Ноль часов по московскому времени. Новелла IV

Конечно, в конкретных социальных областях «вперед» означает развитие чего-то хорошего уже существующего.

Однако в идейном плане это всегда движение от минусов к плюсам.

Но как? Возможно ли оно не через точку ноль?

А данная точка – ни что иное как норма.

Не надо орать про великое без исторического состояния нормы.

Мы вообще эту станцию проезжали?

Или я просто заспался, когда вы там покупали пиво и сигареты…

В Европе телевизор показывает, в том числе, всё российское.

Но оно «по ту сторону экрана».

А приехав в Россию я оказался «по эту», и очень скоро понял про досрочные возвращения отца и брата.

Вернее, почувствовал.

Нет, никто не лез ко мне с разговорами в духе известных политических шоу, ничего такого конкретного, а только общее… про ауру еще в таких случаях говорят.

Чем она ощущается строгая наука ответить не может, а я, по-простому, попробую.

Мы видим спектр цветов – от красного до фиолетового, однако не весь, существуют еще инфракрасный и ультрафиолетовый.

Их мы не видим.

Но они есть.

Причем известно, что элементарно в нас проникают.

Я за недолгий московский срок несколько раз слышал как, в ответ на детские просьбы, матери отвечали: «у нас денег нет», «у нас мало денег»… А вот в позднее советское время такого не слышал – мороженное или пирожок были мелочью для родительского кармана.

Тут сравнение, сразу оговорюсь, не в пользу прошлого, а в минус сегодняшнему.

Каково ребенку жить в ощущении, что мелкая радость ему недоступна, в какие частоты инфра оно попадает?

А вот, разожратый мужик взял бутылку водки.

Сейчас вмажет у телевизора и порадуется как «мы» снова кому-то впендюрили, хоть бы и на словах – всё равно душу греет… душу?

И лекарства, которые не что покупать…

Обида-безрадостность-злоба сливаются в невидимую инфра.

А лучше, чтобы она была видимой, потому что невидимый убийца многократно опасней.

Можно еще взглянуть «медицински»: лечить эффективно болезнь врачи способны лишь точно ее установив. А как лечить хворого, но психически мало нормального, который на всех углах кричит: «я самый сильный и самый-самый, я великий и всех победю!»? Причем, это не подросток, а крупный детина, да еще норовящий в любой момент схватиться за кол.

И вот ощущение коллективного этого «самого-самого» у меня возникло и, по мере пребыванья в Отечестве, усиливалось.

Охлосные чуваки очень любят вообще во всём отводить от себя стрелки, но особенно любят хоть чем-то себя уважать. Поэтому, отгоняя справедливые, даже для последнего их дурака, сомнения, принимают и аплодируют давно изношенной поговорке: «Мы русские – духовные! За это нас ненавидят».

Ненавидят? За это?

Каким образом тем «бездуховным» на Западе наша духовность (если такая есть) мешает ходить в магазины, не отказывать себе в кафе-ресторанах, отдыхе на пляжах теплых морей… а самые нас ненавидящие посещают картинные галереи, многочисленные концерты серьезной музыки, где, чаще чем на родине, выступают лучшие российские исполнители… наука тоже валит вовсю к бездуховным – каким образом, возникает для стороннего наблюдателя законный вопрос, – каким образом всё это вместе укладывается в охлосной голове?

Попробуем что-то в ответ сказать.

В удивительном по смыслу и художественной силе романе Чингиза Айтматова «И дольше века длился день» (позже переназвали «Бураный полустанок») в страшном финале описан манкурт.

Два слова – как из людей его делали.

Связанному пленному перетягивали мокрой материей верхнюю часть головы, и высыхая она давила голову до обморочного состояния. Охочие к подобным экспериментам азиаты довели эту технологию до совершенства, и после некоторого количества процедур выживший пленник не только полностью терял память, но и обретал безразличное ко всему послушание: «подай-принеси», «сторожи», «чужого убей». Он и убил свою мать, которая, скитаясь, его искала.

Современные информационные технологии позволяют то же самое делать без мокрых бинтов и физической боли. А конкретный прием лучше всего иллюстрируется словами доктора Геббельса; нет, не про чудовищную ложь, в которую люди охотнее всего верят, – здесь доктор увлекся и допустил перегиб (про «во что охотнее верят» мы скажем дальше). Есть другое, и абсолютно инструментальное, высказывание: «Скажите людям тысячу раз, что Земля не круглая, а квадратная… нет, они не начнут думать, что она квадратная, но перестанут считать, что она круглая». Нетрудно переформулировать без метафор: скажите про нечто скверное, что оно очень хорошее; а про хорошее наговорите гадостей; сделайте так тысячу раз и… скверное будет считаться хорошим – ну, с отдельными недостатками, а хорошее – да, таким раньше казалось, но какое-то оно… нет, не надо.

Еще момент: средний человек (справедливо не слишком в себе уверенный) очень боится оказаться вне общей массы.

Особенно, если это «чревато».

Поэтому его манкуртизация происходит в трех направлениях:

убрать память-историю, где содержится много негатива, в том числе побуждающего к опасным с современной жизнью сравнениям;

вложить в пустоту кичливую самодостаточность, величие и окруженность врагами – методом доктора Геббельса;

тем же методом убеждать, что все граждане одинаково: думают, верят, готовы как один спасать себя от кругом-врагов; а вторым голосом неласково при этом звучит: «ты что, не как все?»

В чисто же прикладном плане манкурту приказывают то самое: «подай-принеси», «работай», «терпи – денег нет» и «убей в Гваделупе – тебе покажут кого».

Наивные заявляют: но это же не заменит нормального питания, жилья, медицины.

На некоторое время заменит.

Ненадолго?

Да.

Но на долго, при ловкости рук, и не требуется.

* * *

Конечно, в первый же день по прилету я встретился с Лешей.

Однако не после большой разлуки.