Сводные. Право на семью

Прощается с нами девушка и уносит вместе со шлейфом приторно-сладких духов неловкость. Мы же с мышкой возвращаемся к неоконченному противостоянию.

– Богдан, ну, зачем?

– Что зачем?

– Дал ей повод для сплетен.

– Потому что захотел, – высекаю жестко и усиливаю напор, притискивая Камиллу к себе. – И, если вдруг ты забыла, на эти десять дней ты – моя собственность. И я буду поступать так, как считаю нужным. Говорить то, что заблагорассудится. И целовать тебя у всех на виду, если захочу.

Не знаю, почему веду себя с ней, как последний козел, и прессую вместо того, чтобы успокоить. Может, мне проще справляться с направленной в мою сторону злостью, чем с паникой в затравленных глазах.

По крайней мере, мой выпад срабатывает. Тихо сглотнув, мышка расправляет плечи и холодно уточняет.

– Девять дней.

– Что?

– Осталось девять дней, Богдан.

– И ты их запомнишь.

Улыбаюсь недобро, кожей ощущая робость сводной сестры, и двигаюсь к одному из столиков, где красуется табличка с моей фамилией. Жму ладони двум павлинам в одинаковых фраках, киваю энергичной женщине в оливковом брючном костюме и отодвигаю стул для Ками.

Пусть отчим и считает меня отбросом, что касается противоположного пола, с моими манерами все в полном порядке.

И, если мышка пол вечера сидит, как на иголках, то я частенько сцеживаю зевок в кулак и отсчитываю минуты до конца официальной части. Прием протекает без каких-то эксцессов. Гости, раскрыв рты, слушают основателя «Строй Инвеста». Роберт Борисович, охотно купаясь во всеобщем внимании, расписывает перспективы развития рынка. Официанты пристально следят за тем, чтобы тарелки не опустели, и выносят все новые и новые блюда.

Правда, Камилла ничего не ест, предпочитая гусиному паштету и устрицам апельсиновый сок. Да и я сам ковыряюсь в салате больше для вида.

– Давай сбежим, а?

Отбыв на мероприятии положенное время, я поднимаюсь на ноги и тяну мышку вслед за собой. Перехожу на шепот, касаюсь носом мочки ее уха и надеюсь, что ей так же скучно среди всего этого блестящего великолепия, как и мне.

– Давай.

Не проронив ни единого вопроса, чересчур поспешно соглашается Ками, чем убеждает меня в верности случайной догадки.

Ей скучно. Неуютно. Не по себе.

– Пойдем.

Пресытившись формальными фразами вперемешку с залпом из цифр, я тащу мышку мимо столиков и испытываю облегчение, когда мы, наконец, выбираемся в безлюдный атриум.

Делаю глубокий глоток воздуха и неожиданно торможу, морщась от слепящих нас вспышек.

– Богдан?!

– Не бойся, Камилла. Это всего лишь фотограф.

Мазнув взглядом по макушке ушлого репортера, я бережно прижимаю сводную сестру к себе и веду пальцами вдоль ее выпирающих позвонков. Справляюсь с первым ступором и куда увереннее двигаюсь к парковке, продолжая придерживать Ками.

Дальше действую на автомате. Щелкаю брелоком сигнализации. Привычно распахиваю дверь перед своей спутницей. После чего ныряю в салон, опуская ладони на руль.