Калейдоскоп

тюшки вместо «Кагора» – этот самый коньяк с пятью звёздочками за ве- чер по три бутылки выпивают… Как и в писании сказано. Оно-то им раз- ницы нету, кому по-утрянке с похмелья молиться, лишь бы без дела не си- деть с закрытым ртом, а то завоняется, притом с перегаром. Так что, как ни крути, а раньше-то, в последнее время, это было ни к чяму; к при- меру, при Лёньке-то Брежневе, а чичас властью пряветствуется, когда из партии все убягать-то стали. Осталися там, почитай, одни убогие, кото-

рые никак не могут понять и поверить, что так и не дождалися они своего светлого будущяго. На то она и воля-то божья, да и партейная тоже…

Раньше была… до всяких там переворотов-то энтих…

Да… – вот ещё что, чуть не забыли… Ты бы лучше пясал уж про Гришку- то с Дунькой, как они брагу-то пили: да прямо с ранья, да прямо с вядра, а

потем, задрав ей подол, на сеновал отвалили, отправлялися, значит… – за- чём-то. Хотя и дураку-то понятно, зачем туда ходят. Сами, поди, зна-

ете… А, ты-ы-то!.. нас не спросив!.. надумал, мудило, такой сякой – муж- лан необразованный, поперек бадька да в пекло полезть. Пясать про лю-

дей-то великих, которые-то высоко ведь сидят, а можат, сядели, кто яво знает?.. не каждому дано, о коих и заикаться порою-то гряшно, разве что, перекрестившись на их образа, что повсюду висят. Нет бы свечку поста- вил-то… перед портретом… во славу-то – коммунизма и светлаго буду- щаго. Пяши уже в тятрадку про сябя, да толково пяши, а мы пока на печи полежим, бока погреем, а ты правдиво пяши, а не угодишь или набре- шешь!.. Богом клянуться не будям, потому как у нас всё-таки имеется свой: Маркс, Энгельс и Ленин… Трое, как и в писании сказано. Их давно уже можна и в святцах упоминать и записавать. Даже портреты их висят у

нас на печи… – в ногах, чтобы не забыть их на морду и с пьяных глаз с же- ной не перепутать. Хотя мы таперича им тайно покланяемся, чтобы ни- кто не видал. Нет, не жене. Куда той деваться, её хоть под печь запяхни – эту, чухонку, всё равно свою плоскую рожу выскалит. Мы таперича ра- ненько утречком бежим до пьедестала, когда ящё все спят, кладём цвя- точки и убягаем. Начальство так нам велело. А так – нахрен бы они нам и сдались!.. Все эти Ленины вместе со Сталиными, с Марксами и Энгельсами

– будь он трижды прокляты!.. Сподобился же чёрт, их на свет божий выпу- стить – вражины человеческого рода!.. Ну, а насчёт табя: хохла, жида и ка- цапа в одном лице, потем поглядим, куда отправлять-то табя… Можат, на три буквы пошлём, али брявном приголубим… Так у нас на Руси с покон веков повелось и принято было. Ну, а ясли что – с тятрадкой-то своею – если укажут, что никому не нужна… Сходишь с нею в нужник, до ветру…».

– С вашего разрешения, товарищи «печники», коммунисты- адвентисты- активисты, дайте, хотя бы попробовать!..

– Одна, говорят, пробовала – сямерых потем привела…

– Так и у меня ведь то же самое: семь книг написал… Правда, не спросив- шись и не посоветовавшись с вами… Я вполне понимаю, что, с моей-то стороны – это кощунство!.. Да, да! беспардонное кощунство и нарушение всяких норм и правил поведения, но так или иначе, а «Калейдоскоп» – эта уже будет книга восьмая, хотя лишь для узкого круга людей, в которой я

хочу оправдаться и о себе рассказать… Но, оправдаться не перед вами, чи- тателями, ибо вам, как иногда говорят, вся моя «мутота» до-фонаря, а оправдаться скорее всего перед самим собой. А о тех, семерых, что по пол- кам стоят, я как-нибудь расскажу вам чуть-чуть попозже, но перечислить, не помешает и сейчас, чтобы по запарке, не пропустить нам какую… Я не сомневаюсь: так было во все времена, что придёт и их час, когда мои книги будут читать, если и не запоем, то по крайней мере не начало и конец, как детективы зачастую читают. На сверх-талант – сразу оговорюсь, – не

претендую, но мои романы написаны реалистично, душевно и главное —

правдиво, от всего горячего и доброго моего сердца. А это, пожалуй, глав- ное. Порой сам ими зачитываюсь, и в такие минуты мне начинает ка-

заться, что это не я всё написал… «…В-который раз он себя упрекал и каз- нил, будто на дыбе себя распинал: – Совсем ты, парень, зачах – сказал неожи- данно вслух, обращаясь к себе внутренний голос, а мысленно добавил, – захи- рел, похудел, мнительным стал, в чём-то постоянно винишь ты себя; беспо- мощный какой-то, и всё потому, что избаловали тебя в прошлом. Ты думал,

что так всегда будет?.. На этот счёт ты немного ошибся. Зависть, ненависть, месть и тому подобное – к счастью, всего этого – нет у тебя, зато больно полна чаша душевная, которую излить тебе некому. Кругом тебя, как в пустыне – по- лумёртвая тишина и со всех сторон равнодушие…

В этот раз он уезжал, не зная – куда, не зная – зачем и к кому. И лишь в душе теплилась надежда, что, начав жизнь с белого листа, найдёт своё место в этой жизни. И если на этом пути ему судьба улыбнётся и, хотя бы вполобо- рота повернётся лицом в его честь, у него появится не только надежда, но и возможность, отыскать самого себя; иначе – жить дальше, в таком амплуа, за- мкнутом мире, просто не имеет смысла…». (К роману «Не потеряй себя»)

Переломный момент у каждого в жизни бывает и порой не один. Это – как в горной реке: пороги и камни с воды выпирающие, а тебя в это время, со всей его мощью, стремительно несёт прямо на них…

На начало 2021 год были изданы в микро-тиражах романы: «Курай- трава степей», «Жить запрещено», «Жизнь – жестянка» – в 2-х книгах, «Не потеряй себя», «На закате», «В сумерках нищеты», где книга дополнена рассказами и восьмое издание – это «Калейдоскоп», который вы держите в руках. Приятного вам, дорогой читатель, чтения…

* * *

Как дымный столп светлеет в вышине! – Как тень внизу скользит неуловима!..

«Вот наша жизнь, – промолвила ты мне, – Не светлый дым, блестящий при луне,

А эта тень, бегущая от дыма…»

(Ф. И. Тютчев

Размышляя и поводя итоги.

Валентин Пикуль, как-то сказал: «…Люблю книги полновесные, как кир-

пичи…». В унисон и в содружестве к его словам, я также и всегда не любил то- неньких книжек, да притом ещё и в мягком переплёте. Беря такую в руки, ка- залось: то ли брошюра в руках у тебя, то ли справочник авто-слесаря; при

этом попутно преследовала мысль, что у автора не нашлось больше слов, а может быть, самого желания, написать полновесную книгу…

Роман-хроника «Курай-трава степей» – с неё я и начинал издавать свои про- изведения: за свой счёт и в мизерном количестве экземпляров. Брал в руки рукописи, тетради-черновики, написанные мною за прошедшие годы: что-то оставлял без внимания, но больше переделывал или на основе их писал за- ново. Так получались главы романов. К ним дополнялись вставки, а вот ре- дактированию я мало уделял внимания, и всё спешил и спешил. Первая из- данная книга, о которой я выше сказал, написана на основе и по мотивам

большого по объёму текста в черновиках, и к тому же – в двух частях. Первая часть называлась – «Я родом из детства», вторая – «Возвращение». По боль- шому счёту, всё, что я написал, везде и во всём присутствую – я, ибо я автор, и от этого никуда не убежать. В черновиках в основном рассказывается обо мне. Взяв оттуда выдержки и какие-то главы, мною был заново написан, сжа- тый по объёму и содержанию, роман – «Курай- трава степей», который рас-

сказывает уже о моей матери и о том, при каких обстоятельствах я появился на свет. На самом деле тот черновой материал, который я имел на руках, его могло бы с лихвой хватить на трёхтомник; поэтому и роман – «Не потеряй

себя», также написан на той самой основе. Разумеется, по ходу изложения, было рассказано и о моей малой родине, где, байстрюком, я бегал босыми ногами по щиколотку в пыли, а в осенне-зимнюю пору в дырявых резиновых сапожках, на босу ногу. А вместо утепления, в сапог совали обычную солому,

ибо, даже захудалой и никчёмной тряпки, чтобы её применить вместо пор- тянки, к сожалению, невозможно было в хате найти! Такая вот в те годы была в семье нищета…

Намокла солома, и тут же ноги замёрзли, пальцев не слышишь; подбежал до ближайшей скирды, а их в каждом дворе стояло по две три копны; сухой соломы надёргал, а из дырявых сапог вылил воду, заменив солому, обулся. Спустя всего пару минут ступни ног начинают огнём гореть, как будто их кру- тым кипятком ошпарили. Кто не верит, от души советуем: найти дырявые ре- зиновые сапоги, снять для порядка носки и присобачить резину на голые ноги, потом побродить в них зимою по лужам, которые лишь покрылись тон- ким ледком, а после напихать в сапоги – в отсутствие соломы, ибо её сейчас вряд ли найти – хотя бы сухой травы, чтобы испытать блаженство и испробо- вать метод прошлых послевоенных лет… Для пояснения, скажем, – что чело- век, когда он голодный, он намного сильнее мёрзнет, чем, к примеру, сытый.

Погрызть макухи на голодный желудок – это ещё не значило, насытиться, ибо другого продукта просто не было в хате, и даже редко полу-сытым бывал, а

сытым вообще никогда. Для сведения – макуха – это шелуха и сами зёрна от подсолнечных семечек, когда из них уже выдавили подсолнечное масло, и эта шелуха, спрессовавшись под прессом вместе с зёрнами и засохнув, пре- вращается в камень… Само подсолнечное масло отправили в столицу и в го-

рода, «белых людей» кормить, а тот, кто его вырастил, ел вместо него, эту са- мую макуху. Вот и грызи эту макуху, за неимением даже чёрствого сухаря, а

после – из заднего прохода – хоть выковыривай палкой… По этой причине, по- лучалось, что с братом мы страдали вдвойне: от холода и от голода. Тогда

скажите, нахрена мне такая «народная» власть?!

Получив в издательстве свою первую книгу «Курай – трава степей», я, не то- ропясь, принялся относить упакованные стопки книг в багажник своей ма-

шины, и, честно сказать, особой эйфории при этом в душе не почувствовал. Я говорю о той эйфории, о которой мне не раз приходилось читать: высказыва- ния многих писателей, по поводу переживаний в душе, при издании их пер- вого произведения. Вероятно, причиной тому было то, что я заранее уже

свыкся с мыслями о книге, к тому же и заказ на издание и оплату производил лично я, да и печатали книгу за мой счёт. И получалось, и на деле выходило так, что это подобно тому, как заказать в ателье себе туфли или костюм, а по- сле прийти и забрать. Но книга далеко ведь не туфли, а по понятиям прошлых лет, которые намертво вжились в нашем сознании – это просто не по комму- нистическим меркам и правилам!.. Что я самовольно её издал, вопреки

всему и самой «святой» ленинской идеи, нагло заделавшись писателем. Сам- издат получился. Такие писатели к врагам народа приравнивались. «Да, кто ты такой?!.. И кто тебе позволил своевольничать?!.. Ишь, понимаешь!.. Нагло и самовольно издавать свои книги, надумал! не спросив на это всевышней милости и соизволения!..». Крикнули «идеологи-дятлы», а вслед за ними по- слышался издали громоподобный уничижительный возглас, похожий на рык

– бас «городничего», из Гоголевского «Ревизора», но звучал он на этот раз уже откуда-то из-под земли. Похоронили «идею», будто падаль какую. Но мне на тот час, ни встать, ни лечь: прямо бросай литературное творчество, а за деятельность вообще позабудь… Но времена за окном были уже не те и

жизнь вносила свои коррективы во все те превратности, которые встречались мне на пути. Получив на-руки в издательстве книги – десятка два экземпля- ров, я сразу отвёз в село Глебовка, на малую свою родину. Описанные в ро- мане события, в основном ведь там происходят. По два экземпляра подарил в библиотеку поселения и в Среднюю школу, в которой начинал учиться пер- вые и самые трудные четыре класса. Остальные книги развёз по другим биб- лиотекам; раздал родственникам, знакомым и друзьям.

Кстати, на дальнейшую бурную жизнь своего произведения я вовсе не обо- льщался; что все сию минуту бросят всё, и схватив мою книжку, примутся чи- тать её, не досыпая ночами. Нет, ко всему этому в душе я относился скептиче- ски и не преследовал надежду, что в одночасье все стали вдруг книголюбами и запойными читателями. Прочли там мою книгу или ещё не прочли, но, ве- роятно, что в большей своей массе – кому она, конечно, в руки попала – всё- таки прочитав: вначале объявили обет молчания, а лично глава поселения высказался, что роман этот я у кого-то передрал. Конечно, бог ему судья, за его такой красивый отзыв. С его слов и понятий, выходит, что я передрал и

последующие шесть книг, которые я написал, ну а это будет уже восьмая. Но, честно сказать, я на него не обиделся, а даже наоборот, доволен был его вы- сказыванием. Ибо, из этого я сделал лично свой вывод: что моя литературная вещь, в которой я сам усматривал уйму всяких недостатков и местами явную и чисто литературную ущербность, нуждается в доработке. К тому же про-

сматривалась и насущная потребность: заново, взять его, и от начала, и до конца, кропотливо отредактировать. Я сам видел те места, где выглядывали и кричали с многих углов и страниц косяки. На дисплее компьютера, по неиз- вестной для меня причине, эти самые косяки, при моей редакции, проскаки- вают мимо моего внимания, ну а после, открываешь уже книгу, и мгновенно вижу каждую ошибку, будь то пропущенная запятая или не допечатанная

буква. А раз даже в таком виде – не верят в то, что роман мною написан, зна- чит, произведение чего-то да стоит. Как говорят, – каждый кулик своё болото хвалит; если хотите, можно выразиться и по-другому, более грубо, но зато