Белый, белый снег… (сборник)

Он знал, что надо вколоть раненому промедол, перетянуть жгутом ноги, оттащить в безопасное место. Но в какой последовательности все это делать? Что сначала? И где это безопасное место, если вокруг все гремит, грохочет и ухает.

Аккозов уже не мог кричать. Он только открывал искаженный от боли рот и оттуда вырывались слабые, заглушаемые звуками боя стоны. Лицо его, покрытое пылью, приобрело зеленовато-бледный, землистый оттенок. Лишь глаза, полные отчаяния и страха, говорили о том, что он еще жив.

– Тихо-тихо-тихо… Сейчас, сейчас… – шептал Котельников, пытаясь приподнять раненого за плечи и оттащить за «броню». Но с первой попытки у него ничего не вышло. Аккозов, весом в шестьдесят килограммов вместе с обмундированием, показался Ивану непомерно тяжелым. И это, не смотря на то, что сам Котельников был довольно крепким парнем, ростом под метр девяносто.

Совсем рядом взметнулся фонтан пыли, словно кто-то, балуясь, бросил камень… Вторая пуля, брызнув искрами, ударилась в броню, и ушла рикошетом в небо, завывая пронзительно и тонко.

Котельников понимал, что здесь они – отличная мишень. И до сих пор живы только потому, что прикрывает их дым от горящего впереди танка.

В одном из нарукавных карманов Иван отыскал наконец упаковку с промедолом. Ткнув иглой прямо сквозь ткань, он ввел Аккозову обезболивающее. Потом повторил попытку сдвинуть его с места. На этот раз удалось… Сцепив зубы, он волоком потащил раненного в укрытие.

Со всех сторон шла ожесточенная стрельба. Перекрывая грохот, слышался голос взводного, лейтенанта Захарова:

– Короткими, мать твою!.. Короткими! Патроны беречь!

Наконец ползущих заметили и двое бойцов бросились Котельникову на помощь.

За бронемашиной он перевел дух. Фельдшер, перетянув жгутом ноги Аккозову, бегло осмотрел и его, поскольку Иван весь, с головы до пят был измазан кровью.

– Да нет, я не ранен, – вяло отмахнулся Иван. – Голова только… Гудит.

– Контузия. Это пройдет… Полежишь?

– Нет! – Котельников решительно повернулся. – Я к ребятам!

– Стой! – фельдшер протянул ему каску. – Надень.

Но Иван уже выскочил из-за бронемашины и, пригибаясь, побежал вдоль дороги, отыскивая подходящую позицию.

За огромным придорожным валуном лежал ефрейтор Усаров и громко ругаясь по-русски и по-узбекски, методично долбил из своей СВД. Неподалеку, за дорожным бордюром укрылся пулеметчик Комаровцев… Котельников с разбегу плюхнулся за камень, между ними.

– Комар! – крикнул Усаров пулеметчику. – Видишь куст?!

– Ну!..

– Вправо двести!.. Чего они там кучкуются?!

– Понял! Сейчас проредим!.. – и ротный станковый пулемет грозно зарокотал, подрагивая в крепких руках сибиряка.

– Киргизу ноги оторвало, – сообщил Котельников, пристраивая автомат между камнями.

– Ах, шайтан!.. Жаль пацана, – досадно поморщился Усаров.

Котельников осмотрелся. Слева и справа, растянувшись вдоль дороги, рота вела бой. Горел головной танк, горели два бронетранспортера и один грузовик. Боевая машина десанта, на которой они ехали – чадила белесым дымом. Но в башне по-прежнему работал пулемет. Из других уцелевших машин, тоже велась пушечная и пулеметная стрельба.

В какой-то мере им повезло. Противник был хоть и в более выгодном положении – выше по склону, но на одной стороне. Тыл прикрывала неприступная отвесная скала. Так, что выстрелов в спину можно было не опасаться… Хотя кинжальный огонь, пусть и с одной стороны – вещь неприятная, можно сказать смертельная.

– Усаров! – крикнул взводный, перекрывая звуки стрельбы.

– Я! – бодро откликнулся снайпер.

– Белый камень на склоне! Влево сто! – лейтенант напряженно смотрел в бинокль. – Дух с «трубой»…Скорее! Он уже целится!

– Есть, командир!

Усаров нежно приложился щекой к прикладу, чуть поправил оптический прицел, замер… Выстрел!

– Готов!

– Молодец, раздолбай! К медали представлю! – весело подытожил лейтенант.

– А меня? – крикнул Комаровцев.

– И тебя тоже!

– И меня! – подал из-за камня голос Валей.

– А ты молодой еще! – осадил его лейтенант.

– Правильно, – согласился Комаровцев, меняя ленту. – И башку не высовывай! Это тебе не в Нарьян-Маре на танцах!

Какая-то пьянящая, бесшабашная эйфория чувствовалась во всей этой нелепой перекличке. Когда вокруг свистели пули; когда и кровь, и боль, и смерть – все было рядом… Но видно так, и только так можно было сопротивляться этому ужасу, этому страху быть внезапно убитым или искалеченным. В любой момент, в любую секунду…

Котельников не раз участвовал в мелких стычках с душманами. Случалось, и пострелять, и по горам побегать. Но все это было похоже скорее на какую-то игру. Враг был где-то там, далеко. Живого противника вблизи видеть не приходилось. А тут… Вот они, «духи»! Темные силуэты то и дело мелькают за камнями. И только ущелье, метров в сто пятьдесят шириной, как глубокий ров разделяет их.

– Держись, пацаны! – ободряюще крикнул взводный, хлестанув из-за камня прицельной короткой очередью. – Сейчас вертушки прилетят!.. Отобьемся!

Поначалу в этой сумятице боя трудно было что-либо понять и разглядеть. Но постепенно картина начала проясняться… Иван заметил, как от камня к камню метнулась серая тень. Потом приподнялась голова и вспыхнул белый огонек… Перезарядившись, «дух» снова выглянул из-за камня. И снова блеснул огонь… Иван поймал в прицел то место, откуда поднималась голова, и затаил дыхание. Едва потерявший осторожность душман выглянул в третий раз, Котельников нажал на спуск. Выстрел! Приклад толкнул в плечо… Иван увидел, как над камнем беспомощно взметнулись руки. Есть!

Поставив автомат на предохранитель, перекатился метра на два в сторону, и успел заметить, как в камень, за которым он только что был, врезалась пуля. Привстав на колено, Котельников быстро выглянул из-за укрытия и наугад пальнул короткой очередью.

Усаров тоже два раза подряд бабахнул из своей винтовки и, прикрывая прицел рукой, лежа на боку, отполз в сторону.

– Как думаешь, продержимся? – спросил Иван.

– Хотелось бы… – усмехнулся ефрейтор и неожиданно тихо добавил. – Мне умирать нельзя. У меня в Фергане мама…

Котельников не успел дослушать. Тугая, горячая волна ударила его в спину, обожгла и бросила через дорожный бордюр. Он упал плашмя на склон и, беспорядочно вращаясь, покатился вниз…

Потом Иван узнал, что это у него за спиной рванули бочки с соляркой в грузовике. А пока он, ничего не успев понять, все скользил и скользил по пологому склону. Почва здесь оказалось сыпучей, удержаться было нельзя… Наконец его занесло в расщелину между камней.

Больно ударившись грудью о скальную глыбу, Котельников пришел в себя. Поправив сбившийся бронежилет, он вытряхнул из-под него набившиеся острые камешки, огляделся. Здесь, в расщелине, Иван был в относительной безопасности. Огромные глыбы, торчащие вертикально на склоне, как зубы дракона, надежно прикрывали его от противника. Можно было даже подняться в полный рост.

Первой мыслью было рвануть к своим, наверх, но Котельников тут же отказался от глупой затеи. Карабкаться по склону на виду у противника – верная гибель. Уж лучше пока тут отсидеться… Если получиться, конечно…

Он не долетел до речушки метров тридцать. Слышно, как шумит внизу вода. Слышно, как наши ребята вверху перекликаются. Слышно… Да это голоса «духов»! Лопочут что-то по своему… До противоположного склона здесь по прямой меньше сотни метров.

Иван осторожно выглянул из-за скалы, и отпрянул… Человек пять перебежками, прячась между камнями, быстро спускались по склону. Видели, что он упал, хотят взять живым… От страха похолодело в груди, внутри словно что-то оборвалось. Там, наверху, среди своих все было не так.