Долгая дорога домой

Машину он припарковал недалеко от здания штаба, благо по раннему утру места для парковки были. Металлодетектор среагировал на наган в кармане, но у него в удостоверении написано «с правом ношения оружия», и потому внимания на наган не обратили. Только принюхались – нахождение офицера в людных местах в нетрезвом состоянии и при оружии считалось проступком и влекло за собой взыскание. Но спиртным от графа Ежи не пахло, пахло много чем другим – и пахло омерзительно.

В караулке граф Ежи привел себя в порядок – умылся несколько раз с мылом, кое-как вымыл голову над рукомойником, побрызгал на себя «дежурным» одеколоном, единственным ароматическим достоинством которого было то, что он напрочь отшибал любые другие запахи, даже сильные. Побрился безопасной бритвой – не слишком опрятно, но и так сойдет. Кое-как привел в порядок одежду, шагнул в вестибюль...

Улицу в то время еще не перекрыли. Демонстранты уже собирались, до поры до времени они скрывали свои намерения, чтобы не разогнала полиция – он их не заметил, и они, что немаловажно, его – тоже.

И на припаркованный прямо напротив здания штаба округа большой лимузин «Вольво» с затемненными до черноты стеклами и гербовым, «с орлом» пропуском на лобовом стекле он тоже не обратил внимания – ни он, ни охрана.

А стоило бы...

– Пан Комаровский, вас ожидают... – сказал дежурный офицер, майор с фамилией, которую граф Ежи никак не мог запомнить, и в очках в тонкой золотой оправе. – Я открыл кабинет...

На последние слова граф Ежи резко остановился.

– Кто ожидает?

– Велели не сообщать.

Понятно...

Собственно говоря, граф Ежи и не удивился, увидев в своем кабинете сухощавого, с иголочки одетого пана Збаражского из «безпеки войсковой». Он нервно ходил по кабинету, услышав, как открывается дверь, продолжал ходить.

– Доброго здоровья, пан Збаражский. – Мутная волна злобы на этого человека просто душила, не давала жить.

– Доброго здоровья и вам, – буркнул Збаражский, – зачем вы это сделали?

– Затем, что нечего!

– Что значит – нечего? Вы понимаете хоть, что вы натворили?

– Я всего лишь покарал подлеца и ублюдка.

Збаражский вышел из себя – он резко хлопнул ладонью по столу, граф впервые видел, чтобы разведчик был в таком состоянии. В замкнутом стенами помещении это прозвучало как выстрел.

– Всего лишь? Всего лишь?! Вы так спокойно об этом говорите, что, право, – мне становится страшно.

– А мне становится страшно, пан полковник, оттого что мы видим зло и ничего не делаем, чтобы покарать его!

– Работа полицейского заключается в том, чтобы разматывать клубок до конца, а не отрывать от него первую попавшуюся нить! Вы должны были втереться к нему в доверие и узнать, с кем он работает, кто поставляет ему наркотик, кто связан с ним! Вот что нужно было сделать, нам нужна вся банда, а не только профессор!

– Это я как раз узнал... – мрачно произнес граф. – вам известен некий пан Жолнеж Змиевский?

Збаражский остановился, повернулся к графу:

– Кто?

– Жолнеж Змиевский. Этот пан, судя по словам профессора, промышляет наркоторговлей по-крупному. Профессор работает на него. И более того – по мнению пана Ковальчека, пан Змиевский является сотрудником полиции или спецслужб.

Збаражский все более успокаивался.

– Он сам вам об этом сказал?

– Да, сам. Вы знаете пана Змиевского?

– Нет, но узнать будет нетрудно. И все равно – вам не стоило его убивать, теперь у нас нет свидетелей против этого Змиевского, придется начинать все с начала.

– Простите... – графу Ежи показалось, что он что-то недопонял.

– Нет свидетелей, говорю. Возможно, вы считаете, что беспека может хватать людей, каких ей вздумается, но это далеко не так. Над нами есть надзирающий спецпрокурор, и мы тоже подчиняемся закону. Этот Змиевский – что я ему теперь предъявлю? Ваши слова? Со слов покойного пана профессора Ковальчека? С чужих слов – не примет не один суд.

– Да я не об этом... что значит... покойного пана Ковальчека?

– Да то и значит! Зачем вы его убили?!

– То есть, как так – убил? – снова не понял граф Ежи. – что значит убил? Я его просто избил, а не убил.

Теперь недоуменный взгляд бросил на собеседника пан Збаражский.

– Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!

– Я его не убивал!

Пан Збаражский покачал головой.

– Спокойнее, мы не в полиции. Я не прокурор и не судья, убили – ну, что поделаешь...

В следующую секунду граф Ежи сделал два шага вперед и схватил пана Збаражского за грудки, тряханув его, как охотничья собака подстреленную утку.

– Я его не убивал, слышишь, ты, курва!! Не убивал!

– Отпустите! – приказал пан Збаражский, не меняя выражения лица.

Граф оттолкнул от себя разведчика, так что, если бы не стол, тот упал бы на пол.

– Я его не убивал, – глухо повторил граф, начиная понимать, что произошло непоправимое.

– Тогда кто? – ответил пан Збаражский, приводя одежду в порядок.

– А я знаю?! Этот ублюдок торговал наркотиками! Кокаином – я у него больше килограмма в унитаз высыпал! Его любой мог грохнуть, любой! Когда я от него уходил, он был еще жив, понимаете, жив! Я ему сказал, что убью, если он еще раз подойдет к Елене или снова начнет торговать, и ушел! И все! Вот, смотрите!

На пыльную, неприбранную поверхность стола грохнулся укороченный наган.

– Посмотрите! У меня был этот наган, я ему им пригрозил! Ткнул стволом в зубы и сказал, что вышибу мозги! Но я не стрелял – видите, все семь патронов в барабане.

– Ну... можно было и перезарядить.

– Понюхайте! Из него не стреляли лет пятьдесят!

Пан Збаражский достал из кармана пиджака платок, навернул на руку, поднес револьвер стволом к носу, понюхал...