Ген высоты. Откровенная история десятикратного восходителя на Эверест

В 2015–2016 годах мне посчастливилось принять участие в съемках документального фильма Валдиса Пельша и Кристины Козловой, присоединившихся к очередной экспедиции на Эверест Клуба «7 Вершин». Фильм, снятый в жанре реалити-шоу, был призван показать без прикрас и красивых выдумок все, что происходит на самом деле с участниками экспедиции во время восхождения на высочайшую вершину нашей планеты. Фильм был назван «Ген высоты, или как пройти на Эверест».

Согласно научным исследованиям, в геноме человека содержится около 20–25 тысяч активных генов. Однако я уверен: в теле человека есть еще один, не учтенный пока наукой ген. Этот тот самый ген высоты. Тот, что заставляет человека неустанно смотреть вверх, снова и снова подниматься в горы, несмотря на трудности и лишения, который сопряжены с этой нетривиальной, порой нелогичной и поначалу не очень понятной многим деятельностью. Не знаю точно, с рождения ли он дается человеку, или развивается позже, но я твердо убежден, что каждый из нас может попробовать его в себе обнаружить. И тогда жизнь его изменится на 100 процентов. Потому что, с моей точки зрения, нет ничего более увлекательного и познавательного, чем восхождение в горы – как с физической, так и с психологической точек зрения.

В своей книге я рассказываю о таких людях. Которые открыли в себе ген высоты и с тех пор не могут жить по-другому. Да и сам я такой же, как и они, и я счастлив, что он нас всех объединяет.

Именно поэтому я решил назвать свою книгу так же, как и фильм – Ген высоты.

Отдельно хочу поблагодарить Анну Рыбакову, с которой мы дружим и ходим в горы уже 20 лет. Которая взяла на себя труд изложить мой запутанный рассказ в стройное изложение.

Ваш Александр Абрамов

Часть первая. Детство. Юность. Посвящение в альпинисты

Время играть

Я родился в 1964 году в Москве, на Старой площади, в 500 метрах от Кремля. Моя мама, Майя Васильевна, воспитывала меня одна. Она была инженером, работала на заводе «Динамо», а по совместительству являлась заядлой спортсменкой-любительницей. Мама укрощала свою спортивную страсть занятиями бегом. Даже входила в сборную по бегу в МЭИ и на заводе «Динамо», а в свое время числилась членом сборной по легкой атлетике города Москвы.

С ранних лет каждое утро мама таскала меня с собой на тренировки, невзирая на время года или прогноз погоды. Мне было в ту пору лет пять или шесть, и я, едва продрав глаза, с затуманенным сознанием от глубокого сна, чуть поспевал за ней. Мама подбадривала меня: «Видишь то дерево – это фашист, нужно до него добежать и уничтожить». И я тащился за ней без особого энтузиазма, добирался еле как до обозначенного дерева-«фашиста», а она мне: «А теперь – во-от до того дерева! Ведь мы – партизаны, а деревья – это фашисты!»

Так мама прививала мне любовь к спорту. Ну если не любовь, то, по крайней мере, привычку. С тех пор я неизменно пробуждаюсь с желанием бежать. Иногда мне удается побороть его, но чаще всего желание побеждает. «Фашисты»-то не дремлют, и мамина школа даром не прошла. Спорт – вещь жесткая. И на одной любви к нему не уехать.

Мама все время ставила передо мной серьезные задачи: я должен расти здоровым и сильным. Должен хорошо учиться. Должен пробиться в жизни, стать кем-то. Кем-то полезным для общества. Быть порядочным и честным. Идем мы с мамой как-то по улице, а мимо нас пьяный – еле на ногах держится, пошатывается. Она мне говорит: «Видишь, какой он – противный и отвратительный? Вот ты не должен быть таким». Я все запоминал, мотал на ус. Нет, не буду таким. И женщин ни в коем случае бить нельзя – это я тоже от мамы усвоил.

Учился я довольно легко. Не скажу, что был сверхактивным товарищем, но везде поспевал. Помню, меня даже комсоргом избрали. «Ботаником» я никогда не был, оценки меня особо не волновали, но я все быстро схватывал на уроке, внимательно слушал учителя, и этого было вполне достаточно, чтобы учиться на твердую «4». В общем, этакий ударник социалистического труда. А вот «домашку» не любил – скучное это дело. Да и на уроке мне все уже рассказали. Зачем на нее время тратить? Тем более когда дома столько всего интересного.

14 томов Джека Лондона, которыми зачитывался до дыр. «Одиссея капитана Блада» Рафаэля Сабатини. «Путешествия и приключения капитана Гаттераса» Жюля Верна про экспедицию на Северный полюс. Мне это безумно интересно было! Я тоже так хотел. Даже разработал собственный маршрут, как я пойду на Северный полюс, где-то там по северам буду бродить. Составил индивидуальный арктический паек, который планировал взять с собой – какао, сало, – по специальной таблице выбирал себе самые калорийные продукты. На уроках географии внимательно изучал карту БАМа. Представлял себе, как я туда отправлюсь. Тогда БАМ – целина была, туда за подвигами ехали. А я – хуже других, что ли?

Детство мое было самым обычным, советским – гуляли с пацанами на улице, баталии устраивали. Я в ту пору в Коломенском жил – в то время это была самая что ни на есть окраина Москвы. Прямо перед нашим домом возвышался свинарник и водонапорная башня, обозначавшая конец города. А слева начиналась деревня Коломенское. И к нам – москвичам – приходили оттуда драться деревенские. Мой дом – одна из трех 16-этажек – примыкал к самому парку. Тогда это даже не парк был, а настоящий пустырь – лужи, грязь несусветная. Самое раздолье для настоящих мальчишек. Там мы и давали бои деревенским врагам. Домой приходил покрытый толстым слоем коричневой глины, коленки разодраны, шапка набекрень, рукава на куртке нет – мама только головой качала. Потом деревню снесли, парк облагородили, проспект Андропова построили, провели станцию метро. И мы стали частью современного городского пейзажа.

В школе я постоянно числился в каких-то спортивных секциях: волейбол, карате, гимнастика, плавание. Это было обязательно. Я же должен был расти здоровым. А у меня с рождения порок сердца выявили, с шести лет постоянно мучил хронический бронхит. По полгода дома сидел. Мне бы, наверное, и не выжить бы с такими диагнозами. Но именно спорт и вытащил меня из всего этого дела.

Три года в бассейне «Динамо» – и бронхит мой куда-то пропал. Растворился, видимо, в бассейновой хлорке. Но сказать, что чем-то всерьез увлекался, не могу. Подолгу нигде не задерживался. Мне было интересно пробовать и пробовать, а дальше как пойдет. Однажды, придя на очередную тренировку в бассейн, я увидел объявление о наборе в кружок по литографии. Ух ты, интересно! – сказал я себе. Нужно посмотреть, что там такое. Тренировку пропустил, но маме-то как объяснить? Зашел в туалет, плавки намочил, а дома повесил сушиться. Дело в шляпе, как говорится.

Так я весело и беззаботно продолжал свой марш по кружкам да секциям. На самом деле детство – это и есть пора проб и ошибок: ну нельзя же в пять лет от роду уже точно представлять себе, кем ты будешь. Это уже и не ребенок, а старичок по сути! Я своего сына порой ругаю: что это ты – то одно, то другое – ничего до конца не доводишь? А потом осекаюсь: я и сам такой же был.

Детство – это не время серьезных решений. Настоящее детство должно быть игрой. Если человек не напробовался, не наигрался в детстве, счастливым он уже вряд ли станет.

Но любое детство рано или поздно заканчивается. В 1980 году я поступил в Московский энергетический институт (МЭИ), на факультет электрофизики. Мама сказала мне: «Сынок, это твое будущее». И я с рвением кинулся покорять новые горизонты.

Учился первый год очень хорошо, на одни пятерки. Мне все было интересно, все в новинку. На первом курсе ты еще чувствуешь себя этаким недотепой. Вокруг – деловые студенты, в джинсах, с модными дипломатами. А у тебя и джинсов-то нет, и потрепанный допотопный портфель от дедушки достался. Но стараешься соответствовать, стать «своим». Это уже абсолютно другой мир был. Мир взрослых людей.

Посвящение в альпинисты

На втором курсе ко мне подошел мой приятель, тоже второкурсник, и сказал: «Тут секция есть альпинизма. Не хочешь попробовать сходить с ними?» И действительно, я прочитал объявление: «Секция альпинизма МЭИ набирает новичков».

Альпинизм, горы… Вспомнился красочный календарь со швейцарскими снежными вершинами, которым мама когда-то украсила стену в нашем домашнем туалете… Я немедленно загорелся, собрал рюкзак. И мы отправились… в поход в ближайшее Подмосковье, в лес. Поставили палатки, развели костер. Почему-то мои резиновые сапоги, в которых я шел, насквозь промокли. Я подвесил их сушиться у костра, и они моментально сгорели. Так состоялось мое первое альпинистское «крещение».

Мне открылась абсолютно новая, ни на что не похожая жизнь. Удивительная общность людей, заряженных одной целью, объединенных общими интересами, настоящих друзей. Глаза их горели, когда они рассказывали невероятные истории о своих путешествиях. Это как в книжках Джека Лондона, но реальнее, ближе. Мы заночевали в палатке, где уместились три мальчика и две девочки. А места для пятерых едва хватало, и мы переворачивались с боку на бок все вместе по команде. Это было настоящее приключение, сошедшее со страниц моих любимых книг! Мне было 17 лет, и я, наконец, почувствовал, что нашел что-то невероятно стоящее! Я всеми силами души возжелал закрепиться в этой фантастической секции, стать ее неотъемлемой частью. Но оказалось, что это не так просто.

Один из руководителей секции, Максим Онипченко, потомственный альпинист и на тот момент «матерый» третьеразрядник, неспешно подошел ко мне и, окинув меня критическим взглядом, бесцеремонно заключил: «Ты в очках – тебе нечего здесь делать». Он деловито смахнул копну густых волос со своего лица, обнажив классический профиль истинного альпиниста, и мечтательно уставил свои чарующие сине-серые глаза куда-то вдаль, на только ему видимые далекие, сверкающие вершины. Я оторопело взирал на него и безуспешно силился придумать достойный ответ. В конце концов стянул с носа очки и спросил: «А так можно?»

Меня сильно «зацепили» его слова: Я не могу стать альпинистом, потому что… ношу очки! Забегая вперед, хочу отметить, что, уже будучи ведущим гидом страны и общаясь со множеством гидов по всему миру, я и правда нигде не встречал гидов, носящих очки. Видимо, у гидов как-то все хорошо со зрением. Но тогда я подумал: «ничего ж себе – такая интересная компания – ребята, девчонки – и мне нельзя с ними дружить только по причине того, что я в очках? Бред какой-то!» Я раззадорился и пообещал себе: я обязательно всего добьюсь, я буду ходить в горы, я стану альпинистом! Более того – я добьюсь звания мастера спорта по альпинизму! Слова товарища Онипченко обернулись для меня своеобразным катализатором и во многом предопределили мою дальнейшую судьбу. В то время я еще об этом не догадывался. Моим лозунгом на многие годы стало выражение: «Плох тот солдат, который не хочет стать генералом».

Секция альпинизма в МЭИ была в те годы очень мощная, там числилось около 200 человек – от новичков до обладателей первого разряда по альпинизму. Всего разрядов по альпинизму существовало три: третий – самый низший, затем второй и самый высокий – первый. В зависимости от количества восхождений и их уровней сложности альпинистам присваивался тот или иной разряд. Выполнив нормативы первых трех разрядов, можно было дослужиться до кандидата в мастера спорта (КМС), затем стать мастером спорта (МС), а впоследствии и мастером спорта международного класса (МСМК). Вот такая блестящая карьера ожидала человека, вставшего на стезю альпинизма[1 - Нормы выполнения тех или иных разрядов (существуют отдельные нормы для мужчин и женщин) можно посмотреть на сайте Федерации альпинизма России (https://alpfederation.ru/page/demands/).].

Первый альпинистский лагерь МЭИ заработал еще летом 1934 года на Домбайской поляне. Руководителем альпинистской секции МЭИ долгое время был Лев Николаевич Пучков, мастер спорта по альпинизму, заслуженный тренер России. Он погиб в 1984 году при восхождении на пик Орджоникидзе на Памире. Из альпсекции МЭИ вышло огромное количество известнейших альпинистов и скалолазов: Лев Алексашин, Александр Глубоков, Лев Дорфман, Николай Черный, Вадим Иванов, Александр Ланге, Алексей Малеинов и др.[2 - Клуб альпинистов и скалолазов МЭИ до сих пор является одним из самых многочисленных столичных альпклубов. Круглый год тренировки спортсменов по общей физической подготовке проводятся на стадионе «Энергия», скалолазные тренировки – на различных скалодромах Москвы. В рамках клуба действует «Школа альпинизма», где преподаватели ведут занятия по технике и тактике альпинизма, спасательным работам, оказанию первой помощи в горах. Альпклуб МЭИ организовывает учебно-тренировочные сборы или экспедиции в Крым, Хибины, на Кавказ, Памир, Тянь-Шань, в Альпы.].

Попав в альпинизм, я все время гадал: ну когда же мне это надоест и я оттуда уйду. А мне не надоедало. Прошел месяц. Полгода. Год. Я начал всерьез тренироваться, участвовать в забегах. Секция альпинизма была вечерней. В шесть часов вечера после учебы все собирались, бегали на стадионе, занимались ОФП, играли в футбол, лазили по турникам, по всему чему можно было, через заборы, бегали вдоль Яузы. Скалодромов в те времена еще не существовало. Участие в секции давало прерогативу получить зачет по физкультуре в институте, так что можно было еще совместить и полезное с приятным.

Первые сборы

После тренировок мы дружной компанией бежали в общежитие, к девчонкам, пили чай, справляли дни рождения, строили планы на будущее, в общем, весело и интересно проводили время. И я все надеялся, что однажды я обязательно попаду в настоящие горы. До 17 лет я никогда даже на море не был. И тут узнаю, что можно поехать в Крым на сборы. Настоящие альпинистские сборы!

Ко мне подошел руководитель скалолазной секции клуба и сказал: «Ну ты такой длинный, в общем, если хочешь, можешь поехать». А в скалолазании раньше ценились высокие люди. Потому что в скалолазании на первом месте скорость числилась. По простым скалам бежали – кто был быстрее, тот и победил. А я как раз неплохо кросс пробежал. Ну и ростом вышел. Люди пониже часто не доставали до зацепок, а здесь бежишь – руки-ноги гребут, и все как надо получается. Это сейчас скалолазание стало более техничным: нужно проходить и нависания, и карнизы – тут другая физическая составляющая нужна. Для таких задач больше низкие люди подходят как более координированные.

Я сильно обрадовался и… стал думать, где взять деньги. За поездку в Крым нужно было заплатить тридцать рублей. У нас с мамой лишних денег не водилось, я учился, и заработать такую сумму было негде.

Стипендия студента в то время составляла сорок рублей, а на нее еще надо было умудриться прожить целый месяц. И тут мне в голову пришел гениальный план – стану донором крови! За один забор в ту пору немалые деньги платили – 15 рублей за 400 мл где-то, да еще и пара отгулов после полагалась. Отгулы мне были еще как нужны, а деньги тем более, а один забор крови составлял ровно половину требуемой суммы. Я сначала сдал из одной руки пол-литра крови, а через два дня, когда поменялась смена врачей, явился повторно и говорю: «Возьмите у меня из левой руки, а то правая побаливает что-то» – «Не проблема, – отвечают врачи». Слили 200 мл, и тут у меня голова закружилась… «Ой, нет, не могу больше». Еле домой доплелся, но зато в кармане – новенькие хрустящие 30 рублей! Но еще нужен был предлог, чтоб пропустить неделю учебы в институте. Я взял пару отгулов, присоединил их к ноябрьским праздникам (на сборы обязательно ездили два раза в году – на ноябрьские и на майские праздники), и у меня образовалось целых девять свободных дней! Это была настоящая победа!

Мы поехали на Ласпи[3 - Поселок в Балаклавском районе Севастополя на Южном берегу Крыма.], стояли там в палатках. Местные виды совершенно ошеломили меня – ослепительно-синее море, изумрудная южная растительность и скалы – невероятные, разные – на любой вкус и уровень подготовки. В первый свой выезд я так толком и не полазал. Оказалось, что все скалолазы лазят в парах, а мы были вдвоем с еще одним новичком, мало что еще умели, кое-как потренировались…

Вот такой у меня первый «боевой» горный опыт случился. И с тех пор у меня зародилась громадная, всепоглощающая любовь к Крыму. Я остался заниматься в секции, и два раза в год мы обязательно выезжали в Крым – неделю осенью, неделю весной. Совершали скальные восхождения по 500 м. В общем, это была очень хорошая школа. Настоящая школа альпинизма.

С того момента, как я 40 лет назад оказался в первый раз в Крыму, я побывал там уже больше 50 раз. И до сих пор я не налазился. Крым не надоедает мне никогда. Каждый раз я приезжаю туда между большими экспедициями, на неделю или две. Несмотря на то что к сегодняшнему дню я объездил множество стран, я до сих пор считаю, что Крым – самое красивое место на земле. У крымчан даже такая поговорка есть: жизнь коротка, и прожить ее следует в Крыму.

Сами крымчане почти слез сдержать не могут, когда рассказывают о своем полуострове. Слез восторга, конечно. Поговоришь иной раз с ялтинцами о Ялте – так для них нет лучшего места на земле! И это абсолютный, искренний восторг.

Больше всего меня восхищал сам процесс альпинизма, скалолазания. Провесить веревки, обработать маршрут, взойти на вершину. Вместе со своей командой, с настоящими друзьями. В то время я не задумывался ни об истории альпинизма, ни о его отдельных знаменитых персоналиях вроде братьев Абалаковых[4 - Легендарные братья Виталий и Евгений Абалаковы (30–40-е годы XX века) считаются первопроходцами красноярского альпинизма, да и альпинизма в целом. Некоторыми из их изобретений для альпинизма пользуются до сих пор во всем мире, например, знаменитой «петлей Абалакова», используемой для организации страховки на спуске с ледового склона.]. Я даже не представлял себе, сколько восьмитысячников на свете существует, да мне все это и не важно было. Меня увлекала эта потрясающая жизнь, здесь и сейчас, невероятная атмосфера, страстные ребята с горящими от восторга глазами, и я среди них – такой же, как они. Мы жили полной, настоящей жизнью. Я был «своим», у нас были общие интересы, у меня появилось множество новых друзей и знакомых.

У нас в институте был так называемый сачок[5 - Не путать с приспособлением для ловли бабочек. «Сачками» назывались специальные места в вузах, где студенты могли… «отдохнуть» от занятий. Прогулять, проще говоря. Это были знаменитые места, и каждый уважающий себя студент вуза просто не мог «пройти мимо» этой обязательной части студенческой жизни.]. На «сачке» всегда альпинисты собирались. Можно было пойти на лекцию, а можно и на «сачок». И все планы дальнейших поездок рождались именно на «сачке». А на Красноказарменной, в Лефортово, на набережной Яузы, стадионе «Энергия» круглогодично проходили ОФП-тренировки. Я постепенно набирался опыта, и мне уже начали поручать тренировать новичков.

Чтобы получить самый низший альпинистский разряд – даже не разряд, а значок альпиниста, нужно было сходить на несложную гору типа 1Б. Сейчас кажется, что это легче легкого. На самом деле, для обретения вожделенного значка нужно было проделать огромный труд. Прежде всего – получить путевку в альплагерь. А чтобы ее получить, ты должен был участвовать во всех без исключения соревнованиях в течение года – в весенних и осенних кроссах, в зимних лыжных соревнованиях. Каждой секции путевки распределяли профсоюзы пропорционально количеству человек, участвовавших в соревнованиях. Не участвуешь в соревнованиях, не получаешь путевку. Ну или получаешь, но по полной стоимости. Полная стоимость составляла шестьдесят рублей, в то время как стипендия равнялась, как я уже говорил, сорока рублям. Можно было, конечно, получить ее и за двадцать рублей, а если ты какой-нибудь выдающийся спортсмен – то даже бесплатно.

Альпинистов в советское время вообще очень любили. Это был спорт настоящих интеллектуалов. Им занимались все научные работники, доктора наук, ректоры. Это был спорт не смелых, отважных и безумных, а спорт цвета советской интеллигенции.

Руководителем первой советской экспедиции на Эверест в 1982 году был не кто иной, как академик Тамм. А старшим тренером – доктор технических наук Овчинников. И это неспроста: альпинист должен был многое знать, многое уметь, очень многое изучить. Альпинист должен был уметь адекватно оценить любую ситуацию и принять наиболее верное решение. И порой на принятие этого решения у него имелось всего лишь несколько секунд. То есть альпинизм как занятие раз этак в десять сложнее горных лыж, например.

В лыжном спорте у тебя есть палки, лыжи, ботинки и горный рельеф. А дальше – твое умение кататься и знание рельефа. В альпинизме ты не только рельеф должен оценить – ты должен знать 50 разных приспособлений, которые ты должен уметь правильно, быстро комбинировать и использовать – карабины, «спусковухи», жумары, репшнуры и прочее[6 - Карабин необходим для быстрого закрепления или соединения веревок, тросов и других элементов друг к другу. «Спусковуха» (альп. жарг.) – спусковое устройство, которое используется для спуска по веревке по крутому горному склону. Жумар – механический зажим, предназначенный для подъема по вертикальным перилам, то есть по веревке, закрепленной почти вертикально. Репшнур – веревка диаметром 6–8 мм, служит для вспомогательных целей – вязания петель на страховочной станции, изготовления лесенок, схватывающих узлов и т. д.]. Причем делать это ты должен автоматически, не задумываясь, отработав по тысяче раз свои навыки внизу. Потому что на высоте у тебя не будет ни времени, ни сил на то, чтобы поразмыслить над всем этим «хозяйством» и не дай бог использовать не по назначению. А дальше палатки, горелки, кастрюльки – набор выживания в любых условиях, для прохождения маршрутов любой сложности, на любых рельефах – горизонтальных, вертикальных, нависающих. И на любых высотах – от 0 м и до 8848 м.

Альпинизму в СССР придавалось огромное значение еще и из-за того, что это был военно-прикладной вид спорта – такой же как стрельба, ориентирование и еще несколько видов дисциплин. И участники таких секций не просто спортом занимались – это была и своеобразная подготовка к боевым действиям на случай войны. Их знания использовали в армии, и если альпинистов призывали, то часто призывали именно в горные районы. Специальной горной военной подготовки тогда не существовало. Она появилась сравнительно недавно, во многом благодаря усилиям ФАР[7 - Федерация альпинизма России – преемник Федерации альпинизма СССР, общероссийская общественная организация, созданная с целью координации работы по развитию альпинизма в нашей стране.], которая очень много потратила на подготовку военных инструкторов-горников. Сейчас они передают свой опыт преемникам.

В 1981 году я получил свою первую путевку на Кавказ, в Приэльбрусье. Мама одобрила мой выбор. Она сказала: «Съезди, это интересно». Мужской вид спорта все-таки, не девчачий, не крестиком, поди, парень вышивает. «Поезжай на Кавказ, – сказала мама, – посмотришь наконец, что такое настоящие горы». Она сама была несколько раз в горах, в Приэльбрусье каталась на лыжах. Мама потом рассказывала, как они утаптывали сначала лыжами склон, а потом с него скатывались. Подъемников в то время еще не существовало.

Приехал я оттуда полный впечатлений и невероятных, страшных историй, которые нам инструкторы у костра поведали, и давай их маме практически с порога пересказывать. Вот альпинистка под лавиной погибла, вот там команда шла, сорвалась вся… И так далее. А потом мне снова время ехать настало. Мама загородила собой дверной проем, руки в боки уперла и решительно заявила: «Не пущу!» А я уже в полной амуниции, с упакованным рюкзаком, у меня через час поезд, и назад пути ну никак нет. Я поднял маму вместе с моим рюкзаком, вынес ее из дверного проема, юркнул в лифт и был таков. Вдогонку мне неслось прощальное напутствие: «Домой можешь не возвращаться!»

Постепенно альпинизм полностью поглотил меня, начал занимать все мое время и все мои мысли. Я самозабвенно тренировался, ездил на соревнования, а свободное от альпинизма время проводил в общаге и на «сачке», где собирались мои друзья, строились планы, обсуждалось снаряжение… Это была необычайная, захватывающая жизнь! А учеба… учеба была не очень интересна. То есть электрофизика – это, конечно, интересно, но не очень… После каждого моего возвращения домой мама с надеждой спрашивала: «Ну все? Успокоился? Больше никуда не поедешь? Учиться же надо». А я каждый раз с еще большей страстью рвался назад. Потом случилась у меня первая любовь, потом вторая, третья… Какая уж тут учеба?

И вот, наконец, на третьем курсе я «докатился» до двойки на экзамене по физике… Тут-то я себе и сказал: Абрамов – стоп. А я умею себя остановить. Когда это крайне необходимо. Я посчитал, что такой момент настал. И получил-таки диплом электрофизика. А по совместительству еще и вторую специальность приобрел – альпинизм, хоть и не в самом почетном ранге – второй разряд. Зато этот разряд уже позволял ходить в горы в спортивных группах, самостоятельно, без инструктора!