– Премного благодарен за ваш визит, ваше многопиршттвующее сиятельство! – пролаял Борц, выдумав заумный титул для самого главного хозяина.
– Я не все понял из твоего приветствия, солдат, но вижу, что ты рад, – милостиво ответил лорд Ширли. – Где твой живучий пленник? Показывай!..
– Сохнет он, ваше сиятельство! Который день стонет, должно, скоро окочурится!..
– Да ну?
– Так точно, ваша светлость! – заверил Борц и даже попытался щелкнуть каблуком, однако не вышло из-за мягкости гражданских башмаков.
– Где он? – спросил лорд, и Борц указал место заточения узника, а затем распахнул раздаточное окошко.
– Ага, вот оно, теплое местечко…
Лорд ожидал увидеть в темнице упитанного человека, деревянную добротную кровать, окно с занавесками, но увиденное было намного проще и страшнее. Забросанный тряпьем, в углу тяжело дышал заключенный, должно быть, переживая свои последние часы.
– И что же, давно он так? – спросил лорд Ширли.
– Пятый день, и с каждым днем все хуже. Врагу бы не пожелал, ваша светлость, – отчеканил Борц и даже сам удивился той безупречной игре, в которую оказался втянут.
18
Прошло двадцать лет. Двадцать длинных, безумных, однообразных лет. С разными зимами, с холодными летами и дождливой осенью. А еще с ранней весной, поздней весной – в-прошлом-году-было-лучше и еще по-всякому. И однажды июльским утром Мартин увидел в раздаточном окне какую-то рожу.
– Ты кто такой?! – воскликнул он, удивляясь такой неожиданной перемене.
– Не шибко ори тут… – недовольно пробурчала морда, и только теперь Мартин смог разглядеть оливковую кожу и резкие рубленые черты монгийца.
– Да что ты тут делаешь? – не удержался он.
– Служу, чего еще мне тут делать?! – в свою очередь удивился монгиец.
– А где Борц, что с ним случилось?
– Не знаю я никакого Борца, меня из похоронной команды направили, сказали, будет новая служба.
– А Борц?
– Да кто такой этот Борц?
– Но ты же пришел на его место!..
– Не знаю ничего. Мне сказали: иди и будешь там служить, даже обеда не выдали. У тебя, кстати, ничего пожрать не найдется?
Монгиец просунул голову в раздаточное окно и так взглянул на Мартина, словно прикидывал, какую руку или ногу у него сожрать.
– Я же арестант, какая у меня тут жратва?! – в отчаянии воскликнул он, все еще не веря, что уже не увидится с Борцем, с которым провел вместе столько лет и практически стал частью его семьи.
Даже внуки надзирателя знали о Мартине и передавали ему приветы, а его жена каждый год отправляла подарки.
Они ни разу его не видели, но много о нем знали, как о родственнике или хорошем соседе, который живет неподалеку. И вот весь этот мир разом рухнул, оставив только эту морду с голодным блеском в глазах.
– Ты вообще кто? Как тебя звать?
– Я Рунхо, и я думал, что эта служба получше будет.
– Но где Борц, где твой предшественник?
– Ты что, тупой?! – рявкнул монгиец. – Я же тебе сказал – я из похоронной команды и знать не знаю, где тут какой-то Борц!..
– Ладно, Рунхо, забыли. Давай знакомиться, – предложил Мартин, поняв, что условия изменились и к ним нужно приспосабливаться заново.
– Давай, – вздохнул новый надзиратель. – Но пожрать у тебя все равно нет. Как, ты говоришь, тебя зовут?
– Мартин.
– Ну ничего, нормальная фамилия. Давно сидишь?
– Двадцать лет.
– Да? – удивился Рунхо. – А мне говорили, здесь больше трех лет никто не выдерживает.
– Ну вот, так вышло, – пожал плечами Мартин.
– Да-а, – покачал головой Рунхо. – А пожрать-то, значит, нету, а у меня брюхо с утра подводит.
– Сухарик есть один. Маленький.
– Правда? – оживился Рунхо. – Давай!..
Мартин принес небольшой кусок засохшего хлеба, который оставил себе на ужин, и Рунхо с удовольствием его проглотил, казалось, даже не прожевав.
– А попить есть что?
– Так у тебя возле стены бочка стоит, только в ней вода гнилая…
– А, точно.
Рунхо отошел от раздаточного окошка, оставив его открытым, что делать категорически запрещалось. Вылезти через него ни один узник не мог, но правила есть правила, и когда Рунхо вернулся, отдуваясь и рыгая после гнилой воды, Мартин ему сказал:
– Ты должен закрывать окошко, когда отходишь от двери. Если старший надзиратель увидит, тебя выгонят.
– Ха! Да куда они выгонят, снова в похоронную команду? Так я там нормально жил, мог весь день дурака валять, когда работы не было. И выпивку можно было достать, и рыбки в озере наловить.
Рунхо вздохнул, должно быть, жалея, что променял одну службу на другую.
– И червивки здесь тоже достать негде. Ведь негде?
– Борц не пил, у него семья.