Стрела Габинчи

– И дочери две. Ты к какой свататься будешь?

– Так они похожи, мне все равно к какой, – махнул рукой Ригард, и приятели рассмеялись. Они вышли за поворот, огляделись и пошли дальше по большой дороге.

Им еще дважды пришлось прятаться на обочине, пока овраги остались позади и дороги снова разбежались в разные стороны.

Поднявшись наконец в заросшие смешанным лесом холмы, приятели решили поискать орехов.

– Давай так: я пойду по низинке – там вроде болотце, может, дикой моркови найду, – предложил Клаус. – А ты давай по холму, тут на деревьях могли остаться орехи, если их белки не съели. Шагов через пятьсот на дороге встретимся.

– Там мне их считать, что ли? – не понял Ригард.

– Ну, это я примерно. Если что, на дорогу выйдешь и покричишь, я услышу.

– Ну ладно, – согласился Ригард. Ему не терпелось поскорее наесться орехов, и он стал быстро подниматься на пологий склон, а Клаус пошел вниз, уже чувствуя запах старого болота.

Под ногами шуршала подложка из старых листьев, по стволам сосен скакали потревоженные бурундуки. Где-то наверху вскрикнула сойка, вот она сорвалась с ветки и полетела прочь. Клаус постоял, глядя вверх, туда, где по макушкам деревьев ударил порыв ветра.

Как зачарованный смотрел он на падавшую прошлогоднюю хвою, а затем поспешил вниз, где виднелся край болотца с клочками яркой зелени.

Вскоре ветер успокоился, но в наступившей тишине Клаус почувствовал легкий озноб.

Возле болота оказалось совсем прохладно, здесь не вилась мошкара, а ряска не была потревожена ни следами лягушек, ни чирков.

Приметив несколько кустов купыря, Клаус выдернул их и, ополоснув корни в воде, довольно заулыбался. Они были крупнее тех, которые росли у речных заводей, и имели настоящий морковных запах.

«Румяный будет доволен», – подумал Клаус.

Возле Ригарда он чувствовал себя старшим братом, тот все время капризничал и постоянно требовал еды.

Двигаясь вдоль болота, Клаус собрал еще несколько больших корней купыря и отломил стебли, чтобы не тащить лишнего. Потом ему попалась молодая рябина, на нижних ветвях которой сохранились гроздья прошлогодних засохших ягод. Они почти не имели вкуса, но Ригарду вполне бы сгодились.

Рассовав корешки и ягоды по карманам и пройдя еще немного, Клаус решил подниматься к дороге, но неожиданно столкнулся с густыми зарослями ядовитого боярышника, листья которого больно жглись. Пришлось обходить его по берегу, постепенно втягиваясь в сырой березняк, где пахло весенними грибами, а из глубины мутных ставков поднимались белые пузыри.

Ядовитые заросли на склоне закончились, и Клаус свернул направо, чтобы начать подъем, но неожиданно за большим трухлявым пнем увидел человека, который цеплялся за сырую землю скрюченными пальцами, пытаясь отползти от ставка со взбаламученной водой.

Клаус вскрикнул от испуга и едва не побежал прочь, однако перекошенное от страданий лицо старика остановило его, заставив преодолеть страх.

– Что с вами, дедушка? – спросил он, переходя на фальцет, хотя уже видел, что ноги незнакомца опутаны набухшими бурыми водорослями, которые тащили старика в ставок.

– Помоги, – прохрипел несчастный, и Клаус схватил его за руку, чтобы оттащить от жуткой ямы, однако это было не так просто. Водоросли наливались силой и, потрескивая, увеличивались в объеме, стаскивая в яму уже не только старика, но и ухватившегося за него Клауса.

– У меня не получается! – в отчаянии закричал он, видя, как проскальзывают по траве сапоги.

– Серебро… – прохрипел старик. – Брось туда серебро…

– Какое серебро? – не понял Клаус. Ему показалось, что старик бредит.

– Любое… Серебро… Он боится… серебра.

«Но у меня нет денег!» – в отчаянии подумал Клаус, однако тут же вспомнил о смятой серебряной пряжке и, выхватив ее из кармана, швырнул в ставок.

Раздался громкий хлопок, горячий пар ударил в стороны, Клаус шлепнулся на траву и зажмурился.

– Вставай, теперь он уже не страшен, – произнес кто-то рядом.

– Что? – переспросил Клаус и, открыв глаза, увидел того самого старика. Теперь он стоял на ногах, одной рукой отряхивая длиннополую одежду, а другой опираясь на посох.

– Молодец, что не струсил, за это тебе змейки помогать будут. Ну, бывай, Клаус, хорошего тебе путешествия.

С этими словами старик шагнул за куст бузины и исчез, будто его здесь и не было.

Клаус поднялся и стал оглядываться, полагая, что старик все еще где-то поблизости. Он обошел куст бузины, но обнаружил лишь нетронутые заросли крапивы. Клаус покосился на ставок, из которого тащил старика. Вода там все еще была мутной, однако болотные мошки уже скакали по ее поверхности как ни в чем не бывало.

«Пригрезилось мне, что ли?» – подумал он и, оглядевшись последний раз, стал подниматься к дороге, продолжая прислушиваться после каждого шага.

Оказавшись на дороге, Клаус, однако, в нерешительности остановился, он не узнал местности.

Несколько сухих деревьев лежали поперек колеи, рассыпавшись в труху, а все обочины были присыпаны сбитой хвоей и листьями.

– Ригард! – позвал Клаус, забеспокоившись о своем товарище.

– Я здесь! Здесь! – откликнулся тот, выбегая на дорогу. – Ты видел, что случилось-то, видел?!

– Что случилось? – спросил Клаус, осматриваясь.

– Слышал, какой гром вдарил?! Я страсть как перепугался, деревья повалились, хвоя посыпалась! Вон и мне за шиворот набилось.

Ригард стал крутиться на месте, пытаясь достать из-за ворота еловые иголки, но Клаус схватил его за локоть и потащил прочь, приговаривая:

– Пойдем отсюда скорее! Потом почешешься!

21

До вечера удалось пройти еще несколько миль, сделав три привала, и всю дорогу Ригард говорил только о еде.

Дикой моркови и сушеных ягод ему хватило ненадолго, и он вновь и вновь предлагал найти озеро, чтобы поймать рыбы, однако Клаус отказывался, желая поскорее и наверняка выйти за пределы земель лорда Ортзейского и уже завтра путешествовать по большим дорогам.

– А какая нам выгода от больших дорог? – спросил его Ригард, когда напарники уже укладывались спать на старом почерневшем сене, остатки которого нашли на лесной опушке.

– Там много разных людей попадается, может, работу найдем…

– Хорошо бы, – вздохнул Ригард, глядя в небо, где появлялись первые звезды. – Только давай в первой же деревне поменяем пряжку на хлеб.

– Нет уже никакой пряжки, – отозвался Клаус.

– Как нет? Потерял?

Ригард приподнялся на локте, силясь разглядеть лицо Клауса. Он надеялся, что приятель его разыгрывает, ведь малый кусочек серебра был их шансом хоть раз отведать настоящей еды.