Признание… II. Учебное пособие для начинающих гетер

Я всё-таки позвонил. Голос у Саши был весёлый, он много говорил, рассказывал, что у него всё просто замечательно. Не преминул коснуться своей любви. Там тоже всё было очень хорошо. Они продолжали встречаться один-два раза в неделю, и основой этих встреч по-прежнему оставался яркий неповторимый секс.

Я вежливо дослушал его излияния, ещё раз пожелал счастья в личной жизни, имея в виду вполне определённую личную жизнь, и отключился. Больше мы с Сашей не виделись и не общались по телефону. Я был действительно рад за него и по-хорошему ему завидовал. Надо же на шестом десятке влюбиться и обрести своё счастье.

С тех пор прошло почти три года, было самое начало весны. На экране моего смартфона высветился незнакомый абонент. Звонила женщина, очевидно, пожилая. Голос её дрожал:

– Здравствуйте, Евгений, вас беспокоит Олимпиада Ефимовна Афанасьева.

Боже мой, это же Сашина мама, мы были знакомы, когда-то даже общались вместе с Сашей. Помню, что меня всегда поражала лёгкость, с которой она осваивала новые гаджеты, например, мобильный телефон или новые системы коммуникации, например, WhatsApp.

Недоброе предчувствие закралось в мою душу.

– Здравствуйте, Олимпиада Ефимовна, с Сашей всё в порядке?

– Саши больше нет. Он умер сегодня ночью.

Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Это всегда странно, когда успешный здоровый человек вдруг умирает. Хотя человек, как известно смертен, и больше того, как говорит Воланд, порой внезапно смертен, но должны же быть какие-то признаки надвигающейся беды. Получается только одно: все эти признаки появились уже после того, как мы перестали общаться.

Наступила неловкая пауза.

– Примите мои соболезнования, – только и нашёлся, что сказать я.

– Спасибо, вы придёте на похороны?

– Да, конечно, приду. Может, нужно чем-то помочь?

– Нет, спасибо. Похоронами занимается Сашин младший брат, мой второй сын Николай. Просто приходите.

Она назвала адрес места, где Сашу должны будут провожать в последний путь и отключилась.

Похороны

Через день в назначенное время я на такси подъехал на место прощания по указанному адресу. Это оказался крематорий на территории городской больницы.

Все, кто пришёл прощаться с Сашей, собрались вокруг Олимпиады Ефимовны. Я, хотя и с трудом, но узнал её. Брат Саши, Николай, поддерживал её под руку. Я подошёл и поздоровался. Людей, пожелавших проститься с Сашей, собралось на удивление мало. Кроме матери и брата была ещё Сашина тётя, младшая сестра Олимпиады Ефимовны, она специально прилетела на похороны. Было ещё несколько знакомых родителей покойного. Брат Саши был с женой. Вот, собственно, и все собравшиеся. Жена Саши, Ирина, с сыном Вадимом стояли немного поодаль. Из Сашиных знакомых я не увидел никого. Получается, что из друзей пришёл я один. Это было так странно, учитывая Сашину общительность и широкий круг знакомых.

Я подошёл к ним и поздоровался. Ирина в чёрном пальто и с чёрной вуалью выглядела серьёзной и сосредоточенной. Но страданий или слёз я не увидел.

Ирина заговорила первой:

– Женя, привет, а ты давно не виделся с Сашей?

– Ты знаешь, Ир, уже почти три года. Собственно, это была его инициатива. Иногда мы созванивались, но не виделись уже долгое время. А в последний год мы, по-моему, уже и по телефону не разговаривали.

– Ты ничего не знаешь, он же ушёл от нас как раз год назад. Жил в какой-то съёмной квартире. С работы тоже ушёл, вернее, как ушёл, у него же наступил пенсионный возраст, он захотел уйти, задерживать его не стали. С тех пор мы с ним тоже больше не встречались, но он иногда виделся с сыном. Вадим говорит, что он сильно выпивал, в последнее время выглядел очень плохо.

Вышла администратор и пригласила нас для прощания. В середине зала стоял гроб. Саша был одет в строгий костюм-тройку и галстук. Сначала я даже не понял, что именно мне так непривычно, ведь при жизни я его ни разу не видел в костюме. Джинсы на болтах (дань бесшабашной джинсовой молодости) и рубашка на выпуск были основой его повседневного наряда. Я не узнал его совершенно. Он выглядел чересчур худым даже для покойника. Видно, что не только маска смерти так преобразила его. Складывалось впечатление, будто в последнее время он не ел ничего.

Ещё один нюанс в облике Алекса меня не то чтобы удивил, скорее немного озадачил. В какой-то момент мне вдруг показалось, что на мёртвых губах застыла вечная улыбка. Я даже подумал тогда, что она возникла на его устах в последнее мгновенье, когда он понял, что достиг того к чему стремился. А ещё через несколько дней я нашёл подтверждение этой моей отрывочной мысли, но это я опережаю события.

Мама Саши сквозь слёзы вымолвила несколько слов прощания и припала к нему, содрогаясь от рыданий. Сын что-то произнёс о папиных заслугах и достижениях, о том, что они, хотя порой и ссорились, но, всё равно, были очень дружны. Я тоже сказал несколько слов о нашем общении, о путешествиях, встречах и совместных планах. О том, что это всё закончилось ещё три года назад, я говорить не стал. После того как все желающие высказались и отдали последние знаки внимания усопшему, батюшка приступил к отпеванию. Когда он закончил последнюю положенную в таких случаях молитву, сотрудники накрыли гроб крышкой и закатили его в жерло печи. На этом обряд прощания и закончился.

Поминки должны были состояться в квартире Сашиной мамы. Жена, или, простите, теперь уже вдова, Ирина ехать отказалась, сославшись на срочные рабочие дела, села в машину и удалилась, оставив за себя сына.

Мы погрузились в две машины, в первой за рулём была жена Сашиного брата. Я сел во вторую к Вадиму. Пока мы ехали, я осторожно попытался выяснить, что же всё-таки произошло. Вадим, в свою очередь, не стал ничего скрывать:

– Понимаете, дядь Жень, у него случилась несчастная любовь. Пока там было всё хорошо, он просто обманывал маму. Обманывал довольно умело, она практически ничего не подозревала. А потом, чуть больше года назад, что-то случилось, и он просто собрал вещи и ушёл. Оказалось, что, купил квартиру в строящемся доме по Дмитровскому шоссе недалеко от МКАД, в ней и поселился, дом к этому времени уже сдали. Жил один, пил постоянно, но иногда подбрасывал мне денег. Деньги, как вы знаете, у него были. Встречались мы обычно в кафе, недалеко от места, где он жил. К себе почему-то меня не приглашал. Он всегда был выпивши, но рассуждал довольно здраво, расспрашивал, как у меня дела, даже советы давал, спрашивал, как мама, и всё время просил у нас прощения. Да, самое главное, когда всё это случилось, переоформил квартиру на меня, только просил маме пока ничего не говорить.

Дома стол уже был накрыт, осталось только достать из холодильника приготовленные закуски и напитки. Из напитков был только коньяк Hennessy VS, ну и морс, конечно.

– Так брат пожелал, когда мы виделись последний раз в больнице, – пояснил Николай, имея в виду выбор алкоголя, – Он знал, что умирает, но говорил об этом как-то обыденно и спокойно, словно давал последние указания, как перед отъездом.

Через некоторое время поминального застолья, под действием спиртного, беседа стала более оживлённой. Бодрый ещё старичок, друг покойного мужа Олимпиады Ефимовны, стал нахваливать коньяк:

– Это что же за коньяк такой знатный, отродясь, такого не пил.

– Французский коньяк, дорогой Петр Леонидович, хороший, Hennessy называется, пейте на здоровье, – ответил Николай.

– Ну, упокой Господь душу новопреставленного Александра, – заключил Петр Леонидович и опрокинул всю рюмку целиком. После чего закусил любезно поданным ему Колиной женой лимоном.

В это время Сашина мама подсела ко мне и заговорила:

– Женя, вы знаете, ещё год назад никто и подумать не мог, что всё так обернётся. Саша строил какие-то планы, – она наклонилась совсем близко ко мне, – Он даже квартиру купил. Понимаете, у него кто-то был, он хотел развестись с Ириной, но что-то ему помешало. А где-то через полгода всё и началось: он ушёл с работы, бизнес продал, поселился в этой новой квартире. Почти никуда не выходил и, по-моему, сильно выпивал. Ко мне приезжал иногда, давал денег, но ничего не рассказывал. Он был у меня последний раз недели две назад. Оставил запасные ключи от своей квартиры, и вот, что он мне ещё сказал: «Мама, ты не волнуйся, но, если вдруг, со мной что-то случится, позвони Жене, то есть вам, и попроси его разобрать вещи и бумаги в моей квартире». Мне он туда ходить запретил, да я и сама не хочу. Мне кажется, там есть какая-то страшная тайна, а мне она ни к чему. А вам он доверял полностью, именно поэтому и попросил вас разобраться с его делами. Вы же видели, на похоронах кроме вас из друзей и знакомых и не было никого.

С этими словами она дрожащей рукой вручила мне ключи, бумажку с адресом и ещё небольшую коробочку, заклеенную прозрачным скотчем. Под скотчем просматривались моё имя и фамилия.

– Боже мой, нет, наверное, большего горя для матери, чем пережить собственного сына, – подумал я, а вслух сказал, – Хорошо, Олимпиада Ефимовна, я обязательно поеду по этому адресу, а потом всё вам расскажу.

– Только не открывайте коробку сейчас, откройте в его квартире, так он просил.

Когда всё закончилось, Вадим отвёз меня домой. По дороге я сказал ему:

– Вадим, бабушка твоя дала мне ключи и попросила разобрать вещи и документы в квартире отца. Так он сам захотел. Я съезжу туда в субботу. Потом отдам тебе ключи и расскажу, что и как.

На пороге чужой тайны

В ближайшую субботу я отправился по указанному адресу. Дом был новый, видимо, сданный года два назад. Я поднялся в лифте на седьмой этаж, отпер дверь двумя ключами и вошёл.

Квартира была двухкомнатная, или, как сейчас принято говорить, «однобедренная», то есть с одной спальней. Хотя, как раз спальня в дальнейшем описании квартиры присутствовать не будет. Потому что Саша, судя по всему, обитал в гостиной, а спальня попросту пустовала. К моему удивлению, несмотря на страшные рассказы о Сашином пьянстве, в квартире не было полной разрухи. Напротив, было ощущение, что здесь периодически убирались и наводили порядок. Обстановка, правда, была спартанская. В комнате стояла софа, перед ней журнальный столик, на котором располагался ноутбук и пепельница, наполненная окурками.

Кроме этого, имелась ещё средних размеров телевизионная панель, вешалка для одежды и сушка для белья. На одной всего вешалке уместилась вся нехитрая Сашина одежда, включая зимнюю. Провод, тянувшийся от ноутбука к телевизору, говорил о том, что в основном телевизор использовался в качестве монитора. Я машинально отнёс пепельницу на кухню и выбросил окурки в пакет для мусора. На кухне находились электрическая плита, комбинированная мойка с несколькими шкафчиками, холодильник и всё. Я не нашёл там даже стола. В углу стояли две упаковки с коньяком и несколько пустых бутылок из-под Hennessy VS. Я специально сначала так подробно описываю обстановку в квартире. Боюсь забыть это сделать потом, когда приступлю к описанию главного, что я увидел.

На самом деле я был поражён настолько, что просто растерялся, и, чтобы хоть немного сосредоточиться, пошёл выбрасывать окурки. Медленно я достал из пачки сигарету, закурил и вернулся в комнату. Остановился посередине и ещё раз огляделся. Две большие стены по обеим сторонам комнаты были оклеены громадными от пола до потолка фотографиями. На всех фотографиях была изображена одна и та же девушка лет двадцати двух или трёх. Я её ни разу не видел. Но сразу понял, это она, Ева.

Девушка была красивая. Удивительное сочетание, с одной стороны это был образец совершенно не нашей, какой-то западной красоты, а с другой в лице её было что-то исконно русское. Знаете, такая смесь эталонной красоты из европейского или американского кинематографа и нашей, тоже кинематографической, Василисы Прекрасной.

На дальней от входа стене все фото были из одной серии. Кадры сделаны на берегу моря в лучах заходящего солнца. В них присутствовала такая пластика и грация, будто позировала профессиональная танцовщица.

Надо отдать должное и мастеру. Используя минимум фотошопа, он создал шедевры художественной фотографии. У меня даже промелькнула мысль, что фотограф, видимо, был тоже влюблён в объект съёмки. Только этим можно объяснить одновременно профессиональный уровень и чувственный характер исполнения. На второй стене висели любительские фото, Ева в летних платьях, в одном длинном до пола и другом коротком, выше колена, ещё одно фото было в купальнике перед бассейном, видимо, на отдыхе в Турции. Ещё одно в стильной норковой шубе (хозяйка, видимо, очень ею гордилась, по крайней мере, так это выглядело на фото) и одно в офисном костюме. Волосы у девушки были светло-русые, на одних фото как пышная льняная копна, на других тщательно уложенные в замысловатую причёску.