Метод книжной героини
– Держи двумя руками. Если уронишь, делиться не буду.
Да! Именно это! Спасибо, Елисей! Останавливаемся рядом с сырой скамейкой, забираю вафлю и вижу перед собой маленькое произведение кулинарного искусства. От золотистой корочки поднимается полупрозрачный пар, ореховая крошка так и манит. Открываю рот и вонзаюсь зубами в хрустящее тесто.
– Я наполовину китаец.
С силой сжимаю челюсть и поднимаю голову, глядя в хитрые серые глаза. Неспешно жую и проглатываю, а после вскидываю бровь.
– Ты хотел, чтобы я подавилась?
– С чаем вышло прикольно. Подумал, удастся повторить, – весело отзывается Елисей и откусывает вафлю.
– Какой же ты… – качаю я головой. – Невыносимый!
– Кто бы говорил.
Между нами повисает молчание, мысли улетают в небо и кружат среди тяжелых кучевых облаков. Елисей справляется с лакомством первый, и я морально готовлюсь к прощанию, которого, если честно, не хочу. Сколько бы мы ни кусались, рядом с ним я ощущаю приятное умиротворение, словно выхожу из реальности в другое измерение, где единственная моя проблема – это он, но она не так уж сильно тяготит, чтобы торопиться решать ее. Картонный стаканчик летит в урну, и я смотрю на носы серо-бежевых кроссовок.
– Вкусно? – насмешливо спрашивает Елисей.
Вытираю салфеткой рот, так и не решаясь поднять взгляд.
– Да. Спасибо.
– Стало легче?
Неопределенно пожимаю плечами.
– Лана, ты упомянула о родителях. Твоя мама… мне жаль.
Вскидываю подбородок, нахмурившись:
– Кто ты такой?
– Что?
– Где Елисей?
– Тебя опять перещелкнуло? – морщится он.
– Вот теперь я тебя узнаю, – невесело хмыкаю я. – Моя мама в порядке, жива и здорова.
– Извини. Наверное, я не так понял.
Так вот что это было? Вафли. Он хотел подбодрить меня.
– Мои родители развелись недавно, – признаюсь неожиданно даже для себя. – Папе тяжело далось это решение.
– Ты осталась с ним?
– Конечно. Ему сейчас нужна поддержка.
– А ты сама как?
Слова залетают не в уши, а прямо в сердце, и ударяют остроугольным камнем о нежную плоть. В носу щиплет, к глазам подкатывают слезы. Наружу рвется все то, что я так отчаянно пыталась спрятать. Отворачиваюсь и прижимаю салфетку к носу, закрывая запасной выход для слез. Елисей делает шаг в сторону, закрывая меня от прохожих, а я глубоко вдыхаю и выпускаю с выдохом огорчение и боль. Елисей не произносит ни слова, но, что странно, я чувствую поддержку в этом спокойном безмолвии. Фраз по типу «все наладится», «все будет хорошо» я бы просто не вынесла.
– Ешь свою вафлю, Лана. У меня уже уши замерзли.
Какие мы нежные. В несколько нескромных укусов доедаю лакомство. Сладкая клубника и хрустящая фисташка тихонько поворачивают переключатель счастья, ветер забирает с собой дурные мысли. Выбрасываю картонный стаканчик в урну и смотрю на Елисея. Может быть, все не так уж и плохо? Да и он не так уж плох.
– Спасибо, – слабо улыбаюсь я.
– Надеюсь, завтра ты не будешь вести себя как хомяк, которого месяц морили голодом.
– Ты офигел?!
– От твоих манер? Да.
– А ты утонченный, как французский барон! Сам схомячил вафлю за три секунды!
– Скорее, как китайский император. Вдруг война, а я голодный, – величественно отвечает он.
Щекотка зарождается в груди, поднимается вверх по горлу и вылетает раскатистым смехом. Видел бы он себя! Китайский император, блин! Елисей поднимает уголок губы, глядя на меня не моргая. Ветер вдруг исчезает, будто сверху упал стеклянный купол и накрыл нас двоих. Вакуум заполняет пространство, стирая звуки, и я слышу лишь громкий стук своего сердца. Капец, я влипла. Кажется, у меня переизбыток Елисея в крови. Пора валить, но сделать это нужно красиво. Не хочу, чтобы он запомнил мою истерику и слезы.
– Лана, у тебя есть платье? – спрашивает Елисей, оглядывая меня с ног до головы.
– Свадебное?
– Даже не надейся, – мрачно отвечает он, но я вижу веселье в его глазах. – Темное, вечернее. Вечеринка будет в стиле «Гангстеры».
А вот и плюсы от отсутствия челки, ему больше не скрыть от меня настоящие эмоции. Склоняю голову и упираюсь рукой в бок, отставляя бедро:
– Найду, но надену, только если и ты тоже будешь в платье.
– Ты уже исчерпала лимит своих условий.
– Да ну? – хмыкаю я.
– Что это за разговорчики? В себя поверила?
Может быть… Делаю шаг вперед и запрокидываю голову, собираясь проверить одну из сцен, что зачитывала мне Катя. Если при внезапном сближении оппонент теряется, то он к вам что-то чувствует. Варианта два: пойдет на контакт, что значит симпатия точно есть, или отшатнется – симпатия все равно есть, но еще не осознанная. Черные зрачки закрывают почти всю серую радужку, и я не могу сдержать улыбки. Попался!
– Во сколько праздник? – приглушенно спрашиваю я.
– В семь.
Еще чуть выше приподнимаю подбородок.
– Где?
– Я вызову тебе такси. – Голос Елисея звучит глуше.
– Хорошо… – Не отпускаю его взгляд, и… Черт возьми, да! Закусываю нижнюю губу!
Елисей смотрит на мои губы, сердце замирает. Неужели и правда работает? Он медленно поднимает руку, щеки касается тепло его ладони. Вот черт! Можно мне домой?! Елисей ныряет пальцами под мою челку, обхватывая лоб:
– Точно температуры нет? Ведешь себя странно.
Расслабляю плечи и смахиваю его руку, отступая. Так и знала, вся эта фигня не из нашей реальности!
– До завтра, – бросаю я, разворачиваясь.
– Лана!
– Ну что еще?!
– Нам в одну сторону, – насмешливо говорит Елисей.
Глава 9
В полумраке комнаты горит экран ноутбука и дисплей телефона. Пальцы летают по кнопкам, цепочка фраз и дальнейших действий упорядочивается в мыслях. Сообщения отправляются четырем адресатам под разными никами. Парень хватает чашку и допивает остывший чай, блаженно улыбаясь. Все складывается даже лучше, чем он мог представить. Какими же податливыми становятся люди, если говорить именно то, что они хотят слышать. А хотят все одного и того же: комплиментов, одобрения, согласия с их высказываниями и внимания. Чтобы стать хорошим собеседником, нужно всего лишь отбросить личностные убеждения и своевременно поддакивать оппоненту. Никто не хочет быть услышанным, важен лишь сам факт разговора. Они думают, раз говорят с кем-то реальным, то по определению менее сумасшедшие, чем те, кто общается только с собой, но на самом деле собеседников не существует. Есть только ты и другой ты, который сидит глубже и знает больше, но предпочитает молчать. Все, что ты говоришь, звучит от тебя и для тебя. Диалогов нет, мы живем в мире сплошных монологов. Но если по-настоящему уметь слушать, то легко можно найти нити, за которые очень удобно дергать, тем самым направляя человека по пути, выбранному не им, а тобой. И тогда ты станешь владельцем кукольного театра, реальной версией Карабаса Барабаса.
Взгляд парня пробегает по сообщениям, которые он написал, и улыбка превращается в хищный оскал.
«Ого! Вот это поворот! Ты большая умница, я в тебя верю*смайлик поцелуйчик* Когда ты пришлешь мне новую главу? Жуть как интересно, что там будет дальше*три красных сердца*»
«Уверена, все, что ты чувствуешь, настоящее, просто он боится быстрого сближения. Мальчики всегда смелые, если дело не касается отношений*смайлик закатывающий глаза* Не дрейфь, подруга, он уже на крючке*подмигивающий смайлик*»
«Ты знаешь, что это твой шанс. У кого еще есть такая привилегия, как свой человек в тылу врага?»
«Завтра на заброшке в семь часов»
Представление только начинается.
* * *Взбиваю пальцами завитые в крупные локоны волосы и поправляю длинные рукава черного трикотажного платья. Поворачиваюсь к зеркалу одним боком, потом другим. Узкое, жуть. Видно каждый бугорок на теле. Глубоко вдыхаю, втягивая живот, но лучше не становится. Ну почему день рождения Загорного не в армейском стиле? Я бы с удовольствием надела широкие штаны камуфляжной расцветки и зеленую кепку. Отставляю ногу, из разреза выглядывает светлое бедро. Это уже слишком. До сих пор не пойму, как мама уговорила меня его купить. Натягиваю черные плотные колготки и достаю с нижней полки шкафа коробку с кожаными высокими ботинками на шнуровке. Потертые и сбитые на носах, но если натереть черным обувным кремом, будет не так заметно. В любом случае другого выбора у меня нет, как и обуви на высоком каблуке. Ну ладно, одна пара туфель все-таки где-то есть, но я предпочитаю думать, что их не существует, после двух часов линейки в девятом классе, которые я провела на ногах. Неделю волдыри сходили, на такие жертвы я больше не готова, даже ради…
Мысли о Елисее со вчерашнего дня вселяют в меня панический страх с воздушными пузырьками дурного счастья. Такое ощущение, что я теперь состою на восемьдесят процентов не из воды, а из сладкой газировки. Нам весь вечер придется провести с ним бок о бок, а я даже не знаю, чего ожидать, несмотря на четкие наставления радостной Кати. Шаг номер пять завершен, значит, впереди шестой – откровения. Понятия не имею, как должна буду вытащить из Елисея что-то личное, но Катя утверждает, что все должно случиться само собой. Главное, смотреть ему в рот и внимательно слушать. Да-да, именно так просто все и будет. Конечно.
На экране мобильного всплывает оповещение, и я невольно задерживаю дыхание.
EL: «Машина приедет через пять минут»
Набираю язвительное «Ты должен был написать – карета подана», но мигом стираю сообщение и отправляю безэмоциональное «ок». Надеваю кожаную куртку поверх платья и натягиваю ботинки. Последний взгляд в зеркало. Вздыхаю и качаю головой. И почему я так нервничаю? Ах да, наверное, потому что иду на ложное свидание с парнем, который непонятно как ко мне относится, и должна буду провести несколько часов в окружении малознакомых людей, притворяясь, что мне супервесело.
Тихо приоткрываю дверь и выглядываю в гостиную. Отец лежит на диване, прикрыв рукой лицо. Он еще не видел мою новую прическу, слишком поздно вернулся вчера с работы, а сегодня я полдня проходила с полотенцем на голове, объясняя это тем, что делаю маску для укрепления волос. Легким бéгом пересекаю комнату и выскакиваю в коридор, тянусь рукой к двери и слышу сонное:
– Лана?
– Я уже ухожу. Закрою дверь сама.
Открываю внутреннюю защелку, еще секунда, и я спасена, но за спиной раздаются шаркающие шаги. Замираю, напрягая спину и плечи. Нет, только не это.
– Ух ты! У тебя новая прическа?
– Решила немного поэкспериментировать, – сбивчиво бормочу я.
– Дай хоть погляжу на тебя.
Крепко зажмуриваюсь. Это все равно случилось бы рано или поздно, но я предпочла бы поздно и лучше не в выходные, чтобы у отца не было соблазна вернуться к своему крепкому расслабляющему средству. Медленно оборачиваюсь, насильно улыбаясь. Губы папы коротко вздрагивают, а боль в глазах, которые сейчас не скрыты стеклами очков, становится просто невыносимой.
– Какая ты у меня красавица, – с надломленным восхищением говорит он.
– Спасибо.
– И наряд… – Его ресницы медленно опускаются, словно он вот-вот упадет без сознания. – Ты так…
– Мне уже пора бежать. – Я не позволяю ему закончить фразу, но не уверена, что от этого станет легче. – Иду на день рождения к другу.
– Повеселись там, – в каждой нотке его голоса тонна скорби, которая прибивает меня к полу.
Подхожу ближе и порывисто обнимаю его, прижимаясь щекой к груди. Ничего не говорю, но мысленно умоляю держаться. Я не знаю, чем еще могу помочь и что сделать. Папа легонько хлопает меня по спине и говорит на порядок тише:
– Все хорошо, солнышко. Беги, тебя наверняка уже заждались.
– Я скоро вернусь.
– Хорошо. Тебе что-то нужно? Деньги на подарок или такси?
Мама недавно перевела мне денег на карманные расходы, но очередной отказ заставит папу чувствовать себя ненужным, а это не так. У него есть, о ком заботиться, и тот, кто позаботится о нем.
– Да, было бы неплохо.
– Сейчас принесу.
Чем дальше я от дома, тем сильнее мысли тянут назад. Плохое предчувствие не утихает, и даже счет проплывающих мимо фонарных столбов не успокаивает. Ровный асфальт сменяет грунтовая дорога, за окнами автомобиля виднеется заброшенная промышленная зона, которая уже давно стала обителью учеников Волковского колледжа. Такси останавливается у ворот, и я вижу темный силуэт, окутанный сумерками. Елисей смотрит в землю, руки в карманах брюк, на плечах темный пиджак. А он и правда похож на бандита. Вечер обещает быть долгим и хмурым, ведь я буду рядом с генералом-булыжником. Выхожу из машины, мелкие камешки хрустят под подошвами ботинок. Останавливаюсь напротив Елисея, разглядывая его образ:
– Классный костюм. Если заляпать тебя кровью, будешь настоящим гангстером.
– Идем, – говорит он, разворачиваясь.
– Спасибо, Лана, ты тоже замечательно выглядишь, – тихо кривляюсь я, шагая следом.
Он останавливается и поворачивает голову. Замираю рядом, отвечая на его острый взгляд таким же прямым и смелым. Замечаю, как вздрагивает грудь Елисея на коротком смешке, и приподнимаю бровь.
– Ты хочешь комплимент, Лана? – спрашивает он.
– Хочу немного вежливости с твоей стороны.
– Ах, вежливости?
Он обнимает меня за шею, а я поднимаю руку и касаюсь его горячей ладони. Елисей переплетает наши пальцы, в его глазах блестит волнующий свет:
– Отлично выглядишь.
– Какая банальщина.
– Ты бесишь меня лучше всех. Это талант, – говорит он и улыбается, ускоряя мой сердечный ритм.
– Неплохо, но все еще не то.
Елисей раздраженно цокает языком, ничего не отвечая, и ведет меня к зданию из старого кирпича. В окнах первого этажа горит свет, доносятся легкие звуки музыки. Даже не верится, что среди груды развалин есть еще что-то живое. Волки хорошо постарались. Удивительно еще и то, что Загорный смог договориться с их королем и устроить тусовку здесь. Хотя язык у него длинный, а мозг рабочий, следующий свой день рождения он может отпраздновать и в Кремле.
Протоптанная дорожка приводит нас к обшарпанной двери. Елисей толкает ее и, прежде чем войти, наклоняется к моему уху:
– Крутые ботинки.
Опускаю ресницы, улыбка расцветает на губах. Единственная деталь, которая отражает меня настоящую, и он выбрал именно ее. Это просто незаконно.
Входим внутрь, первое, что бросается в глаза, – старые выцветшие ковры, расстеленные поверх деревянного пола. Оглядываюсь по сторонам: в центре просторного помещения три дивана, поставленные буквой «п», у стены четыре стола разных форм и размеров, столешницы которых обтянуты зеленой тканью, в дальнем углу импровизированный бар. Желтый свет ламп смешивается с неоновой подсветкой вывесок, которые, скорее всего, были честно украдены из баров и клубов. Хенд-мейд казино в чистом виде. Точно в стиле хулиганов, учащихся в Волковском колледже.
– Генерал! Мы тебя уже потеряли! – кричит Загорный, сидящий на центральном диване. – Идите к нам!
Проходим мимо нарядных гостей, почти все девушки в черных коротких платьях, на губах алая помада, парни в рубашках и галстуках, кто-то даже портупею непонятно где откопал. Лица некоторых ребят мне знакомы, учатся или учились в нашей школе, остальных же я вижу впервые. Невольно напрягаю плечи, тело деревенеет, и Елисей крепче прижимает меня к себе, напоминая, что я здесь не одна. Незаметно выдыхаю и собираюсь с мыслями. Мне не нервничать нужно, а играть роль. Причем, сразу две. Ого, да я же двойной агент. А прибавка к жалованью будет?
Елисей садится рядом с Загорным, утягивая меня за собой. Вероника, в высокую прическу которой воткнуто пушистое перо, приветливо улыбается, а вот Настя поправляет длинные рукава темно-фиолетового платья и отводит взгляд. Совесть ядовито шепчет: «Обманщица», и я коротко вздрагиваю, избавляясь от нахлынувшей дрожи. Елисей убирает руку с моих плеч, по всей видимости решив, что мне неудобно, и кладет ее на мое колено. А это что за дела?! Накрываю его ладонь своей, безжалостно вонзая ногти в кожу.
– Ита-а-ак… – игриво тянет Загорный и ударяет пальцами по полям черной шляпы, чтобы убрать ее со лба. – Значит, вы вместе?
Елисей перехватывает мою ладонь, вновь переплетает пальцы и опускает наши руки к себе на колено. Лучше, конечно, но ненамного.
– Да, – отвечает он спокойно.
– Тогда требуем официальное знакомство, – щебечет Вероника.
Смотрю на Елисея, негативные волны, исходящие от него, впиваются в кожу холодными колючками. Если ему самому все это так не нравится, зачем он меня вообще сюда притащил?!
– Я Лана, – говорю смело и громко, не дожидаясь помощи от своего псевдопарня. – Вы можете не представляться. Кто не знает бывшую и настоящую генеральскую свиту.
– Это ведь ты в «Золотой рыбке» сообщила о приходе гимназии, – прищуривается Загорный и кивает. – Точно! Ты молодец!
Елисей крепче сжимает мою ладонь, напоминая, что он так не считает, а Загорный поднимается с места, хлопнув себя по коленям, и весело предлагает:
– Девчонки, а хотите выпить? За знакомство и за именинника. Лана, что ты будешь?
Елисей встает следом и строго произносит, глядя на меня:
– Я знаю, что ей принести.
«Цианистый калий, пожалуйста», – отвечаю ему мысленно.
Парни уходят, Витя, Рома и еще несколько ребят бурно обсуждают предстоящий футбольный матч, а я остаюсь один на один с Вероникой и Настей.
– Вы неожиданная пара, – говорит Вероника, хлопая длинными ресницами.
Пытаюсь выловить в ее интонации или поведении подвох, но выглядит она вполне искренней и совсем не стервозной. Настя вообще молчит, глядя в пустоту. Странно, я думала, они будут угрожать или хотя бы попытаются пощелкать зубами у моего лица.
– Это почему? – спрашиваю я.
– Не знаю, – пожимает плечами Вероника. – Елисей не слишком-то общителен, чтобы заводить новые знакомства, и тут ты.
Вспоминаю, с чего все началось. У Елисея просто не было выбора.
– И тут я, – повторяю тихо.
– Сейчас вернусь, – говорит Настя и шустро срывается с места.
Вероника смотрит подруге вслед и печально вздыхает. Конечно же, она в курсе ее симпатии. И что теперь? Разборки?
– Рада знакомству, Лана. Еще поболтаем.
Вероника тоже покидает диванную зону, и я в недоумении моргаю несколько раз подряд. А где же крики «Он мой! Я тебе его не отдам!»? В чем прикол? Ах да, мы же не в романе. Катя мне уже совсем мозги запудрила.
– Эй! А я тебя вспомнил! Это ты в кино стакан уронила, – усмехается Витя. – Было эпично.
– Нелепая случайность.
К моей щеке прижимается холодный пластик, а над ухом звучит хриплый шепот:
– Ты свое полное имя произнесла?
Оборачиваюсь, встречаясь с серыми глазами. Елисей опирается на спинку дивана, его лицо в нескольких сантиметров от моего, и я чувствую запах лимонных конфет. С онемевших губ слетает шепот:
– Нет. Твое.
– Мое здесь и так все знают.
– Ну, разумеется, генерал, – язвительно отвечаю я.
– Держи. – Он прокатывает бутылку по моей шее и плечу. – Больше ничего здесь не пей.
На этикетке написано – негазированная вода со вкусом малины, а вместо обычной пробки спортивная, похожая на детскую соску. Вот же засранец!
– Ты издеваешься? – гневно пыхчу я.
– Да, – весело отзывается Елисей.
– О! Генерал, это ты! Я снова тебя не узнал, – с наигранным удивлением говорит Витя.
Елисей бросает на него недовольный взгляд:
– Второй раз уже не смешно. И я ведь выдал вам разовый абонемент на шутки.
– А я у Ромыча забрал, он все равно ничего не придумал.
– Доволен собой?
– Безмерно, – сияет Витя и возвращается к беседе с парнями.
Елисей садится рядом и впивается в меня недовольным взглядом.
– Что? Я здесь при чем?
– И правда, при чем здесь причина моих внезапных изменений?
– Ты мог отказаться, – повторяю я в очередной раз.
– Мог… – вздыхает он и забирает из моих рук бутылку с водой.
– Ты раздаешь друзьям абонементы на шутки?
– Да, по одной на каждого, иначе это никогда не закончится.
– Тиран.
Елисей хмыкает и снимает крышку с бутылки.
– Это моя вода! – возмущаюсь я.
– Все твое теперь мое, – насмешливо отвечает он и подносит горлышко к губам.
Вечеринка постепенно становится громче, за столами играют в карты, девушки танцуют, парни смеются. Куда ни посмотри, увидишь кураж и азарт, а мы с Елисеем точно дырка на этом шикарном полотне. Сидим на диване в обнимку, перебрасываясь короткими фразами, и слушаем чужие разговоры, практически никак в них не участвуя. И мне уже кажется, что все бесполезно и беспросветно скучно, но вдруг за музыкой в зале слышится шум, доносящийся с улицы. Басы и биты сотрясают стены, знакомая мелодия пробивается сквозь свежий хит, звучащий из колонок.
– Что это? – спрашиваю я, поворачиваясь к Елисею.
Его губы дергаются в короткой улыбке, но вспышка гаснет за один взмах ресниц. На его лице космическое умиротворение, а взгляд направлен на входную дверь.
– Опенинг из «Наруто», – отвечает он.
Народ суетится, некоторые подходят к окнам, остальные удивленно переговариваются между собой. Загорный целует Веронику в щеку, подает знак, чтобы прикрутили музыку, и направляется к двери, но не успевает ее открыть, потому что на пороге появляется группа парней, вальяжно входящих внутрь. Андрей Дьяков, Сева, Эдик Яровой и еще трое, чьих имен я не знаю. Загорный делает шаг назад и скрещивает руки на груди:
– Это закрытая вечеринка.
Дьяков стреляет взглядом в Елисея и издевательски ухмыляется:
– Клуб любителей аниме? Милые костюмчики.
– Вам лучше уйти, – грозно произносит Загорный.
– Это территория Волков, вы здесь ничего не решаете.
– Король в курсе, так что…
– А я так и буду говорить с бывшим генералом? У настоящего еще голос не прорезался? Или он просто еще нас не разглядел через слишком узкие глаза?..
– Андрюша! – с ледяным треском произносит Елисей. – Если хочешь мне что-то сказать, подойди и скажи.
– Это приглашение?
– Приказ.
Дьяков нервно сглатывает, а из его крупных глаз, кажется, сыплются искры негодования. Все присутствующие замолкают, атмосфера пропитывается едким запахом ненависти и противостояния. Рука Елисея на моем плече расслаблена, большой палец выписывает крошечные круги. Это он меня так успокаивает? Не очень-то работает! Какого черта здесь происходит?!
Командующий гимназии обходит Загорного и движется к дивану. Даже в черной косухе он похож на пупса из модельного агентства, а не на главаря банды. Замечаю интерес девчонок, который они пытаются скрыть за опущенными ресницами. Внешность Дьякова многим по вкусу: высокий светлоглазый блондин с пухлыми губами. Просто мечта, но меня он бесит, и даже ямочка на подбородке его не спасает. Смотрю на Севу, сердце болезненно сжимается от разочарования на его лице, но и я разочарована в нем не меньше. Эта глупая песенка, с которой они появились, – подколка для Елисея? Ничего умнее не придумали?
– Не зазнавайся, Ли, – цедит сквозь зубы Дьяков, останавливаясь напротив.
– А то что?
– А то отправишься в Китай по частям. Родину посмотришь.
Да они ненормальные! И правда себя бандитами возомнили?!
– А я уж думал, ты не предложишь, – почти ласково произносит Елисей. – Ну, идем.
– Мы можем разобраться и мирно, если ты извинишься перед Эдиком. За первый раз у меня претензий нет, а вот за второй…
Яровой стоит позади компании гимназистов, но свежий фингал видно даже из космоса.
– Это все? – скучающим тоном спрашивает Елисей.
– Нет. Сейчас вы соберетесь и свалите отсюда. Мы приехали поиграть в карты, а ваше присутствие портит все настроение.
– Как интересно… пожалуй, я откажусь.
Дьяков кривится, угрожающе прищуриваясь. Елисей приподнимает подбородок, глядя на него снизу вверх, но это ничуть не уменьшает силу его уверенности.
– А что это, Ли? Новый имидж? Решил, раз стал генералом, то все забудут о твоем маленьком недостатке, даже о двух?
– А ты решил, что стал бессмертным?
– Так, господа! – встревает Загорный. – Сегодня мой день рождения, и я хочу продолжить веселиться. Если вам нужны разборки, валите на улицу!
– Ну, что скажешь, Андрюш? Выйдем?
Дьяков переводит взгляд на меня, его ноздри раздуваются, точно парашюты, но вдруг черты лица смягчаются.
– У меня есть идея получше, Ли. Сыграем с тобой в двадцать одно. Победишь ты, и мы спокойно уйдем, а если я, то… Уйдете вы, а твоя девчонка поцелует меня на прощание.
В возмущении открываю рот, но крепкая хватка на плече не дает сказать и слова. Поворачиваюсь к Елисею, бластеры стреляют на поражение.
«Ты должна быть с ним заодно. Соглашайся и доверяй», – слышу строгий голос Кати.
Сжимаю зубы, дыхание учащается. Лучше бы вечеринка продолжала быть пресной и скучной. Елисей поднимается с дивана и берет меня за руку. Подходим к игральному столу, Елисей садится на стул и кладет мою ладонь себе на плечо, легонько сжимая пальцы. Дьяков кивает своим парням, занимает место напротив и откидывается на спинку стула, задирая нос. Гости Дениса с интересом наблюдают за происходящим, и, кажется, мне одной все это не нравится. Наклоняюсь и без стеснения прижимаюсь губами к уху Елисея: