Нахмурившись, брат стряхивает невидимые пылинки со скучного серо-стального пиджака и решительно направляется к нам, каким-то чудом не сшибая испуганную сотрудницу со стопкой документов в дрожащих руках. Наращивая скорость, он все-таки опрокидывает промостойку с рекламными буклетами и останавливается в трех шагах от меня, нервно жуя нижнюю губу.
Крылья его ровного носа широко раздуваются, желваки ходят ходуном, а кадык дергается так судорожно, что мне невольно хочется предложить ему дозу успокоительного. Но я давлю в себе глупое желание подразнить вспыльчивого родственника и вальяжно складываю руки на груди, неторопливо его изучая.
– Здорова, малой. Какими судьбами?
– Твоими молитвами.
Смеюсь. Задорно и оглушительно. Между нами три года разницы, я давно шире Лехи в плечах и пару лет как успешнее, но он все равно пытается задеть меня детским прозвищем. Видимо, терзавшие его комплексы не то что не исчезли – напротив, расцвели буйным цветом.
Воздух потрескивает от разливающейся в нем неприязни, атмосфера постепенно накаляется, глаза отшатывающегося в сторону Демида сверкают шальным блеском. Держу пари, будь в салоне немного больше людей, он бы уже организовал тотализатор и начал принимать ставки с коэффициентом один к семи на мою скромную персону.
Let’s get ready to rumble!
Честно признаться, азарт захлестывает и меня. Провоцирует небольшой выброс адреналина и будит задремавшие инстинкты. Правая нога на автомате уходит чуть назад, а руки повисают вдоль туловища и непроизвольно сжимаются в кулаки. И я готов если не атаковать первым, то защищаться, на случай, вдруг Леху закроет.
– Подарок маме присматриваешь?
– Нет. Тачку себе.
– Разве ты не на юбилей и обратно?
– Пожалуй, в этот раз останусь на дольше.
В двух словах озвучиваю свои планы и явственно ощущаю, как в солнечное сплетение врезается лютая ненависть. Словно по щелчку, мы с Лехой переносимся в далекое детство и снова готовимся драться за игрушки до первой крови, месить друг друга на ринге и всеми возможными способами сражаться за внимание матери.
Фаталити, твою мать!
Глава 6
Дарина
– Ты продолжаешься видеться с Русланом?
– Угу.
Я снова сижу на кухне Леськиной съемной квартиры, поджимаю под себя ноги и кутаюсь в наброшенный на плечи плед. Вырисовываю озябшими пальцами узоры на светло-голубой керамической кружке и каюсь подруге в смертных грехах. Она же суетливо мечется между плитой и столом и норовит вот-вот спалить успевший подрумяниться вишневый пирог.
Аромат сдобы ползет по тесной комнате и щекочет ноздри, а я не чувствую даже намека на аппетит. Только и могу, что лить в себя теплую травяную жидкость.
– А он?
– По-прежнему ничего не знает. Я хотела во всем признаться, но не смогла.
Опускаю понуро голову и с досадой рассматриваю красующееся на безымянном пальце золотое кольцо. Я обязательно сниму его на лестничной клетке перед жилищем Руслана и верну на место уже в такси, которое будет мчать меня в проклятый дом.
– Господи, Ринка! Ты хоть представляешь, что будет, если правда вылезет наружу?
– Меня вываляют в смоле и перьях, протащат по базарной площади и забьют камнями. Ага.
Едко ухмыляюсь и, отставив пустую чашку в сторону, методично растираю предплечья. Хоть в помещении и не холодно, меня дико морозит и кромсает колким льдом изнутри. Наверное, всему виной чересчур чувствительный организм. Он знает, что до встречи с младшим Бекетовым остается каких-то полчаса, поэтому заранее мобилизует всевозможные резервы.
– Сердце кровью за тебя обливается. Может, переедешь куда?
– Разве что на Луну. Там не найдут. И то не факт.
Мысленно примеряю на себя герметичный скафандр и с кривой улыбкой извиняюсь перед приятельницей. Мне стоило держать позорную тайну при себе и не перекладывать на Леську часть ответственности, я же разделила вину на двоих.
– Береги себя, Ринка!
– Ты тоже.
Глубоко выдохнув, я захлопываю за собой дверь и скатываюсь вниз, приходя к одному простому выводу. Бывшая одноклассница, с которой мы на какое-то время теряли связь, сейчас единственный человек, которому я могу довериться. Грузить маму множащимися проблемами и впутывать ее во всю эту грязь я попросту не имею права.
Родительница же, к слову, словно на расстоянии чувствует мое эмоциональное состояние и звонит чаще обычного. Интересуется тем, чем раньше не интересовалась, вроде нашего с Алексеем питания и режима дня, и то и дело спрашивает, не жду ли я ребенка. От этих разговоров мой желудок непременно скручивается в комок и скудный завтрак просится на волю, но я бодро уверяю ее в том, что все в порядке и никаких серьезных перемен пока не предвидится.
– Вот здесь за поворотом направо, да.
Выпутавшись из паутины липких мыслей, я помогаю уставившемуся в навигатор таксисту и спустя пару минут проскальзываю в просторный холл с серьезным консьержем. В лифте сдергиваю с пальца полоску желтого металла и нервно стучу носком лакированной туфли по полу.
Предвкушение разливается терпким коктейлем по венам, туманит рассудок и будоражит меня всю. Ноги становятся ватными, пульс отбивает хаотичное стаккато, и я буквально висну на шее у Руслана, затаскивающего меня в коридор.
Его мощные ладони впечатываются в мою талию, колено расталкивает бедра, горячее дыхание опаляет покрывающуюся мурашками кожу. И я стремительно падаю в поглощающую нас бездну и не узнаю собственный хриплый голос, шепчущий что-то до безобразия порочное.
Как день от ночи отличающийся от моего мужа этот Бекетов будит во мне грубую чувственность, задевает самые потаенные струны и надавливает на те точки, о существовании которых я раньше не подозревала.
Скоро Руслан исчезнет из моей жизни, так почему не взять от нашей близости максимум? Почему не освободиться от въевшегося в подкорку страха и не слететь с катушек? Хотя бы на несколько дней. Пусть.
Достигнув линии невозврата, я выпускаю на волю все потаенное, выжимаю себя досуха и то же делаю с глыбой-Бекетовым. Я рассыпаюсь на мелкие осколки в его ловких сильных руках, взмываю ввысь перепуганной птицей и камнем падаю вниз, потому что канаты надежно привязали меня к мужчине с черными, как сама ночь, глазами. Еле дышу, наблюдая рождение сверхновой, и оставляю глубокие царапины-борозды на его спине.
И есть во всем творящемся между нами что-то хрусткое, острое, уязвимое. Готовое превратиться в серый пепел-прах от одного неосторожного слова-вздоха, движения.
– Дарина, ты самая настоящая ведьма. В средневековье тебя бы обязательно сжег на костре какой-нибудь инквизитор.
– Сам меня и спалишь. Пошлешь к дьяволу в ад.
Горько хмыкаю, отчетливо представляя разделяющую нас пропасть, о которой Руслан еще не знает, и устало сползаю вниз по стене. Истратив все нервы, захожусь в гулком истерическом хохоте, и никак не жду, что Бекетов сядет рядом и зафиксирует мой подбородок горячими пальцами.
– Э нет, девочка. Я спущусь в ад, если ты вдруг отправишься туда без меня.
Не дышу. Не говорю. Практически не существую, растворяясь в опасной бездне антрацитовых омутов. Хапаю больше, чем могу вместить, и лихорадочно выпускаю воздух из легких, с горем пополам восстанавливая дыхательные функции.
Прикосновения Бекетова, грубые и жгучие, доламывают стержень внутри меня и окончательно подчиняют чужой воле. Вынуждают позволять Руслану все и убеждают безропотно молчать, что бы он ни сделал. Перебросил бы через плечо, швырнул бы на примятую постель и оцарапал бы трехдневной щетиной мой подбородок.
– Мне пора.
Пищу не слишком убедительно и затыкаюсь в следующую секунду, когда его горячее тело вжимается в мое. Не могу мыслить рационально и теряю себя всю, дурея от пьянящих прикосновений. Бекетова слишком много. Кажется, что он везде. Цепляет зубами мочку уха, трется своим носом о мой нос, приникает губами к пульсирующей жилке на моей шее. Не знает запретов и стоп-слов и чересчур стремительно превращает меня в послушную куклу-марионетку. Которая по его команде неестественно выгибается, пошло стонет и мнет дрожащими пальцами черную атласную простынь.
– Мне, правда, пора, Руслан.