На краю бездны

Противник мой был совершенно обычным типом, с гладко выбритым лицом, только кожа для конца лета бледная, совсем не загоревшая. Он не пытался вызвать помощь, не пытался достать пистолет, хотя я был уверен, что оружие у него есть. Он просто стоял и ждал моего нападения, смотрел на меня бледно-голубыми, как выцветшее от солнца небо на Востоке, глазами… а потом глаза его закатились, и он упал на землю, словно кукла-марионетка, у которой разом подрезали все нити… прямо под себя упал, такое не сыграешь…

За его спиной стояла Марианна. Все же сунулась на улицу.

Только подойдя ближе, я увидел, чем она его так приголубила. Это был металлический шарик, очень тяжелый, тяжелее того, что используют для тренировки запястья, видимо, она попала ему этим шариком в затылок.

– Нужна помощь? – ехидно спросила она.

– Где ты этому научилась?

– Один парень научил… В Сан-Сальвадоре. Он так убивал людей. Не думала, что тебе понадобится помощь.

– Я старый, уставший от жизни человек. Не так давно меня вывезли из Тегерана на носилках, учитывай это.

– Немудрено, ты же ввязываешься во все тяжкие.

Первым делом я обшарил моего потерявшего сознание противника и нашел то, что искал, – пистолет. Он и парился в куртке потому, что ему надо было скрыть оружие. Он носил его без кобуры, заткнутым за ремень. Обычный, «тактический» «кольт» калибра девять миллиметров, стандартное оружие североамериканского военнослужащего.

– Дай наручники.

На улице обшаривать потерявшего сознание человека как-то не годится, поэтому я надел на него наручники и только потом перебросил в сад через живую изгородь. Затем перелез сам – это вызвало новую вспышку боли. Я остановился, прислушался к себе – вроде ничего не сломано, но болит зверски.

– Лезь сюда.

– Как ты это себе представляешь?

– Господи, ну обойди, зайди через калитку!

Пока Марианна искала обходной путь, я обыскал незнакомца более тщательно и все понял. Документов нет, но есть небольшая рация без гарнитуры hands-free, есть раскладная пружинная дубинка и есть пропуск в виде карточки, но на нем не написано ни имени владельца, ни куда он помогает пройти. Дешевые противоударные часы, кроссовки, немудреная, но прочная одежда.

Я похлопал поверженного противника по щекам, чтобы быстрее приходил в себя, и придавил коленом к давно не стриженному газону, а чтобы не думал лишнего, сунул ему под нос его же собственный пистолет.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь. Имя, должность, воинское звание!

Парень молчал, уставившись на меня полными ненависти глазами.

– Тогда скажу я – военная полиция, Форт-Драм, так? За кем ты здесь присматриваешь?

– Кто ты такой?

– Не важно. Ты готов к сотрудничеству?

– Кто ты такой? – повторил парень, будто кукла с микросхемой внутри.

– Я русский, – перешел я на родной язык.

И по глазам, по мелькнувшему осознанию я понял – в цель.

– Русские идут, – обнадежил я его и повторно вырубил.

– Что за спектакль? Кто это? – осведомилась появившаяся у меня за спиной Марианна.

– Военный полицейский, из Форт-Драма. Он ничего не скажет.

Я осмотрелся – одна из колонн, на которой держался навес для парковки машины, показалась мне довольно прочной. Туда я и подтащил вторично потерявшего сознание пленника, после чего расковал его руки и снова сковал, но так, чтобы он как бы обнимал эту колонну и не мог от нее никуда деться. Найденное добро – пистолет, дубинка, рация – я рассовал по собственным карманам, пропуск сунул обратно в карман пленнику. Я не знал, от чего он, а вот у парня могли быть проблемы из-за его утери. Не следует создавать людям проблемы без необходимости: пропуск был мне не нужен – значит, пусть останется у него.

– Что здесь происходит?

– Здесь как-то замешаны военные, – начал объяснять я, – этот парень военный полицейский из Форт-Драма. Внешний круг обороны. Думаю, остальные в доме у Михельсона.

– Как ты это понял?

– По многим причинам. Армейское оружие плюс дубинка – никто, кроме военных копов в армии, не носит такие. Рация тоже из тех, что закупает ваше министерство обороны. Этот парень прошел специальную подготовку по рукопашному бою, потому что военные полицейские работают с особыми клиентами. С морпехами, десантниками, спецназовцами, которых государство научило убивать. Чтобы работать с ними, они должны быть подготовлены лучше их, вот почему я не смог с ним справиться. Из Форт-Драма – потому что вряд ли они дернули кого-то не пойми откуда, позаимствовав персонал на ближайшей военной базе. У него не было подходящей гражданской машины – у сотрудника полиции или ФБР она обязательно была бы, и он сидел бы в машине. А вот за этим парнем явно закреплен «Хаммер» или «Интернэшнл», и он просто не мог приехать сюда на такой машине, а денег, чтобы нанять гражданскую в прокате, ему не выдали. Вот он и стоял тут…

– Кажется, мы вляпались в дерьмо… если ты прав.

– Пока еще нет, – обнадежил я, – но скоро вляпаемся. Возвращайся. Выжди какое-то время, минут двадцать, потом возьми машину и подъезжай прямо к дому Михельсона. Ты – агент ФБР, хочешь задать ему пару вопросов.

– А что будешь делать ты? Я вообще-то глаз не должна с тебя спускать.

– Придется. Мне надо провести разведку. А у тебя слишком шумные туфли, и ты не умеешь лазать через забор.

Второго я обнаружил прямо на заднем дворе дома Михельсона, который был хоть ненамного, но больше и лучше соседских, к тому же здесь был сооружен самый настоящий, выложенный кафельной плиткой бассейн. Пространства было маловато, поэтому прямо к бассейну с небольшим промежутком примыкал аккуратный домик – сарай, где должно было храниться что-то, по размерам напоминающее моторную лодку. А вот между бассейном и сараем стоял шезлонг, и в шезлонге, развалившись, сидел парень, одетый примерно так же, как тот, у которого я позаимствовал пистолет и рацию. Но больше всего меня привлек не сам парень, а то оружие, что он небрежно приставил к шезлонгу справа, под рабочую руку. Автоматический карабин «М4А1», устаревший, но смертоносный.

Перелезть через забор мне удалось чисто, но в последний момент парень что-то заподозрил – наверняка увидел мою тень на воде или на кафельной плитке бассейна. Сделать я ему ничего не позволил – хлесткий удар дубинки пришелся прямо по затылку…

Не мешкая, я подхватил трофейный автомат, повесил его на шею, потом затащил парня в тень, в пространство между забором и эллингом. Связать мне его было нечем, поэтому я снял с трофея ремень и связал им руки заодно с ногами, быстро освободиться невозможно. Напоследок я обшарил его – дубинки не было, но был точно такой же армейский «кольт», два запасных магазина – к автомату и пистолету – и рация. Рацию я включил, не меняя частоту – обмена не было.

И времени тоже не было. Рано или поздно они начнут перекличку. Эти парни знают, что такое безопасность, и они ее начнут.

С автоматом на изготовку я перебежал к задней двери дома – все окна плотно зашторены, и невозможно было понять – видит меня кто-то или нет, наблюдать можно и из-за штор. Дверь, ведущая на задний двор, была деревянной с окном и замком, и я уже думал, как и чем ее бесшумно вскрыть. Но вскрывать не пришлось – пальцами я толкнул дверь, просто проверяя – а она вдруг неожиданно поддалась…

С улицы я попал, как ни странно, в бильярдную – с большим, покрытым зеленым сукном столом, с лампами над ним, с киями в подставках у стен, с наборами шаров в застекленной витрине. На стене висели две фотографии, обе, видимо, изображали хозяина дома в процессе игры в бильярд, с кием в руках и еще с каким-то человеком рядом. Были тут два или три диплома.

Осторожно обогнув бильярдный стол, я подошел к ведущей в другие комнаты двери. Рискнуть или не рискнуть? А выхода-то и нет…

Коридор. Темный, освещение погашено, в доме тихо, но ощущение опасности не покидает меня. Это не надо видеть – это надо чувствовать.

Шаг, еще шаг. Ствол автомата нацелен в конец коридора, но если там кто-то появится, я не знаю, что буду делать. И возможно, погибну – потому что одно из правил ближнего боя гласит: если ты взял в руки оружие, то будь готов немедленно выстрелить из него, а если не готов, то нечего и брать. В таком коридоре невозможно промахнуться, и задержка с выстрелом на секунду может стать роковой. К тому же – темно, а на автомате не установлен фонарь.

Как раз в это время с улицы – едва слышный шорох шин и скрип тормозов. Я прижался к стене, дожидаясь звонка в дверь – резкого, громкого, неприятного тембра…

Шаги! Тяжелые и в то же время негромкие, это сложно передать словами, это шаги людей, которые привыкли ходить тихо, даже если обстановка не требует этого – просто по-другому они ходить не умеют. Как минимум, двое, они прошли прямо над моей головой, потом начали спускаться по лестнице, по левую руку от меня.

Двое…

Затишье – и вдруг щелчок. Едва слышный металлический щелчок, добавивший мне в кровь целое ведро адреналина, так может звучать щелчок предохранителя. Надо двигаться вперед, поскольку на уме у этих – черт знает.

Стараясь не шуметь, шаг за шагом я пошел вперед.

– Да, мэм?

– ФБР, сэр. Вы мистер Михельсон?

Замер у угла коридора, у поворота, на мгновение, чтобы прислушаться. Угол – одно из самых опасных мест при зачистке помещения, мало кто умеет проходить его правильно. Выходя из-за угла, может получить пулю даже очень опытный боец, потому что у противника, заранее держащего угол под прицелом, изначальное преимущество.

– Нет, мэм, я не мистер Михельсон. Мистер Михельсон в настоящее время уехал.

– Тогда кто вы? Предъявите документы, сэр.

Согнувшись в три погибели – так, чтобы моя голова была на уровне пояса и в то же время можно было нырнуть обратно, спасаясь от пуль, я на мгновение выглянул из-за угла. Тут же спрятался обратно.

За углом был холл – довольно большой, хорошо обставленный, с лестницей, ведущей на второй этаж. У «венецианской» двери, которая больше сделана из стекла, чем из дерева, – здоровенный негр, просто огромный, ростом выше меня. Прилично одетый, в костюме и в очках, именно он и разговаривает с Марианной. А спиной ко мне стоит коренастый парень, в такой же «спортивной одежде», что и предыдущие двое, с которыми я имел дело. И этот самый парень целится в дверь из длинного «моссберг-590» армейской модели. Такая штука с патронами, снаряженными крупной картечью, в ближнем бою опаснее автомата…

Интересно, страхует ли их кто-то с верхнего этажа? Если да, то близко к ним лучше не подходить, схлопочешь пулю. Но и оставлять это так нельзя.

– Мэм, вы уверены, что имеете право находиться здесь?

Вынырнув из-за угла, держа на изготовку автомат, я сделал три шага вперед и остановился, целясь в спину бойцу с ружьем.

– Эй, парни! – негромко позвал я.

Они отреагировали так, как и должны были отреагировать в такой ситуации. Тот, что с ружьем, весь напрягся, но не сделал и попытки повернуться, потому что знал – не успеет, получит несколько пуль в спину. Негр остался стоять на месте, но повернулся ко мне. Судя по его виду, он не так уж сильно испугался.

– Что происходит? – спросил он.

– Силы безопасности, не двигаться, стреляю на поражение! – выдал я заученную фразу, потому что именно это должны были говорить королевские констебли Белфаста, перед тем как начать стрелять. – Вы, сэр, в очках – сделайте три шага назад и остановитесь! Не пытайтесь достать оружие, не пытайтесь сопротивляться.

– Это не ваша юрисдикция! Мы сотрудники правоохранительных органов.

– Я так не думаю, сэр! Марианна, осторожно заходи в дом, внимание наверх!

Большему риску сейчас подвергалась она, потому что входила с освещенной улицы в дом, зрение ее должно было адаптироваться к недостаточной освещенности, на это могло потребоваться несколько секунд. Я не мог ее прикрыть от того, кто сверху, ее мог частично прикрыть только негр своим телом. Возможно, если наверху кто-то и есть, то он не посмеет стрелять, опасаясь задеть своих. Возможно, и нет.

Марианна шагнула в комнату, держа наготове свой «зиг зауэр», правильно держа, у бока, чтобы стрелять в случае чего накоротке, почти в упор.

– Ты, что с ружьем, медленно наклонись и положи оружие на пол. Потом подтолкни его ногой вперед, исполняй!

Стрелок так и сделал.

– Теперь вы, сэр. У вас есть оружие?

– Да.

– Достаньте его левой рукой и бросьте на пол! Не пытайтесь хитрить.

У негра оказался такой же «кольт», какие были заткнуты у меня за пояс в количестве двух штук, справа и слева. Он гулко бухнулся об пол прямо у ног Марианны.

– Наверху есть вооруженные люди?

– Нет.

– Если это не так, сэр, я буду стрелять на поражение.

– Сядете в тюрьму, – сказал негр, у него был красивый, баритонистый голос, словно у певца, – вы не имеете права вмешиваться в нашу деятельность.

– У вас есть удостоверение? Если да, передайте его моей напарнице, левой рукой.

– Сэр, мое удостоверение находится у меня в офисе. Вы вмешиваетесь в дело, имеющее отношение к национальной безопасности.

– Я так не думаю, – сказала Марианна, – пока что я агент ФБР и передо мной двое, проникшие в чужой дом. Вы арестованы, сэр, и вы тоже. Вы имеете право…

Если бы это было так… Марианна не была агентом ФБР и я не был, но мы работали на ФБР и, наверное, все же имели право задержать этих типов.

Пока Марианна зачитывала обязательную «Миранду», я держал обоих под прицелом. Похоже, мы действительно столкнулись с чем-то серьезным, но пока у нас оружие, а они не могут предъявить нам ни единого документа, подтверждающего их привилегии. Этим надо пользоваться по полной программе, чтобы узнать информацию, которую нам знать не положено. Военные не слишком склонны к сотрудничеству, и никакое 9/10 это не изменит. Свои проблемы они, по обыкновению, решают сами.

– У тебя есть наручники?

– Нет. Единственную пару мы надели на того парня, я же не думала, что придется производить массовый арест.

Я, собственно, так и думал.

– Сэр, вы будете хорошо себя вести? Предупреждаю – у меня есть пистолет помимо этой винтовки, и я умею им пользоваться. Возможно, мы и на одной стороне, но вы не предъявили никаких документов, и мы вынуждены считать вас грабителями.

– Не говорите глупостей. – Негр повернулся, внимательно посмотрел на меня. – Откуда ты, парень? Ты не из ФБР. Мы знакомы?

– Флот, – коротко проронил я, не уточняя, какой именно.

– Я так и думал. Чертовы земноводные… – выругался негр.

Армия. Только они могут сказать подобное про флот.

– Сэр, пока автомат не у вас, а у меня – извольте относиться к флоту с должным уважением.

– Парень, по праву старшего по званию я могу относиться к флоту так, как сочту нужным. Ты с Литтл-Крик? С Коронадо?[45] Что ты сделал с нашими парнями?

– Они еще поживут. Правда, с головной болью.

– Ты напал на военных полицейских при исполнении.

– Переживу. Я хочу подняться наверх.

Негр покачал головой.

– Парень, не знаю, что наплели тебе фэбээровцы, но не забывай, что ты подчиняешься Единому кодексу военной юстиции. То, что ты собираешься сделать, – это государственное преступление, ты можешь оказаться в военной тюрьме и провести там остаток жизни. Ты уже совершил достаточно глупостей, не усугубляй.

– Сэр, я так не думаю. Я не подчиняюсь Единому кодексу военной юстиции, потому что я не североамериканский гражданин и не североамериканский военнослужащий. И полагаю, что не вы старше меня по званию, а я старше вас. Я офицер флота Его Императорского Величества Николая Третьего, Государя Императора Российского в звании контр-адмирала. Извольте идти наверх, медленно и без глупостей. И вы тоже, сэр.

Видели, что бывает с неграми, когда они в шоке? Если белые в этом случае бледнеют, то негры – сереют. Вот именно так и посерел этот хорошо одетый негр, посерел так, что я начал опасаться за его сердце. Но рискнуть он не рискнул.

Адвокат Борух Михельсон находился в комнате, которую я определил как спальню. Одну из спален – в таком доме спальня явно не одна. Он сидел на стуле, жирный, поросший густым черным волосом, и пучил на нас глаза. Сказать он ничего не мог, потому что рот его был заклеен широкой полосой серого канцелярского скотча, и встать со стула он тоже не мог, потому что кто-то его к нему привязал, и привязал очень хорошо, я бы лучше не привязал, с минимальным расходом веревки и максимальным эффектом. В комнате был разгром – кто-то что-то искал, сильно воняло мочевиной.

– Нормально… – оценил я.

Те двое, которые поднялись с нами, угрюмо молчали, они уже поняли, как влипли. Надеюсь, что глупостей делать не будут.

Не мешало бы еще раз напомнить, кто в этой комнате альфа-самец[46]. Пока и впрямь не забыли и не наделали глупостей.

– Вы двое! Идете вон в тот угол комнаты, становитесь на колени! Лицом к стене! Нет, ты, в очках, отдерни шторы, открой окно – тут дышать нечем от вони. Не пытайся смыться – убью! Не дергаться!

– Я вызову подмогу… – решила Марианна.

Телефон стоял на столике у кровати – не работал. Было бы глупо предполагать иное. Я бы удивился, если бы было не так.

– Как отсюда позвонить? – спросила Марианна.

Я достал трофейную рацию и бросил ей.

– Воспользуйся этим, найди полицейскую волну. Или позвони из соседнего дома.

Когда моя напарница в этом дурно пахнущем (в прямом смысле слова) деле отправилась на поиски средства связи, я подошел к Михельсону, одним движением сорвал с него скотч, а если бы делал медленно, было бы еще больнее. Адвокат завизжал, как резаный, на губах, там, где был прилеплен скотч, моментально появились алые точки крови.

– Не кричи! – сказал я по-английски.

Михельсон продолжал орать и ругаться на языке, который я определил как идиш, разговорный язык евреев. Увы, этим языком я не владел.

– Да не ори ты! – сказал я по-русски и для закрепления хлестнул жирняка по щеке. Подействовало – замолчал, ошеломленно пялясь на меня.

– Ты Борух Михельсон! – продолжал давить я. – Так?

– Так… – и снова посыпались ругательства, уже на русском.

– А это кто?

Кроме слова «поц» я ничего не разобрал, но понял, что Михельсон этих людей недолюбливает…

– Ты что, должен им деньги?

– Развяжите, я этих…

– Сейчас развяжу. Отвечай. Кто это?!

– Я их не знаю! Они ворвались ко мне, требовали денег!

– Денег? И ты не дал?

– У меня их нет!

– Заметно…

– Развяжите! Вы русский?

– Русский, русский. А ты – нет. И у меня к тебе есть парочка вопросов. Кто такой Рахья Латиф, отвечай?!

По метнувшемуся в глазах испугу понял – знает. Помнит о нем, это не обычный клиент с улицы.

– Отвечай! Иначе я уйду!

По багровой роже адвоката я понял, что с ним делали эти заплечных дел мастера из армии. Рядом валялся пакет из прочной пленки, его надевают на голову и душат, пока ты не заговоришь. Не остается никаких следов, идеальная пытка – не то что электроток или простое избиение. Так можно свести человека с ума – нужно знать меру и продержать пакет на голове ровно столько, чтобы от недостатка кислорода начали погибать клетки мозга, но человек при этом был бы жив. Есть и такие мастера.

– Ты не можешь бросить меня! Это бандиты! – Михельсон снова перешел на «ты».

– Не думаю. Они из армии, и у них есть к тебе вопросы. Если не ответишь на мои, вопросы будут задавать они.

– Они бандиты.

Я отступил на шаг, потом еще.

– Господа, можете приступать. Этот парень не желает сотрудничать.

Негр глянул на меня, а я на него – и мы поняли друг друга без слов. Мы теперь временные, но союзники, ему тоже нужна эта информация, равно как мне. Когда мы ее получим, начнем разбираться друг с другом, но пока надо разобраться с этой жирной тушей.

Негр сделал шаг вперед. Я – шаг назад.

– Скажу!!! Скажу! Скажу, будьте вы все прокляты!

– Так говори!

– Это… Это…

– Кто заплатил?! Кто?!

Михельсон заговорил.

Тот же день

Нью-Йорк, офис АТОГ

Збораван, мрачнее тучи, зашел в зал для совещаний, где мы все собрались в ожидании результатов, шваркнул папкой по столу. Мантино подтолкнул в сторону своего начальника кружку с кофе, тот подхватил ее и выпил – одним глотком.

– Михельсон подал жалобу… – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он.

– Это в субботу, что ли? – недоверчиво спросил МакДугал.

– В субботу, в субботу… Снял побои в госпитале и…

– Сэр, мы его пальцем не касались… – вставила Марианна.

– В Михельсоне дерьма хватит на всех, и это всем известно. Он сказал, что сотрудники ФБР, которые ворвались в дом, чтобы освободить его, подвергли его психологическим пыткам и угрожали сделать женщиной, если он не заговорит.

Пресвятой Господь…

– Сэр, клянусь честью, этого не было, – заверил я.

– Да верю, верю… – досадливо проронил Збораван, – полгорода знает этого жирдяя как диспетчера. Он лучший друг всех судей, оказывает им услуги, каким-то образом передает подношения. Без него суды Нью-Йорка перестанут работать. Этого сукина сына избили? Избили. Был там сотрудник ФБР? Был. Вот и все, что интересует публику – завтра все это дерьмо польется в газеты.

– Там были и другие типы, – заметил я.

– Пнут ту задницу, до которой легче дотянуться, – отмахнулся Збораван, – а эта задница наша, господа. Правозащитники и так нас любят, как крыса – яд. Хорошо, работаем с тем, что есть, все равно – не исправишь. Компания, которую назвал Михельсон, – это почтовый ящик, не более. За ней ничего нет. Мы уже получили разрешение ознакомиться с ее документацией и завтра будем на месте с самого утра. Уверен, что этот след приведет нас в конечном итоге – к офшору. Все, господа…

– А полицейская работа, – спросила Марианна, – как продвигается она?

– Хреново, – ответил за начальника МакДугал, – есть несколько зацепок, мы проверили сегодня три. За двумя – пустота, за третьим – гараж с крадеными тачками и кучей нелегальных стволов. Все!

Бомба могла быть уже здесь.

– Сэр, что с теми парнями, которых мы доставили? – спросил я.

– Оба молчат. Один – совсем, другой дважды повторил, что ему нужен телефон. На этом – все.

– Основание для их задержания есть?

– Теперь мы имеем право задерживать по своему усмотрению… – вздохнул Збораван, – вот только толку от этого… Думаю, завтра их придется выпускать.

Я был удивлен, что их не вытащили сегодня. Видимо, что-то нарушилось в цепочке, по которой передавалась информация. Около здания должны были находиться их люди, они не могли не видеть машины и надписи ФБР на них.

– Сэр, разрешите мне поговорить с ними?

Збораван уставился на меня.

– Зачем?

– Отличная идея, – вдруг сказал Коэн, потирая красные от усталости глаза. До этого момента он сидел молча. Бонверит вообще отсутствовал.

– Что это даст?

– Не узнаем, пока не попробуем, – ответил разведчик, – хуже все равно не будет.

Типично русский стиль мышления. Все-таки здесь разведку хорошо готовят.Антитеррористический центр, чтоб его… не удивлюсь, если этот парень несколько лет проработал в посольстве у нас.

Комнаты для допросов в АТОГ уже оборудовали – высокотехнологичные, новенькие. Три камеры в ряд, в каждой – стол, три стула, все привинчено к полу. Стены из какого-то мягкого, пружинящего материала, гасящего звук. Столы большие, массивные – и я предполагал, что где-то в столешницу вделана потайная кнопка, и если ее нажать – происходящее здесь начнет транслироваться в любой из кабинетов или в соседнюю камеру. Очень удобно, если нужно расколоть группу подозреваемых.

Негр сидел в средней, его не приковали наручниками к стулу, потому что в этом не было нужды, у него даже не отняли очки, хотя по правилам должны были это сделать. Он не ерзал на стуле, не изучал камеру – я какое-то время смотрел на него через прозрачную стену. Он просто сидел и ждал…

– Принес…

Я обернулся. Мантино стоял рядом, протягивая мне большую коробку, в которой должна была находиться продукция близлежащей пиццерии.

Протягивая мне коробку, Мантино понимающе ухмыльнулся.

– Старый трюк. Не думаю, что он на него купится.

Я взял коробку, вместе с ней вошел в камеру. Дверь бесшумно закрылась за мной – здесь замки приводились в действие электричеством.

Улыбнувшись, я поставил коробку на стол и открыл ее. Пицца была уже разрезана на восемь аккуратных частей, от нее исходил аромат грибов и специй. Еще горячая…

– Угощайся… – сказал я, сев на стул напротив.

Негр посмотрел на меня, усмехнулся, но к пицце не притронулся. Глупо было бы ждать обратное.

– Как знаешь.

Я взял кусок пиццы и откусил от него. В Санкт-Петербурге тоже есть пиццерии, но они считаются заведениями более высокого пошиба, чем здесь, и пиццу там готовят не коробочную на вынос, а настоящую, на дровяной печи. Но и эта – хороша, испортить пиццу почти невозможно, если только не остудить.