Окно на тихую улицу

– Тебе спасибо!.. За поддержание порядка.

Неожиданно и из притихшей мужской компании раздался голос:

– За что ты его так мало, Сережа?

– Он знает, – лаконично отвечал Корбут, не задерживая хода.

– Кто такой? – послышался приглушенный вопрос в той же компании.

– Наш человек. У него кабак в драмтеатре.

– Это тот, что в подвале отделывают?

– Ну да.

– Классное место.

Тем временем Эллочка грудью приподнялась над столиком и обратилась к проходящему Корбуту:

– Спасибо, молодой человек!

– Не за что, – ответил он и улыбнулся.

Однако останавливаться не стал и здесь.

Соболев встретил товарища равнодушным молчанием. Будто не в битву за женскую честь ходил тот, а отлучался по малой нужде. И Корбут не выдержал:

– Ты считаешь, я поступил неправильно?

Тень спокойного презрения легла на лицо Соболева.

– Я не люблю, когда бьют человека, – глухо сказал он.

Корбут горячо возразил:

– А я не люблю хамства! Я не люблю, когда в моем присутствии оскорбляют или унижают женщину! Я хочу это истребить!.. Насколько это в моих силах!

Соболев аж поморщился при этих словах. Корбут, к счастью, этого не видел. Он был слишком вдохновлен.

– Это же быдло, Саша, быдло! Оно понимает только кулак! Кулак!

– Кулак нельзя понять. Его можно бояться. Или не бояться.

– Саша, я хоть и моложе тебя на пять лет, но людей знаю не хуже.

– Не спорю. Тебе было интересно услышать мое мнение относительно твоего подвига, и я тебе его сказал. Спорить еще о чем-то так же глупо, как и драться.

Корбут усмехнулся и покачал головой.

– Тебя никак не угадаешь, Саша.

– Прежде чем угадывать кого-то, неплохо бы в себе разобраться.

Еще круче закачал головой Корбут.

– Да-а, трудно с тобой разговаривать. Не знаю, Саша, мы уже столько знакомы, а я, честно говоря, никак не могу тебя понять. С одной стороны, ты такой простой, а с другой… Даже не знаю.

– Выкинь ты это из головы, Сережа!

Однако выкинуть Сережа не согласился.

– Интересно, о чем ты говоришь с женщинами? У них с тобой, как я вижу, полное понимание.

И первый раз за все это время Соболев улыбнулся. Улыбка вышла искренняя и снисходительная, как у взрослого, когда тот слышит забавный вопрос ребенка.

– Знаешь… Есть у меня знакомый психоаналитик. Как-то он спросил: «Сколько лет ты женат?» Я сказал: «Шесть». – «А каким ласкательным словом ты обращался к жене в первый год?..» И я признался: «Моя девочка, малышка, крошка». «А как сейчас к ней обращаешься?» – продолжает он. «В общем-то, никак, – продолжаю признаваться я. – Большей частью “Эй!” или “Послушай!”». Тогда он и сказал, что мне лучше разойтись, пока не поздно. «Уже поздно, – говорю, – у нас ребенок». А он мне: «Семьдесят процентов наших семей несчастны в своих отношениях, но они держатся. И держатся только детьми, которые в конечном счете принимают на себя несчастье этих отношений!»

Соболев умолк и внимательно посмотрел на Корбута. И тот, смутившись, опустил глаза.

– Саша, извини за бестолковость, но я что-то не очень понял.

– Все в этой жизни имеет подтекст. Каждый шаг и каждое слово. В том числе и общение с женщиной. Но разговор об этом может быть полезен только психоаналитику. А заподозрить тебя в склонности к психоанализу я не могу. Так что ты совершенно напрасно интересуешься этим. В отношениях с женщиной важны отношения, а не разговоры.

Некоторое время Корбут напряженно молчал, добросовестно пытаясь осмыслить услышанное, и наконец сказал:

– Да?.. Но как строить отношения без разговоров?

Соболев безнадежно вздохнул.

– Сережа, давай лучше строить твою кофейню, а не отношения с женщинами.

Корбут покачал головой и заставил себя улыбнуться:

– Кофейню, говоришь? Да, да… Ты прав.

Глава третья

«Мельпомена»

Пока наши герои приятно прохлаждались под сенью «Башни», в подвале драматического театра происходил разговор менее приятный.

– Слушай, где этот долбаный Сережа?! Я сейчас уйду домой. Точно уйду!.. – возмущался от вынужденного безделья рабочий Стас.

Впрочем, назвать его рабочим было спорно. Стас Княжевич, год назад закончивший политех, вообще-то был потомственным интеллигентом. Обо всем, что связано с рабочей профессией, он знал лишь понаслышке. Но наследственные связи, а также талант организовывать и доставать делали его кадром, для предприятия не менее ценным, нежели мастера с золотыми руками. И не кем-нибудь, а в качестве своего заместителя привел его сюда Корбут. Правда, вот уже неделю, после того как сбежал первый подсобник, Стас делал раствор и подавал кирпичи.

Однако и тут нельзя сказать, что делал это он своими руками. Точнее будет, если мы скажем, что он руководил деланием раствора и подноской кирпичей. Непосредственно же эту работу исполнял другой Сережа, по фамилии Белобородов и по кличке Борода. С чего приклеилась к нему такая кличка, нетрудно было понять. Нижняя часть его лица исчезала в густющей черной бороде. А ее цветовое несоответствие с фамилией дало пищу глумливой фантазии Стаса. И Стас только что придумал для парня еще одно совершенно издевательское прозвище – Нелепый.

Борода, ворчливый и абсолютно безотказный, покладистый копуша, не имел особых претензий на свое предназначение в новой жизни. Он хотел лишь одного – немного разбогатеть, чтобы жена Вика поменьше пилила его. В штате будущего ресторана Корбут обещал ему должность экспедитора или зама по хозчасти. Со строительными работами он также столкнулся впервые. Но недостаток сей, к сожалению, ему не было дано, как Стасу, покрыть другим талантом. Поэтому и доставалась ему самая черная работа.