Час героев

– Сэр, мы должны оставаться вместе.

– Ни хрена... – лейтенант скривился, – мы не удержим эту позицию! Бери винтовку... и свой пулемет. Бери винтовку, без винтовки ты их не остановишь!

Подчиняясь крику лейтенанта, сержант первого класса Нули взял тяжеленную однозарядную винтовку. В боевом положении она ложилась в специальный держатель, который был установлен вместо пулеметного крепления, сейчас ее отшвырнуло, черт знает что там с прицелом – но это ведь крепкая и простая винтовка, полностью сделанная по армейским стандартам... может быть, все в норме.

– Возьми патроны... отстегни ленту от пулемета.

Пулеметную установку покорежило, сорвало с крепления – если бы даже Бирмингем не умер от снайперской пули, ему бы изрядно от этого досталось.

– Может, вам оставить пулемет, сэр?

– На кой он... нужен. Я прикинусь дохлым, если что... у меня автомат и несколько пистолетов. Иди.... Быстрее.

– Удачи, сэр.

– Удачи тебе, сержант.

* * *

То, что он тащил на себе – пулемет, четыре ленты к нему в рюкзаке, тяжелая снайперская винтовка, авиационный короб с патронами пятидесятого калибра, – в сумме вытягивало килограммов на семьдесят. Если не больше. Склон был достаточно крутой, но подняться по нему можно было, если идти террасами и цепляться за каждый куст кустарника, который на нем рос. Кустарник был жесткий, неплодоносный, когда его бросали в костер, он сгорал почти сразу же и мало давал тепла. Говорят, при римлянах здесь были плодоносящие угодья... но с тех пор прошло много времени, и угодий больше не стало из-за варварской эксплуатации земли. Землю уничтожали козы... местные жители не могли позволить себе держать коров и разводили коз, они были куда неприхотливей в еде, могли забираться даже на деревья, чтобы обгрызать листья, и давали молока как раз столько, чтобы питаться одной семье. Но козы повреждали корни растений, в отличие от крупного скота, они могли превратить пастбище в безжизненную пустыню всего за несколько лет.

Хрипя, пыхтя, задыхаясь в пыли, он выполз на вершину, увенчанную камнем как раз вовремя, чтобы увидеть. Со стороны деревни, с той стороны, где их сбили, резко пылили три машины, японский белый пикап с «ДШК» в кузове, еще один внедорожник... кажется «Лэнд Ровер», и небольшой грузовик, в кузове которого были вооруженные боевики, не меньше десятка. До них было примерно километр с небольшим, и они быстро приближались.

Посмотрев в другую сторону, там, где была дорога, – сержант похолодел от ужаса. Дороги не было, ее не было видно. Это значит – они отклонились от обычного маршрута патрулирования, ушли куда-то в сторону, и ушли настолько сильно, что теперь не видно даже дороги. Значит – им нет смысла рассчитывать на помощь одного из конвоев ООН, проходящих по этой дороге, да и воздушные поиски начнутся в первую очередь по маршруту их следования. На быструю помощь рассчитывать не стоило, был смысл рассчитывать только на себя.

Сержант бросил пулемет, упал сам рядом, прилаживаясь к винтовке. Эта винтовка была изготовлена для Корпуса морской пехоты США в конце семидесятых – взрывать морские мины. Сейчас в некоторых группах были «Барретты», но их не хватало, и приходилось пользоваться этой старой, но крепкой однозарядкой.

Отдача была неожиданно сильной, винтовка ударила в плечо, а сам он едва не заработал «отметину идиота» – ушиб брови, когда слишком близко приближаешь прицел к лицу, так близко, что он бьет тебе в бровь при выстреле. У шедшей первой «Тойоты» вздыбился от удара капот, ударил вверх столб кипятка и пара из пробитого радиатора, машина остановилась, а следом за ней остановились и остальные, потому что здесь была тропа, по которой могла пройти машина, но сходить с нее было опасно.

Боевики хабр-гадир – сельское племенное ополчение, самые опасные в стране, – прыгали с машин, стреляли из автоматов, но было слишком далеко, да и стреляли они длинными очередями, особо и не целясь, так что вероятность попадания в залегшего морского пехотинца исчислялась знаками после запятой. Слева уже плыл зеленый дым, лейтенант выбросил дымовую шашку, и она щедро дымила, извещая всех о беде. Регион контролировал разведывательный самолет ВМФ США «Нептун», они сменяли друг друга, как на конвейере, и рано или поздно зеленый дым будет замечен, информацию о том, что их подбили, они успели передать по связи. Вопрос в том – как быстро смогут подняться спасательные вертолеты и как быстро они найдут их.

И будет ли к тому моменту здесь кто-то живой.

Затвор вывалился из ствольной коробки вместе со стреляной гильзой, здесь магазина не было, гильза вставлялась в зеркало затвора в специальные пазы – никто не думал, что эта винтовка будет использоваться в качестве снайперской, никто не думал о скорости перезарядки. Нули попытался выковырять патрон из пулеметной ленты, это у него не получалось, выругавшись, он выхватил нож, чтобы добыть-таки злополучный патрон – и в этот момент «ДШК» открыл огонь.

Вы когда-нибудь были под огнем крупнокалиберного пулемета, пусть даже с тысячи с лишним метров? Если нет – вряд ли у меня получится описать, что это такое. Каждая пуля, попадая в землю, поднимает целый фонтан земли, она ее раскалывает, и земля получается твердой, как град, и все это летит в тебя. Если пули бьют по камням – то они раскалываются на острые осколки сами и раскалывают камни. Или откалывают от них куски с острыми, режущими краями, и эти куски разлетаются во все стороны, попадая в том числе и в тебя самого. И лучше не знать, что может сделать с тобой прямое попадание пули крупнокалиберного пулемета: такие пули пробивают человека насквозь и отрывают конечности. У «ДШК» относительно невысокий темп стрельбы, он солидно басит, вырываясь из рук, и прицельный огонь из него можно вести только короткими очередями. Но, все равно, – первой же очередью пулеметчик хабр-гадир выпустил больше десятка пуль, и все они взрыли землю рядом с сержантом первого класса Нули, а одна из них ударила в камень за его спиной, не отрикошетила, но разорвалась и отбила от камня немало осколков. Один из этих осколков попал сержанту, кое-как добывшему патрон, в спину, аккурат в позвоночник, он задохнулся от боли, потемнело в глазах – но все равно, усилием воли, он доделал работу до конца – закрепил патрон на затворе, вогнал его в винтовку, закрыл и выстрелил. Пикап, дульное пламя бормочущего в километре от него пулемета было видно как сквозь кровавую пелену, мелькнула мысль, что теперь он инвалид. Но он все равно прицелился и выстрелил, потому что, кроме него, есть экипаж – люди, которые были с ним, и сейчас он единственный, кто способен защитить место падения вертолета от наступающих боевиков. Удар приклада отозвался новой волной боли, но ему было все равно, потому что он увидел в прицел, как тяжелая пуля калибром в полдюйма угодила аккурат в турель и свалила и пулемет, и пулеметчика.

– Ага! Получите! Вот вам!

От избытка чувств он вскочил – и рой пуль заставил его броситься обратно на землю. Только когда он снова упал – он вдруг понял, что он вскочил на ноги. А это значит, что никакого повреждения позвоночника нет, и пусть ему чертовски больно – все равно он еще сражается.

Пулемет привычно лег в плечо – и он начал бить короткими очередями по перебегающим фигуркам. Расстояние для пулемета все же было великовато, больше километра – но пулеметный огонь боевики не ожидали и залегли.

– Ублюдки!

Оставив пулемет и схватив нож, он быстро выковырял еще несколько полудюймовых патронов из ленты – когда есть навык, делать это куда легче. Перезарядил винтовку и выстрелил, затем еще раз. Второй выстрел остановил пытавшийся отойти «Лэнд Ровер», боевики стреляли очередями, пытаясь нащупать его, пули ложились по склону, поднимали фонтанчики земли – но ни одна не попала в него, он был как заговоренный, стреляя то из винтовки, то из пулемета, он не давал боевикам подобраться ближе.

А потом – «ПК» ударил сзади, оттуда, откуда он не ожидал. Он повернулся и увидел – еще один японский пикап зашел с тыла, оттуда, откуда он совсем не ожидал, там было несколько боевиков, вооруженных автоматами, гранатометами и пулеметом, они открыли огонь разом, и до сбитого вертолета было не больше ста метров. Пройти эти сто метров – на машине это несколько секунд – и вот они, американские заложники, торгуясь за которых можно выторговать очень многое, в том числе освобождение ранее захваченных лидеров боевиков. Он только что перезарядил пулемет, свежая лента-сотка была заправлена в него, перезаряжать винтовку времени не было. Не слыша шума винтов за спиной, не обращая внимания на градом летящие пули, сержант встал на колено и открыл огонь одной бесконечно длинной очередью. Пули летели навстречу ему, бились о склон, высекали искры из валуна, с визгом рикошетировали. А потом ракета «РПГ» лопнула сгустком пламени, расколовшись об валун, и поток осколков сбил американца с ног. Но дело свое он сделал – защитил место падения до подхода помощи. Нашедшие место катастрофы по дыму «Кобры» пошли в атаку – и подобравшийся близко белый пикап с боевиками исчез в разрывах 2,75-дюймовых ракет «Hydra-70», огонь скорострельных пушек довершил разгром. Оставшиеся в живых после атаки боевики хабр-гадир удирали с поля боя бегом, машин у них уже не было – а два вертолета морской пехоты с эвакуационной группой уже спешили к месту боя.

* * *

Сержант был ранен достаточно тяжело и провалялся в госпитале два месяца – но выздоровел полностью. Он не видел, что произошло в Могадишо, – страшное побоище, после которого президент Клинтон приказал сворачивать удочки. Вручавший ему награды – Бронзовую Звезду и Пурпурное Сердце – полковник специальных сил морской пехоты спросил, не желает ли он служить вместе с настоящими, крутыми парнями, которые воюют даже тогда, когда всем кажется, что вокруг мир. Сержант Нули подумал и...

Согласился.

Крым, реальность

Странник

До утра Странник – проще, наверное, называть его именно так – прошел от места высадки больше пяти километров и к рассвету залег на дневку. Он шел быстрее, чем обычно, потому что от места высадки надо уходить как можно быстрее и как можно дальше. Путал следы. Под утро он едва не наткнулся на какую-то группу – небольшую, молчаливую, – но вовремя залег и пропустил ее. Восемь человек, вооружены автоматами Калашникова, идут тихо и осторожно. Это мог быть кто угодно – русский спецназ, американские «морские котики», тоже уважающие автомат Калашникова, местные бандиты, румыны. Пройдя всего в нескольких метрах короткой, волчьей цепочкой, ступая след в след – они так и не заметили снайпера...

И он – предпочел их не заметить.

К утру он перешел, а вернее переполз – бывший колхозный виноградник, ставший диким. Устроился на его краю, в какой-то промоине, предварительно проверив, нет ли змей. Виноград – а он тут был – пробовать не решился. Примерно в девять ноль-ноль по местному времени, выставив две мины направленного действия – для прикрытия, вечером он их снимет – и предприняв еще кое-какие меры предосторожности, он залег на дневку. Разжевал немного пеммикана – жесткого, как подошва, соленого консервированного мяса по индейскому рецепту, его у него было столько, чтобы поддерживать силы как минимум в течение двух недель. Поставил рацию на прием, устроился поудобнее – и заснул. Он знал, что нормально спать на операции он не сможет, его обычный режим сна – пятьдесят секунд сна и десять – неосознаваемого организмом бодрствования. Если что-то будет происходить – он это услышит.

Дух

Молдаване

Двое снайперов, совершивших небольшой переход – лежали с оружием на присмотренной ими еще несколько дней назад лежке. Лежка была хороша тем, что с нее просматривалось очень хорошее местечко, что-то вроде поляны, где можно было съехать с серпантина и отдохнуть там... разнообразно. В то же время – с самой поляны снайперскую позицию увидеть было почти невозможно, сектор обстрела – градусов десять и очень большая дальность. Пока на поляне никого не было...

– Послушай, что в мире происходит... – приказал снайпер-один, не отрываясь от прицела.

Особенностью этой снайперской пары было то, что вторым номером здесь выступал не боец прикрытия, не наблюдатель – а второй снайпер. Такое почти никогда не практикуется – два снайпера, работающие в связке и без прикрытия. Поэтому такой дуэт может иметь шанс на успех, – но это только в том случае, если оба снайпера, во-первых, настолько профессиональны, что каждый может играть «соло», во-вторых – если оба снайпера настолько сыграны, что чувствуют мысли и намерения друг друга даже без слов. Пара таких снайперов может наделать дел... Например, если снайпер постоянно бьет то из одной точки, то из находящейся далеко от нее другой – установить точное местоположение снайперов и вызвать артиллерийский удар – намного сложнее, ведь один видел одного снайпера, другой – другого и, прежде чем выяснится, что их на самом деле двое... Одновременный удар двух снайперов по одной цели делает практически стопроцентным поражение одиночной цели на тысяча триста – тысяча четыреста метров, то есть за пределами реальной дальности стрельбы «СВД». Хоть одна пуля да попадет в цель, один исправит ошибку другого.

– Все тихо. Румыны треплются, у них что-то в комендатуре произошло.

– Что именно?

– Кажется, кто-то кого-то застрелил.

Такое бывало – румынские комендатуры разложились окончательно, силы стабилизации окончательно превратились в один из главных источников нестабильности. В армию вербовали молдаван-националистов, вояки были еще те – как нормально воевать, так их нет, а как селения замирять – так айнзац-команда СС в полном составе нервно курит в сторонке.

– Товарищ подполковник...

– Что?

– Ночью – что было? Вызывали – нас?

– Меньше болтай.

* * *

В этот момент – по серпантину мчалась старая «Тойота Ланд Круизер», следом за ней поспевала довольно пожилая небольшая «Хонда», за ним – русский «Урал». Обе легковые машины были угнанными... но здесь, когда идут боевые действия – на это мало обращают внимания, нужен транспорт – останови на дороге, выкини водителя и бери. Никто ничего за это не сделает. Потому что – война.

Самым главным в «Тойоте» был Марек Копош. У него не было никаких воинских званий, он официально не только не входил в состав контингента сил стабилизации – но и не был на связи у секуритаты, румынских спецслужб. Он был черным агентом – настолько черным, насколько это было возможно, агентом, имени которого нет ни в одном документе, и поэтому его невозможно было раскрыть. С ним даже не расплачивались деньгами... обычно таких черных агентов, как он, раскрывают именно на денежных выплатах. С ним и его людьми рассчитывались тем, что позволяли творить беспредел, грабить, убивать, рэкетировать – и за это он выполнял маленькие и не совсем маленькие поручения румын. За это можно было не бояться привлечения к ответственности... после того, как WikiLeaks и Джулиан Ассанж установили (это они думали, что установили) новые стандарты прозрачности в деятельности государств и их спецслужб – на самом деле в таких делах стали применять просто новую схему засекречивания, расплаты с агентами и вообще работы. Автономные, никак не связанные с государством группы действия, не маскирующиеся – а на самом деле являющиеся коммерческими предприятиями или бандитами, получающие устные указания, получающие оплату в виде налички, контрактов или разрешения творить беспредел. Тот же Марек Копош – это обычный безнаказанный бандит, и попробуй скажи, что он имеет какое-то отношение к силам стабилизации.

Марек Копош был не просто молдаванским бандитом – он был потомственным бандитом. Его дядя зверствовал в ОПОНе[8 - Отряд полиции особого назначения.], ослеплял людей, вырезал им языки и стал настолько «популярен», что когда казаки его поймали, то привязали его за одну ногу к одной машине, а за другую – к другой, а потом машины разъехались по своим делам. Сам Марек вырос на хуторе, с пьяным отцом и не менее пьяной, опустившейся ниже некуда матерью, злобным от постоянных побоев, неученым – в Молдавии последнего времени учили плохо, потому что учебники на языке оккупантов были запрещены, а на молдавском – их не было. Вино он впервые попробовал в шесть лет – в Молдавии вообще в сельской местности употребляют много самодельного вина, наливают чуть ли не грудным детям. Там, где он жил – несколько бывших колхозов скупили итальянцы и стали выращивать виноград, от привычки местных пацанов лазать на лозу отучали тем, что наняли откровенных уголовников охранять лозу. Одного из пацанов изнасиловали, другому сломали позвоночник железным прутом – а потом Марек и еще двое лихих пацанов вычислили момент, когда сторожа были пьяные после получки, накормили собак котлетами с толченым стеклом, подперли дверь сторожки, вылили на стены канистру бензина и подожгли. Вот такие нравы были в мирной, суверенной Молдавии, и именно тогда Марек понял, что пошел в дядю, – ему нравилось возглавлять людей и убивать людей. И то и другое он делал хорошо.