Нарком Берия. Злодей развития

Но и сам Берия постоянно, даже в мелочах, проявлял лояльность по отношению к Сталину – будь то первому лицу в государстве, будь то «простому человеку». Поэтому чуткий Лаврентий Павлович организовал замечательный музей вождя народов на его родине в Гори и всячески окружал заботой мать дорогого Иосифа Виссарионовича, проживавшую в Грузии.

Л. Марку при работе над книгой «Сталин. Личная жизнь» использовала не только архивные документы, но и общалась с внучками и внуком, племянницей (Кирой Аллилуевой), бывшим зятем (Григорием Морозовым) Сталина, поделившимися своими воспоминаниями и передавшими рассказы родственников. В тексте говорится о самых важнейших событиях в жизни Сталина, Российской империи и СССР, в мельчайших деталях отслеживается связь между историей страны и личной биографией вождя. «Еще одним грузом семейной ответственности, давившим на Сталина, была его мать, которая жила, полузабытая, в далекой Грузии. Сталин поручил Берии и его жене Нино, еще находившимся в Закавказье, внимательно следить за тем, чтобы эта одинокая пожилая женщина ни в чем не нуждалась и чтобы к ней приходили самые лучшие врачи. К ней регулярно наведывались местные руководители и высокопоставленные чиновники из Москвы: визит к матери Сталина стал своего рода обязательным местным ритуалом…» Сталин писал ей письма, но, несмотря на то что он приказал о ней заботиться, пожилая одинокая женщина была лишена именно родственной заботы. Ее здоровье постоянно ухудшалось, она выходила на улицу, только чтобы посетить церковь…

В июне 1935 года навестить ее приехали два внука и внучка. Но остановились Яков, Василий и Светлана Сталины на квартире у Берии. «Пробыв в Тбилиси целую неделю, они повидались со своей бабушкой лишь один раз. Общаться с ней им было трудно: Кеке ни слова не говорила по-русски. Ее маленькая темная комната, окно которой выходило во внутренний дворик, очень резко контрастировала с просторными помещениями старинных правительственных дворцов. Обстановка в этой комнате была нищенской. Дети Сталина – а особенно Светлана – были поражены ее непритязательным образом жизни, старомодностью окружающей ее обстановки…»

Когда в мае 1937 года она умерла, то сын на похороны не приехал, но прислал венок с надписью по-русски и по-грузински: «Дорогой и любимой матери от ее сына Иосифа Джугашвили (от Сталина)». Организацией похорон занимались Лаврентий Павлович и его доверенные люди…

Кроме того, двоюродная сестра жены Берии, сотрудник органов, Александра Накашидзе, с 1937 по 1943 год работала сестрой-хозяйкой в доме Сталина. На это ответственное место ее устроил Берия. О ее деятельности сохранились два ярких комментария – в книге Лины Тарховой[28 - Тархова Л. Заложники Кремля. М.: АСТ-пресс, 1998.]: «Вошла лейтенантом, вышла – майором госбезопасности. Такой рост по службе был оплачен неусыпными трудами. Накашидзе почти не выпускала Светлану Аллилуеву из поля зрения. Она ходила со Светланой в театры, она же контролировала общение девочки с подругами». Другой комментарий, Варвары Самсоновой[29 - Самсонова В. Дочь Сталина. М.: Олимп, 1998.], не менее красноречив: «Сестра-хозяйка» не умела ни готовить, ни вести дом. Плохо говорила по-русски, хотя пыталась проверять тетрадки Светланы. Главной ее обязанностью было – соглядатайство. Она шпионила за всеми – Анной Сергеевной, Евгенией Александровной, детьми и «стучала» Берии и Власику. Саша была молода, смешлива, довольно добродушна и вначале понравилась Светлане. Стукачкой, доносчицей она стала позднее, когда Светлана влюбилась. Никашидзе слишком ретиво исполняла свои обязанности – подслушивала телефонные разговоры своей подопечной, рылась в ее столе, читала письма. Светлана ее возненавидела».

Берия и Сталин: отсутствие взаимных иллюзий

Можно подчеркнуть, Лаврентий Павлович являлся одним из немногих приближенных Сталина, ни разу не примыкавшим ни к какой оппозиции, ни к линии партии, ни к Сталину. Поэтому «модные ярлыки» «троцкиста» или «бухаринца» к нему не применялись даже на июльском Пленуме 1953 года, готовом обвинить Берию во всех грехах. Речь идет не только о безусловной преданности Сталину (что в начале 50-х годов вызывало некие сомнения), но и об особенности характера самого Берии – он был прагматиком, технократом, верящим в силу действий, а не преимущества идеологий. Поэтому он безо всякой жалости занимался организацией репрессий против представителей как левого, так и правого уклона. Берия не просто шел по головам – он понимал, что безусловная верность Сталину – это лишь одно из условий для восхождения на вершину власти, ибо верными Сталину до гроба были многие казненные и сосланные в лагеря.

Другим условием была нужность вождю – но и даже это не давало гарантий пребывания у власти и безопасной жизни. Сталин периодически менял свои «инструменты» (в первую очередь это касалось руководства спецслужб и кадров), чтобы они не смогли приобрести никакой самостоятельной власти. После снятия даже всемогущего министра (того же Виктора Абакумова) он моментально превращался в ничто, вокруг него образовывалась пустота – никто, даже те, кто был обязан ему жизнью, не хотели быть рядом, чтобы не попасть под неизбежный карающий удар с кремлевского олимпа. Власть Сталина держалась на том, что он практически любого за очень короткий промежуток времени мог обратить во прах. И Берия это знал лучше других и поэтому не переоценивал значения своей роли (как это случалось с тем же Ежовым, обладателем «ежовых рукавиц») и периодически «уходил в тень», в том числе занимаясь атомным проектом – нужным стране. Но при этом не требующим от Берии публичности, присущей этапам борьбы с внутренними и внешними врагами…

О том, как разворачивалась борьба за власть на советском олимпе, подробно вспоминал Анастас Микоян в своих мемуарах «Так было. Размышления о минувшем», где описаны и заседания политбюро, и то, как, казалось бы, буднично проходили репрессии и бесследно исчезали люди, которые еще недавно казались незаменимыми. Одной из первых жертв схватки за власть стал старый большевик и доверенное лицо Сталина – Серго Орджоникидзе – после того, как в 1931 году Берия стал руководителем Компартии Грузии, по мнению Микояна, и началась травля Орджоникидзе: «Берия раньше, приезжая в Москву, тоже заходил к Серго, пользовался его советами. Но как только достиг своей цели, стал игнорировать Орджоникидзе и со временем добился того, что другие работники Закавказья тоже оборвали всякие связи с Орджоникидзе. Сам факт такого резкого изменения отношения к нему тяжело отразился на впечатлительной натуре. Он понимал, что все это не могло быть без ведома Сталина. Берия не осмелился бы на такой шаг. Он, видимо, наговорил Сталину о том, что товарищи ходят к Орджоникидзе за советами и т. д., и добился согласия на то, чтобы оборвать эти связи. При этом ни Берия, ни Сталин прямо с Серго на эту тему не поговорили ни на Политбюро, ни лично…» Потом Серго жаловался Микояну на то, что, даже не поставив его в известность, был арестован и исключен из партии его младший брат – Папулия Орджоникидзе, занимавший должность начальника Закавказской железной дороги. Он был горяч, несдержан на язык, и к тому же открыто выступал на партийных собраниях против репрессивных действий Берии. В 1936 году Папулия Орджоникидзе был с ведома Сталина расстрелян.

По мнению А. Микояна, негативную роль в гибели Серго Орджоникидзе сыграл именно Лаврентий Берия: «Закавказские товарищи, которые работали вместе с Серго, с приходом Берии были сняты с постов, но многие из них находились в Москве – Орахелашвили, Гогоберидзе и другие. Берия хотел упрочить свое положение, избавиться от них и добился этого.

Он добивался того, чтобы всех знавших его кавказских товарищей в Москве не было, чтобы в ЦК не могла попасть информация о его деятельности. А все эти люди были близки Серго Орджоникидзе…»

Глава 4. Тень вождя народов

Большой террор до Берии. Создание НКВД

10 июля 1934 года было принято постановление ЦИК СССР «Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел». В его составе одновременно были созданы Главные управления, которые отвечали за следующие направления деятельности: государственную безопасность, милицию, пограничную и внутреннюю охрану, пожарную охрану, исправительно-трудовые лагеря и трудовые поселения.

Тогда же была учреждена должность народного комиссара внутренних дел СССР, которую занял Генрих Ягода (Енох Иегода), продержавшийся на своем посту до осени 1936 года. Ягода официально был признан видным организатором «социалистической индустрии тайги и Севера», что означало освоение диких и далеких, но нужных для промышленного использования мест силами заключенных ГУЛАГа, попавших в лагеря часто даже без суда, а по решению так называемых «троек».

Убийство Кирова

Иной раз и впрямь могло показаться, что жить в Стране Советов стало лучше и веселее. 28 ноября 1934 года завершился пленум ЦК ВКП(б), среди решений которого была отмена продовольственных карточек с 1 января 1935 года.

Переводчик Сталина Валентин Бережков со слов Микояна рассказывал об этом: «…путем строжайшей экономии и одновременного наращивания производства удалось накопить большие запасы продуктов и товаров народного потребления. Сталин лично следил за этим и строго наказывал нерадивых производственников. Провели огромную работу по доставке всего этого к местам назначения, оборудовали склады и холодильники, обеспечили транспорт для развоза по магазинам, особенно в пиковый первоначальный период, когда люди еще не поверили в стабильность рынка. Заранее отремонтировали и красиво оформили магазины, мобилизовали продавцов на специальные курсы. И строго предупредили работников торговли, что за малейшее злоупотребление, сокрытие товаров и спекуляцию те ответят головой. Пришлось нескольких нарушителей расстрелять. Но главное – не растягивать снабжение, не выдавать его по чайной ложке, а выбросить в один день во все промышленные центры. Только это могло дать нужный эффект».

Бережков писал: «Если перечислить продукты, напитки и товары, которые в 1935 году появились в магазинах, то мой советский современник, пожалуй, не поверит. В деревянных кадках стояла черная и красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши лососины и семги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы, названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды – все это можно было купить без всякой очереди и в любом количестве. Даже на станциях метро стояли ларьки с колбасами, ветчиной, сырами, готовыми бутербродами и различной кулинарией. На больших противнях были разложены отбивные и антрекоты…»

В работе того пленума принимал участие первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Сергей Киров. После завершения пленума Киров зашел в гости к Сталину и из его квартиры позвонил в Ленинград, распорядившись подготовить собрание партийного актива по итогам пленума к 1 декабря. После этого Сталин проводил Кирова на вокзал до самого поезда (глава ленинградских коммунистов должен был ехать на «Красной стреле»). Это была их последняя встреча – 1 декабря Киров был убит то ли возле собственного кабинета, то ли внутри и в откровенно пикантной ситуации с чужой женой – застрелен обманутым мужем. Современные исследователи считают весьма вероятной именно бытовую версию убийства из ревности. Но в то время виновниками были признаны представители «троцкистско-зиновьевского центра», прежде всего Зиновьев и Каменев. Впоследствии в организации убийства Кирова обвиняли самого Сталина. А Светлана Сталина в мемуарах возложила вину за убийство Кирова на Берию.

Никаких свидетельств, подтверждающих вину Сталина, не было найдено ни при Хрущеве, который эту версию и озвучил, ни впоследствии. А сын Лаврентия Павловича вспоминал: «Когда убили Кирова, отец работал в Грузии, но позднее рассказывал, что никакого заговора, как писали газеты, не было. Убийца – одиночка. Уже возглавив НКВД, отец, разумеется, возвратился к этой трагической истории и попытался восстановить детали случившегося, но каких-либо документов, позволяющих трактовать смерть Сергея Мироновича иначе, не нашел».

У большинства имя Сергея Кирова ассоциируется лишь с Ленинградом. Но руководство тамошней парторганизацией было лишь одним из моментов (как оказалось, последним) его карьеры. А вот дореволюционная деятельность большевика-подпольщика Кирова разворачивалась в основном на Кавказе. Потом после революции он стал членом Реввоенсовета и 28 апреля 1920 года с Красной армией вошел в Баку. В июне 1920 года он был назначен полпредом Советской России в Грузии – тогда-то он и вытаскивал, согласно официальной биографии, Берию из тюрьмы. А в 1921 году Киров стал первым секретарем ЦК компартии Азербайджана…

Что и о ком он мог в этом качестве узнать?

19 января 1935 года в большинство партийных организаций СССР поступил текст утвержденного накануне ЦК ВКП(б) закрытого письма «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова». Целью этого послания была заявлена политическая оценка упомянутых событий и подведение итогов. Зиновьевцы из так называемого «Ленинградского центра» (и «Московского», который «не знал, по-видимому, о подготовлявшемся убийстве т. Кирова, но наверное знал о террористических настроениях «Ленинградского центра» и разжигал эти настроения»), признанные виновными в организации убийства, именовались в тексте не иначе как выродками. Немало ругани досталось и питерским чекистам, которые за три недели до убийства поймали будущего убийцу Николаева, когда он кинулся к Кирову, садившемуся в машину, но потом отпустили его, увидев предъявленный партбилет.

26 января 1935 года Сталин подписал постановление политбюро ЦК ВКП(б), согласно которому почти семьсот бывших сторонников Г. Е. Зиновьева надлежало выслать из Ленинграда в отдаленные края – а именно на север Сибири и в Якутию. Срок ссылки предполагался не менее трех лет. А свыше трехсот бывших оппозиционеров были просто переведены на партийную работу в разные, далекие от центра места. Этому предшествовала разработка «зиновьевского следа» в убийстве Кирова, арест самих Каменева и Зиновьева, несмотря на то что они еще раньше публично покаялись за свою оппозиционность. В конце декабря были приговорены к расстрелу четырнадцать человек, непосредственно обвиненных в причастности к убийству Кирова.

25 мая 1935 года в Советском Союзе прекратило свое существование Всесоюзное общество старых большевиков. Оно было создано в 1922 году по инициативе ряда заслуженных партийцев с еще дореволюционным стажем. Необходимым условием для вступления в него был восемнадцатилетний непрерывный партийный стаж. Соответственно, в момент основания общества на членство могли рассчитывать только те, кто вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию, впоследствии ВКП(б), еще до первой русской революции. Таковых в 1922 году набралось менее семидесяти человек.

Члены общества занимались сбором материалов по истории революции, выступали с лекциями, проводили встречи с молодежью. Одно время даже выпускался альманах «Старый большевик». Но в середине 1930-х годов подобная организация оказалась лишней и была ликвидирована.

9 июня 1935 года руководством Советского Союза был принят закон, согласно которому советские граждане, пытавшиеся нелегально перейти границу с другими странами, подлежали наказанию в виде смертной казни. При этом уголовному преследованию подлежали и близкие родственники сбежавших (как, впрочем, и пытавшихся сбежать) – во-первых, за недоносительство, а во-вторых – за недостаточную воспитательную работу.

Одной из причин введения столь сурового наказания за побег была боязнь Сталина, что из-за голода, существовавшего на отдельных территориях, люди попытаются массово бежать из страны. На самом же деле беглецы из голодных мест пытались перебраться в большие города и устроиться на любую работу, что было тоже непросто, поскольку крестьяне не имели паспортов.

За рубеж пыталась бежать (и довольно успешно) часть бывших белых и царских офицеров и интеллигентов, опасавшихся дальнейших репрессий и к тому же имевших родственников на Западе. Обычно этот контингент переходил границу при помощи контрабандистов.

После смерти И. Сталина расстрел за попытку (как и само бегство) за границу был заменен тюремным заключением.

Массовые репрессии

В феврале 1937 года газета «Известия» опубликовала такие стихи известного поэта Василия Лебедева-Кумача:

Как колокол набатный, прогудела
Страна, от возмущения дрожа.
Спасибо вам, бойцы Наркомвнудела,
Республики великой сторожа!

Предателей блудливая порода
Грозить не будет жизни и труду.
От всей души советского народа
Спасибо пролетарскому суду!

2 июля 1937 года в СССР было принято постановление политбюро «Об антисоветских элементах», в котором указывалось о необходимости отправки секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий телеграмм со следующими указаниями: «ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД». От получателей телеграмм требовалось в течение пяти дней отправить в ЦК не только списки троек, но число людей, подлежащих как расстрелу, так и выселению.

Именно рассылку этой телеграммы (а значит, и ее предстоявшее исполнение) можно считать началом массовых сталинских репрессий (Большого террора) и правового бесправия советских граждан – становилось достаточно, чтобы тебя внесли в репрессивные списки, и никакой закон больше тебя не защищал…

Еще до той самой телеграммы, 28 мая 1937 года, был арестован Семен Григорьевич Фирин (настоящая фамилия – Пупко). Он имел звание старшего майора госбезопасности, а известность приобрел в качестве начальника строительства Беломорско-Балтийского канала в 1930–1932 годах. Был также заместителем начальника ГУЛАГа и начальником Дмитлага, созданного для строительства канала Москва – Волга, входил в редакторский коллектив книги о Беломорканале – «Канал имени Сталина».

Александр Солженицын в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ» отнес Фирина к числу «главных надсмотрщиков Беломора», назвав его одним из тех, на чьей совести «за каждым тысяч по тридцать жизней». Но Фирин ненадолго отстал от сгинувших при нем в ГУЛАГе – арестованный в мае, он был вскоре приговорен к смерти и 14 августа расстрелян на полигоне Коммунарка в Подмосковье.

Заговор маршалов

В середине 1937 года в Красной армии начались массовые репрессии против комсостава. 11 июня 1937 года состоялось заседание Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по делу «антисоветской троцкистской военной организации» или «делу Тухачевского», согласно которому ряд высокопоставленных офицеров Красной армии обвинялись в заговоре с намерением захватить власть в стране. Среди обвиняемых были маршал Тухачевский, командармы Якир, Уборевич и Корк, а также председатель Центрального совета Осоавиахима Эйдеман, военный атташе при полпредстве СССР в Великобритании Путна и другие.

Судебное заседание заняло всего один день, обвинение было признано доказанным. В числе преступлений значилась связь с изгнанным из страны Львом Троцким, подготовка захвата Кремля силой оружия, терроризм, военный саботаж, шпионаж в пользу Германии. Все обвиняемые были приговорены к смертной казни и расстреляны в ночь на 12 июня.

Еще до этого 31 мая 1937 года в Москве в своей квартире застрелился видный советский военный деятель, армейский комиссар первого ранга Ян Гамарник. Причиной самоубийства стало принятое накануне решение политбюро ЦК ВКП(б) об отстранении Гамарника от работы в Наркомате обороны и исключении его из состава Военного совета. Кроме этого приказом народного комиссара обороны Гамарник был уволен из РККА вообще. А поводом для столь суровых оргвыводов стало его заступничество за Тухачевского.

Гамарник по болезни находился дома, и 31 мая к нему приехали замначальника Политуправления РККА Булин и управляющий делами Наркомата обороны Смородинов, которые и сообщили обо всех решениях. Понимая, что в ближайшее время он будет арестован, Гамарник застрелился сразу после ухода посланцев Ворошилова.

Сталин пообещал разгромить внутренних врагов Страны Советов еще раньше. Недаром начальник Разведуправления Красной армии Семен Урицкий в своем письме от 27 сентября того же года напоминал Ворошилову: «…1 мая 1937 г. после парада у Вас на квартире вождь сказал, что враги будут разоблачены, партия их сотрет в порошок, и поднял тост за тех, кто, оставаясь верным, достойно займет свое место за славным столом в октябрьскую годовщину».

Племяннику покойного председателя Петроградской ЧК верноподданнические заявления не слишком помогли – не прошло и полутора месяцев с момента написания этого письма, как сам Урицкий был арестован, обвинен в шпионаже и антисоветском военном заговоре и после жестокого следствия расстрелян.

Московские и другие процессы