Человек и то, что он сделал. Книга 2. Свершилось

Ответ на этот вопрос почти однозначен – нет. Многие современные зарубежные исследователи СССР сейчас приходят к выводу, что советский тоталитаризм в отличие от германского не был запланирован заранее, а сложился как результат трагических внешних и внутренних обстоятельств начального периода правления большевиков.

Вообще, надо понимать, что существовало как минимум три Советских союза. СССР Ленина, СССР Сталина и СССР Брежнева. СССР Ленина сложился как реакция на жестокость гражданской и социальной войны, как реакция на последствия Первой мировой войны и появление в обществе десятка миллионов солдат, прошедших школу этой войны и склонных к насилию. Если бы большевики пришли к власти скажем в 1910 году – почти наверняка их решения были бы другими. Большевистская фракция в Госдуме никогда не призывала к тому, что было реализовано на практике.

Ленин – в своих последних работах видел социализм, как «строй цивилизованных кооператоров». Это принципиально противоречит тому, что сделал Сталин. Цивилизованные кооператоры – эксплуатируют сами себя, обмениваясь плодами своего свободного труда. Сталин – создал машину сверхэксплуатации, при которой из общества высасывалось все и даже больше. Крестьянин был низведен им до положения государственного раба. Положение рабочего было немногим лучше. За сбор колосков – ГУЛАГ, за опоздание на работу – ГУЛАГ. СССР Сталина – в глобальном смысле это результат работы над ошибками царского правительства. Сталин своими глазами видел, кто и как свергал Царя, кто и как разрушал страну – и видимо, поклялся, что с ним такого не произойдет. И он выполнил клятву – он растоптал то гражданское общество, которое в России появилось после отмены крепостного права, а может и раньше. Если в 1917 году это общество одержало победу над государством – то в 1937 году государство взяло реванш. Сталинское государство было построено таким образом, чтобы выйти победителем из любой войны и прежде всего войны с собственным народом, которую оно объявило и которое оно выиграло. После Сталина – гражданского общества в России не стало, все то что было сделано в 19, в начале 20 века – оказалось напрасным.

Сталин обнулил и все революционное движение. Все жертвы, какие были принесены, начиная с Чернышевского и Бакунина и заканчивая Лениным – оказались напрасны, а тех революционеров, которым не посчастливилось вовремя умереть – Сталин убил.

Я не знаю, у тех людей, которые считают созданное Сталиным государство государством рабочих и крестьян есть хотя бы зачатки совести?

Хрущев – начал, а Брежнев – закончил процесс, но не демонтажа системы сталинизма как такового, а ее смягчения. Суть построенной Сталиным системы осталась неизменной. Государство в той или иной ипостаси владело всеми средствами производства. Хрущев даже в чем-то устрожил систему, унаследованную от Сталина. Прекратив политические чистки, в экономике – он огосударствил кооперативную систему, которая при Сталине была довольно развита, и для тех условий как-то справлялась со снабжением жителей страны продуктами своего промысла. При Брежневе – централизация в экономике достигла своего апогея – строились громадные заводы, принадлежащие как бы всем и одновременно никому. Занятие же частнопредпринимательской деятельностью – наказывалось в уголовном порядке, что не мешало ни фарцовке, ни множащемуся с каждым годом воровству.

СССР Брежнева отличался от СССР Сталина двумя вещами. Первый – была демонтирована карательная система Сталина. Второй – на «прожитие» система выделяла намного больше денег, чем при Сталине. Если при Сталине людям платили ровно столько, чтобы с голода не сдохли, а крестьянам не платили и этого – то при Брежневе уже начало складываться общество среднего класса и его «норма быта» – хоть какая-то квартира, машина пусть и после десятилетней очереди, какой-то набор мебели и бытовой техники, иногда огород в три или шесть соток, возможность отдохнуть в санатории или на море. Платили уже достаточно чтобы никто не умирал с голода, а система бесплатных общественных услуг – школы, больницы, сады – давали определенный уровень жизни каждому.

Кстати, не раз видел у упертых сталинистов такое предложение – надо было в семидесятые направить все средства на прорыв в космос, а не на удовлетворение потребительских нужд людей, тогда бы СССР сохранился. Если вдуматься в суть, то оторопь берет от таких слов. Получается для того чтобы сохранить строй – надо было сохранить нищету и режим сверхэксплуатации советских граждан, превратить СССР в подобие Албании. Там до космоса не доросли, там все силы вкладывали в строительство бетонных бункеров на случай вторжения, хотя сами и жили впроголодь. На полях ставили штыри, чтобы на них напоролись вражеские парашютисты. А мы бы все силы бросали на космос. Верхняя Вольта с космодромами…

Но, по сути – и брежневский СССР был далек от «строя цивилизованных кооператоров» Ленина. И тот, кто читал Ленина – а это был Горбачев – не мог этого не видеть и не понимать.

И в отличие от предшественников – Горбачев имел намного меньший, чем у них опыт жизненный – но намного большую теоретическую базу. Так что, читая Ленина, сравнивая с тем, что он видел вокруг себя, он вполне мог прийти к выводу, что именно в отступлении от ленинских норм кроется корень всех наших проблем. И если мы хотим их решить – то надо снова к Ленину прийти…

Это кстати вряд ли был план развала страны. Полагаю, Горбачев искренне думал, что вернувшись к ленинским нормам, выполнил то о чем мечтал Ленин, избавившись от перегибов предыдущих лет – мы построим обновленный и улучшенный Союз.

Вторая особенность Горбачева, отличавшая его от всех предыдущих генсеков за исключением опять – таки Ленина. Это был первый после Ленина Генсек, который вдоволь поездил по миру до своего избрания.

Ленин провел за рубежом больше трети жизни. И как «там» он знал не по визитам, он там жил. Сталин был в Вене, но не более того, в отличие от большинства большевиков того периода он почти все время сидел. После Сталина – у руля страны были люди, которые дальше Урюпинска, грубо говоря, не выезжали. Вспомните искренний восторг Хрущева после посещения им США и попытки выращивать кукурузу. Все знакомство советских лидеров с западом – это официальные поездки. И то, как у Хрущева они вызывали оторопь.

Горбачев отличался и в этом – еще до избрания генеральным секретарем, он много поездил по западным странам, причем бывая там неделями. Он колесил по Италии, Франции, побывал в Германии, в Великобритании. Его с супругой принимали местные коммунистические партии, организовывали культурные программы, встречи с простыми людьми – в частности, Горбачев не раз бывал в сельской местности, встречался там с фермерами. Горбачев посетил и Канаду, причем был там больше двух недель, тоже посетил фермерское хозяйство. И постепенно он пришел к выводу, что там лучше, чем здесь. И этот вывод был правдой.

Было и второе следствие частых поездок Горбачева по Западной Европе. Там он познакомился с такими политическими явлениями, как еврокоммунизм. И евросоциализм. И не просто познакомился, по всей видимости – а решил что так – правильно. А как у нас – неправильно, потому ты мы и в трясине.

Что же это такое – еврокоммунизм.

http://www.situation.ru/app/j_art_36.htm

Пути левой интеллигенции: коммунизм, еврокоммунизм, советский проект (в сокращении)

Антонио Фернандес

В 80-е годы с очевидностью проявился кризис, который в течение долгого времени назревал в коммунистических партиях Запада. За десять лет до этого европейские компартии, казалось, получили второе дыхание в виде обретения идеологической независимости. Они осудили СССР, отдалились от него и выдвинули идею особого коммунизма для Европы, который был назван «еврокоммунизмом».

Перестройка в СССР началась в тот момент, когда кризис в некоторых европейских партиях проявился в самой острой форме, как, например, в Коммунистической партии Испании (КПИ). Однако возникли надежды, что перестройка даст новый импульс идее обновленного, демократического коммунизма. Партии, принявшие имя еврокоммунизма, ускорили свои шаги по пути идеологических изменений и «отказа от догм». Казалось, что их идеи относительно «социализма со свободами» находят подтверждение даже в СССР, поскольку они повторялись в речах Горбачева и его последователей.

Однако 80-е годы закончились для коммунистического движения катастрофой: ликвидация социалистического блока и ликвидация СССР; ликвидация некоторых ведущих западных коммунистических партий (как, например, итальянской); значительная потеря голосов ряда национальных компартий на выборах; утрата международным коммунистическим движением важных теоретических позиций.

Если мы рассмотрим идеологическую эволюцию коммунистических партий с момента создания III Интернационала до разрушения СССР в 1991 г., то можем увидеть такую тенденцию: начав с восхищения Октябрьской революцией и приверженности ее идеалам и Советскому государству, рожденному этой революцией, они закончили незадолго до перестройки резкой критикой и осуждением советской системы. Этот обвинительный приговор был вынесен не только европейскими коммунистическими партиями. Сходный процесс мы видим и в самом СССР, в лоне самой КПСС. Одним из главных мотивов перестройки как раз было критика и осуждение советской истории.

В этой статье мы попытаемся рассмотреть процесс, который привел коммунистические партии к принятию концепции еврокоммунизма и к смене политической траектории, к переходу на тот путь, что завершился разрывом с СССР и его осуждением. Этот процесс породил глубокий кризис в коммунистических партиях как Западной, так и Восточной Европы и имел тяжелые последствия для социализма в Европе. Причины этого кризиса многообразны и сложны, потому-то он растянулся на столь долгие годы. Достаточно сказать, что кризис включал в себя негласный и даже неявный отказ от важнейших теоретических положений, что привело к утрате в целом теоретического дискурса, необходимого для объяснения действительности. При этом происходило внедрение и принятие компартиями идеологического языка буржуазного либерализма.

Возникновение фашизма в Европе побудило коммунистов поставить вопрос о заключении пактов с другими политическими силами, включая либеральные, чтобы воспрепятствовать приходу фашистов к власти, как это произошло в Италии и Германии. Седьмой Конгресс Коминтерна (1935 г.) одобрил образование фронтов или коалиций между коммунистами и другими антифашистскими силами. Это было время Народных фронтов, которые, как в Испании и Франции, победили на выборах и сформировали правительства с участием левых сил.

Народные фронты поставили новые вопросы перед коммунистическими партиями. Какова конечная цель Народных фронтов? Ближайшая цель казалась всем ясной – остановить фашизм и не допустить его прихода к власти. А дальше?

Для коммунистов непосредственная цель после победы над фашизмом заключалась в том, чтобы установить диктатуру пролетариата и приступить к строительству социализма. Для социал-демократов и либеральных антифашистских партий непосредственной целью была реставрация и укрепление существовавшей прежде буржуазной либеральной демократии.

Итальянские коммунисты (П.Тольятти) пытались разрешить противоречие между этими двумя радикально противостоящими позициями, считая возможным найти промежуточный «третий путь». Их идея заключалась в том, чтобы принять в качестве конечной цели борьбы против фашизма не установление диктатуры пролетариата и не старой модели либеральной демократии, а создание «демократического режима нового типа». В нем должны были быть преодолены ограничения существовавших до фашизма либеральных демократий, так что государственный строй был бы открыт для общественных изменений в направлении социализма. Тольятти называл этот новый режим «государство прогрессивной демократии». Он должен был быть построен на базе республиканской Конституции, демократических институтов и широких политических и индивидуальных свобод. Такое государственное устройство исключало бы опасность возврата к фашизму.

Проект итальянских коммунистов потерпел тяжелое поражение, когда они вместе с социалистами были изгнаны из правительства в 1947 г. Защита «демократии нового типа» превратилась в защиту либерального государства. В условиях возникшей в итальянском обществе в тот период опасности реванша правых сил итальянские коммунисты пришли к выводу, что само их существование зависело от сохранения либерального государства.

Политический дискурс итальянских коммунистов изменился радикально, они превратились в горячих защитников либеральной демократии, многопартийности, парламентской системы, свойственного гражданскому обществу разделения властей и т. д. В общем, стали защитниками европейской модели либерального общества.

Проект «демократии нового типа» был вновь выдвинут итальянскими коммунистами в 1956 г., но по своему содержанию эта демократия почти не отличалась от модели либеральной демократии. С целью оправдать смену идеологических позиций итальянские коммунисты стали доказывать, что демократические свободы в европейском гражданском обществе не могут рассматриваться как буржуазные, поскольку именно рабочий класс в ходе борьбы превратился в главного защитника и гаранта этих свобод.

С повторным выдвижением идеи «демократии нового типа» был сделан еще один виток спирали идеологической трансформации итальянских коммунистов. Возникла необходимость союза с некоммунистическими политическими силами, а вместе с тем и потребность «отвязаться» от Советского Союза. Считалось, что образ итальянских коммунистов как союзников и защитников СССР сокращал их возможности союза с некоммунистическими силами в Италии. Несколько лет спустя Энрике Берлингуэр назвал то решение итальянских коммунистов заключить пакт с либеральными политическими силами «историческим обязательством».

Так произошло отдаление от СССР и осуждение советской модели. Была также подвергнута осуждению внешняя политика СССР, политика блоков и т. д. Чтобы подтвердить свою независимость от СССР, Тольятти выдвинул в 1956 г. концепцию «полицентризма» в коммунистическом движении. Она выражала решение европейских коммунистических партий стать независимыми от предполагаемого контроля со стороны Москвы.

Движение по этому пути привело к защите концепции гражданского общества и рыночной экономики. Следующим шагом было провозглашение «еврокоммунизма» и вместе с ним болезненно обостренного антисоветизма ведущих западных коммунистических партий. Можно сказать, что западные компартии в соответствии с духом еврокоммунизма перешли в лагерь противников СССР в холодной войне. Этот поворот имел решающее значение в истории последних лет международного коммунистического движения. Чехословацкий кризис был тесно связан с идеологическим поворотом европейских коммунистов. Само восприятие фактов со стороны европейских коммунистов изменилось, когда они стали видеть действительность через новую идеологическую призму. Этот эффект распространился и в СССР и на саму КПСС, что и послужило одной из главных причин идеологического поворота части руководства КПСС, который привел к перестройке, а во время перестройки – к утрате идеологического единства в советской компартии. Этот вопрос мы затронем ниже.

Вернемся в Испанию. После гражданской войны партия и ее руководство были рассеяны по разным странам. В ходе процесса, который продолжался несколько лет, произошла переориентация политической линии КПИ на принципы не только отличные от тех, которых партия придерживалась раньше, но даже и противоположные им. Партия продолжала бороться против диктатуры Франко и использовала официальный язык, более или менее сходный с предыдущим. Однако важные политические установки руководства изменились вместе с изменением состава руководящих органов.

Ряд старых руководителей были смещены с важнейших постов, а группа, возглавляемая Сантьяго Каррильо, получила в партии реальную власть. Сама Долорес Ибаррури была передвинута на почетный пост Председателя КПИ, специально учрежденный для нее. Заметим, что в новое руководство КПИ вошли многие старые члены организации «Объединенная социалистическая молодежь» (в том числе и сам Сантьяго Каррильо, который вступил в КПИ во время гражданской войны). В большинстве своем члены нового руководства разделяли и общие теоретические взгляды, приобретенные и сформированные в годы их пребывания в ОСМ.

Каррильо и его ближайшие последователи приняли практически без обсуждения все установки итальянских коммунистов. Некоторые члены руководства КПИ пошли даже дальше итальянцев. Фернандо Клаудин и Хорхе Семпрун в своих статьях начали критику советской внешней политики, особенно в связи с участием в венгерском кризисе. Параллельно с критикой СССР они критиковали и тип советской компартии, который переняла и КПИ. Особый упор делался на якобы отсутствие в компартии внутренней демократии, говорилось о необходимости идеологических дебатов о состоянии марксизма, которые должны были бы привести к новой концепции партии, превращающей ее в организацию, открытую для создания фракций и течений. Выдвигались требования пересмотра идеологической базы партии с отказом от целого ряда принципов, что означало бы превращение КПИ в организацию социал-демократического типа.

Критика Клаудина и Семпруна означала поворотный пункт в истории компартии. Их утверждения относительно отсутствия внутренней демократии и в целом о модели партии превратились в установки, как бы обязательные в «приличном обществе». Они были приняты и повторялись всеми, кто критиковал КПИ изнутри или извне. Много обвинений услышали Клаудин и Семпрун с тех пор как их исключили из партии, в том числе обвинений в предательстве. Но много говорилось и об искренности их критики.

Вряд ли можно считать Клаудина и Семпруна предателями. Их мнения и выступления выражали их суть, их политическую природу. Тот вред, который они нанесли партии своей критикой, определялся не ее содержанием, а формой, в которую она облекалась. Сама фразеология, которую они использовали, их язык, оскорбительный стиль – вот что действовало разрушительно на культуру партии, на устои солидарности, традиционно присущие коммунистам.

Трагедия партии заключалась не только в разрушении этого ее культурного ядра, но и в том, что в процессе его разрушения партия оказалась не в состоянии выработать новые культурные ценности взамен разрушенных. Партия была расколота и открыта для проникновения антисолидарной культуры – для либеральных и буржуазных ценностей.

Руководящая группа КПИ во главе с Каррильо начала ревизовать политику партии под влиянием тех изменений, которые происходили в западноевропейских коммунистических партиях. Согласно новой линии КПИ, определенной для первой половины 70-х годов, для строительства социализма в Испании был необходим переходный период, который КПИ обозначила как «политико-социальная демократия». Это была испанская версия «демократии нового типа» Тольятти.

С точки зрения идеологов КПИ, монополистический и землевладельческий характер олигархии, которая составляла правящую верхушку испанского общества, порождал особый тип противоречий между олигархией и остальным обществом. Поэтому политика КПИ должна была основываться на создании широкого антимонопольного и антиолигархического фронта. Именно создание такого фронта с рабочим классом в качестве ядра рассматривалось как главная задача на период «политико-социальной демократии».

На этом этапе должны были быть достигнуты следующие цели, укрепляющие демократический характер общества:

– Установление парламентской системы с разделением властей.

– Обеспечение гарантий индивидуальных прав и демократических свобод (ассоциаций, печати и т. д.).

– Демократический контроль над государственными средствами массовой информации (печать, радио, телевидение).

– Всеобщее избирательное право.

– Признание многонациональнного характера испанского государства и права на самоопределение для Каталонии, Страны басков и Галисии.

– Демократические преобразования в сельском хозяйстве с ликвидацией земельной собственности латифундистов (аграрная реформа).

– Налоговая реформа.