хмур. Он молча кивнул в ответ на мое приветствие. Из разговора я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными. По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов. А нужно определить главную опасность и против нее сосредоточить основные усилия. Такой главной угрозой являются танковые и моторизованные группировки противника, глубоко вклинившиеся в глубь нашей обороны. Поэтому основные силы фронта при поддержке всей авиации должны быть брошены именно на эти направления».

Уже было ясно, что все механизированные корпуса фронта не успеют сосредоточиться для нанесения единого мощного удара. Времени для ожидания не было: немецкие мобильные соединения продолжали наступать. На новом заседании Военного совета фронта было решено атаковать прорвавшихся немцев теми силами, которые есть сейчас.

24 июня контрудар по левому флангу наступающей немецкой группировки был нанесен силами 22-го механизированного корпуса и 135-й стрелковой дивизии. Главной целью было оттянуть на себя силы немцев и тем самым помочь вырваться из «котла» 87-й и 124-й стрелковым дивизиям, попавшим в окружение на восточных подступах к Владимиру-Волынскому. Но части Красной армии действовали несогласованно, потери оказались велики, подоспели новые немецкие танковые соединения… В общем, пришлось отступать. А 8-й мехкорпус, как и еще два механизированных и три стрелковых корпуса, еще не успел занять указанный ему район. Основной контрудар был перенесен на 26 июня.

Рано утром 26 июня Жукова, находившегося в Тарнополе, вызвал к телефону Сталин и приказал немедленно лететь в Москву – слишком плохи дела на Западном фронте, где части вермахта стремительно движутся к Минску. При этом невозможно понять, где командующий фронтом Павлов, нет связи с маршалом Куликом, а маршал Шапошников совсем некстати заболел…

Прилетев в тот же день в Москву, Жуков, никуда не заезжая, с аэродрома помчался в Кремль. В кабинете Сталина он застал Тимошенко и Ватутина. Все трое выглядели до крайности измученными нервным напряжением и бессонницей.

Сталин швырнул на стол карту Западного фронта и спросил:

– Что тут можно сделать?

Жуков попросил сорок минут на обдумывание сложившейся ситуации.

Вместе с Ватутиным и Тимошенко Жуков попытался найти решение, хотя дела на Западном фронте и впрямь складывались катастрофически: «Западнее Минска были окружены и дрались в неравном бою остатки 3-й и 10-й армий, сковывая значительные силы противника. Остатки 4-й армии частично отошли в Припятские леса. С линии Докшицы – Смолевичи – Слуцк – Пинск отходили на реку Березину разрозненные части войск, понесшие в предыдущих боях серьезные потери. Эти ослабленные войска фронта преследовались мощными группировками противника».

Ситуация выглядела отчаянной. Единственное, что смогли сразу предложить Жуков, Тимошенко и Ватутин, это как можно скорее занять оборону на рубеже, проходящем по Западной Двине и линии Полоцк – Витебск – Орша – Могилёв – Мозырь. Было также предложено немедленно начать организацию резервного оборонительного рубежа от озера Селижарово к Смоленску, а далее – к Рославлю и Гомелю.

Сталин все предложения одобрил.

Но за экстренными решениями Жуков уже видел главную задачу – оборону Москвы. Именно на пути к ней следовало создавать глубоко эшелонированную оборону, всячески изматывать немецкую армию, чтобы, собрав силы, остановить наступление вермахта на какой-то из линий обороны. 27 июня командующему группой армий резерва Главного командования маршалу Буденному было приказано срочно занять оборонительный рубеж, проходивший по Западной Двине и Днепру, чтобы предотвратить прорыв германской армии к Москве. Новым местом дислокации штаба Буденного был выбран Смоленск.

А тем временем обстановка на Западном фронте продолжала ухудшаться.

Вечером 28 июня части Красной армии оставили Минск.

30 июня Жукову в Генштаб позвонил И.В. Сталин и приказал вызвать в Москву командующего Западным фронтом генерала армии Павлова. Его принял Жуков, по его собственным словам, едва узнавший пытавшегося оправдаться генерала, – так тот изменился за первые восемь дней войны. Но в течение этого, казалось бы, небольшого срока Западный фронт понес тяжелые потери – свыше трети миллиона погибших солдат и офицеров, было разгромлены 24 советские дивизии из 44.

Сталин, вызвавший Павлова, отказался его принять и отдал приказ возвращаться «туда, откуда приехал». Скоро Павлов, отправившийся обратно в Белоруссию, был арестован и 22 июля приговорен Военной коллегией Верховного Суда Союза СССР к расстрелу.

1 июля 1941 года июля Георгий Жуков от имени Ставки Главного командования издал директиву, предписывающую командующим фронтами организовывать ночные рейды против немецких моторизованных частей. Надлежало скрытно выводить на позицию маневренные группы, атаковать под прикрытием темноты и уходить на базу до рассвета. «Боевыми действиями против танковых и моторизованных частей противника установлена неспособность немцев отражать внезапные ночные атаки на танки, бронемашины и мототранспорт… – говорилось в директиве. – Немцы боятся вступать в рукопашный бой…» По свидетельствам участников Великой Отечественной войны на тех участках фронта, где удавалось применить эту тактику, она производила очень сильный деморализующий эффект на противника.

Очередным ключевым пунктом, вокруг которого разыгрывались жестокие сражения, стал Смоленск – город на берегу Днепра в верхнем его течении. От Смоленска до Москвы – меньше 400 километров.

То есть, смяв боевые порядки Западного фронта около Минска и выйдя к Смоленску, германская армия уже оказывалась на дальних подступах к самой столице СССР. Натиск немцев одновременно происходил в направлении на Смоленск, Великие Луки и Рославль, там шли яростные бои. 2-я танковая группа вермахта переправилась через Днепр, а 3-я – прорвала оборону Западного фронта в районе Витебска. А потом обе танковых группы устремились на Смоленск, чтобы снова окружить части Западного фронта. По замыслу германского военного руководства, выполнение этой задачи открывало прямой путь к Москве.

По мнению Жукова, прежде всего, следовало сосредоточиться на удержании Смоленских ворот – междуречья Западной Двины и Днепра в районе Витебск – Орша, эта задача была возложена на войска 16, 19 и 20-й армий. 13-я армия была развернута со стороны Могилёва и упорно обороняла занятый рубеж.

Еще южнее находилась 21-я армия, которая 13 июля нанесла удар в направлении на Бобруйск. 13 июля ночью через Днепр переправились разведгруппы стрелкового корпуса под командованием Петровского.

14 июля город Жлобин был взят нашими войсками. Форсировав Днепр, войска 21-й армии освободили не только Жлобин, но и Рогачев, и продолжили продвижение на северо-запад. Немцы бросили им навстречу войска 2-й полевой армии. Но в это самое время кавалерийская группа генерала Городовикова прорвалась по немецким тылам и вышла в район Бобруйска. К вечеру того же дня корпус Петровского вышел с югу и юго-запада к Бобруйску, вынудив немецкие подразделения занять оборону и вступить в бой. Немцам пришлось срочно привлекать силы из резерва. Таким образом, на рославльском направлении продвижение германской армии было если не остановлено, то в значительной степени затруднено.

Однако наступление вермахта в центре Западного фронта продолжалось. «Падение Смоленска было тяжело воспринято Государственным Комитетом Обороны и особенно И.В. Сталиным, – вспоминал Жуков. – Он был вне себя. Мы, руководящие военные работники, испытали тогда всю тяжесть сталинского гнева». Сталин категорически потребовал – любой ценой вернуть город. Шансов на выполнение такого распоряжения практически не было… Под Смоленском была окружена значительная группировка советских войск, которой приходилось сражаться с превосходящими силами противника.

14 июля Жуков подписал приказ о создании Фронта резервных армий, войска которого развертывались на рубеже Старая Русса – Осташков – Белый – Ельня – Брянск.

Главной задачей войск в Смоленском сражении было сохранение коммуникаций между почти уже попавшими в окружение под Смоленском 16-й и 20-й армий с основными силами Западного фронта. Единственный способ добиться результата Жуков видел в постоянном нанесении контрударов по разрозненным, далеко оторвавшимся от пехоты и тыловых частей немецким моторизованным корпусам. И цель была достигнута, о чем свидетельствует дневниковая запись, сделанная фон Боком 20 июля: «Сегодня разразился настоящий ад!»

27 июля кольцо окружения вокруг наших войск под Смоленском всё же сомкнулось – на помощь Гудериану подошла танковая группа Гота. Однако 1 августа одновременно был нанесен удар и со стороны двух окруженных армий, и с внешней стороны «котла», где немцев атаковали войска под командованием Рокоссовского. Окружение было прорвано, что позволило значительной части попавших в него подразделений Красной армии отойти за Днепр на рубеж Холм-Жирковский – Ярцево – Ельня.

Стремительно ухудшалась обстановка и на Юго-Западном фронте, где неудержимо катились вперед танковые колонны под командованием генерала фон Клейста. Механизированные корпуса Красной армии пытались остановить продвижение этой армады атаками с флангов. Но на пути бронированного клина находилась только не слишком многочисленная группа войск, которой командовал генерал Лукин. А дальше дорога на Киев была открыта…

30 июня Жуков послал в штаб Юго-Западного фронта распоряжение – отойти на рубеж Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Староконстантиновского и Проскуровского укрепленных районов, то есть на линию старой государственной границы. При этом Жуков требовал отступать «изобретательно», чтобы не позволить противнику окружить значительные силы фронта. Отход войск следовало прикрывать авиацией и противотанковой артиллерией.

Жуков решил изложить Сталину свои соображения:

«…Наиболее слабым и опасным участком обороны наших войск является Центральный фронт. Наши 13-я и 21-я армии, прикрывающие направление на Унечу – Гомель, очень малочисленны и технически слабы. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, удерживающим район Киева.

– Что вы предлагаете? – насторожился И.В. Сталин.

– Прежде всего, укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией… Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий.

– А как же Киев?..

– …Киев придется оставить».

Вскоре Жуков узнал, что он освобожден от обязанностей начальника Генерального штаба – его сменит Шапошников. «Вы вот тут докладывали об организации контрудара под Ельней. Ну и возьмитесь за это дело».

Этот момент вызывает немало споров среди военных историков.

Так, например, Исаев пишет: «Канонический вариант легенды звучит следующим образом: «Жуков предвидел окружение Юго-Западного фронта и предупреждал Сталина, но диктатор не желал слушать о сдаче Киева». Отвод за Днепр никак не мог предотвратить катастрофу Юго-Западного фронта: клещи двух танковых групп замкнулись намного восточнее среднего течения Днепра. Для ухода от поворота Гудериана на юг требовалось отходить за Псел…»

Впрочем, существует и мнение, что никакой подобной сцены вообще не было. Основным аргументом в пользу этого является тот факт, что Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» называет дату разговора – 29 июля. А в журнале, где фиксировались фамилии всех, кто был на приеме у Сталина, визит Жукова 29 июля 1941 года не значится…

Однако в тех же мемуарах далее говорится, что приказ Ставки о новом назначении Жукова был издан «на следующий день». Но этот приказ датирован 10 августа. А вот 9 августа Жуков, согласно тому самому журналу посещений, на приеме у Сталина как раз был.

Что стало причиной появления в «Воспоминаниях и размышлениях» ошибочной даты – оговорка самого маршала или ошибка литзаписчика вкупе с дальнейшей невнимательностью редактора, теперь уже не установить…

Кстати, если бурный разговор с Жуковым был 9 августа, то следует учесть, что накануне Сталин имел весьма напряженную беседу с генералом Кирпоносом, и речь шла как раз об отчаянной борьбе за удержание Киева.

Но спасти Киев не удалось, как и уберечь от катастрофы Юго-Западный фронт. 12 сентября на кременчугский плацдарм переправилась 1-я танковая группа Эвальда фон Клейста. Ее стремительное продвижение и обеспечило смыкание кольца вокруг советских войск. 15 сентября около села Лохвица соединились 1-я танковая группа Клейста и 24-й моторизованного корпуса 2-й танковой группы Гудериана. Тем самым был замкнут «Киевский котел». В окружение тогда попало все управление Юго-Западного фронта. 20 сентября в бою возле хутора Дрюковщина в бою погиб командующий фронтом Кирпонос…

Вырваться из «котла» удалось немногим подразделениям. Так, Баграмян вывел из окружения большой сводный отряд. Пробился сквозь линию фронта и отряд, возглавляемый командующим 37-й армией – генералом Власовым.

От Ельни до Ленинграда

На фоне несовпадения дат в мемуарах Жукова и в журнале приемов у Сталина почему-то мало кто замечает несовпадение дат в самых что ни на есть официальных бумагах. Хорошо известный текст директивы «Об устранении недостатков в организации и ведении боевых действий», подписанный Жуковым уже в качестве командующего Резервным фронтом, обычно датируется 5 августа, хотя на приказе о его назначении на эту должность стоит дата пятью днями позже.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
3 из 8